– Мы в опасности! – кричал Коди. – Да, в опасности! – отозвались внимавшие ему волонтеры. – Мэр Браун скрывает от нас правду о смерти Стефани Мейлер. Знаете, почему ее убили? – Почему? – проблеял хор. – Из-за театрального фестиваля! – Фестиваля! – возопили волонтеры. – Зачем мы тратим свое время? Чтобы нас всех перебили? – Неееееет! – взвыла толпа. Официант принес нам кофе и меню. Я не первый раз видел его в ресторане. Это был явный потомок индейцев, с длинными волосами, тронутыми сединой. Мне запало в память его имя: его звали Массачусетс. Волонтеры поочередно брали слово. Многих встревожила заметка в “Орфеа кроникл”, они боялись стать следующими жертвами убийцы. Мэр, находившийся здесь же, выслушивал упреки каждого и пытался своими ответами урезонить волонтеров и успокоить их. – Никакого серийного убийцы в Орфеа нет, – отчеканил он. – Как же нет убийцы, если Стефани Мейлер убили, – заметил какой-то коротышка. – Послушайте, случилась трагедия, это верно. Но никакого отношения ни к вам, ни к фестивалю она не имеет. Вам не о чем беспокоиться. Коди, снова взобравшись на стул, обратился к мэру: – Господин мэр, мы не позволим себя убивать ради театрального фестиваля! – В сотый раз повторяю, – возразил Браун, – это дело, каким бы ужасным оно ни было, не имеет к фестивалю ни малейшего отношения! Это полный абсурд! Вы отдаете себе отчет, что без вас фестиваль не состоится? – То есть вас только это и заботит, господин мэр? – возмутился Коди. – Только ваш дурацкий фестиваль, а не безопасность ваших сограждан? – Я просто предупреждаю вас о последствиях неразумного решения. Если театральный фестиваль не состоится, город не оправится от такого удара. – Это знак! – закричала вдруг одна женщина. – Какой знак? – беспокойно спросил молодой человек. – Это Черная ночь! – вопила женщина. Мы с Дереком и Анной изумленно переглянулись. По всему кафе при этих словах прокатился гул жалобных, встревоженных голосов. Коди прилагал все силы, чтобы вновь завладеть аудиторией, и, когда наконец воцарилась тишина, предложил перейти к голосованию. – Кто за то, чтобы объявить общую забастовку до тех пор, пока убийца Стефани не будет арестован? Поднялся лес рук. Почти все волонтеры отказались работать дальше. – Общая забастовка объявлена, – провозгласил Коди. – Она продлится до тех пор, пока убийца Стефани Мейлер не будет арестован и нам не будет обеспечена безопасность. Собрание закончилось, толпа шумно повалила из ресторана под теплые лучи вечернего солнца. Дерек поспешил за женщиной, которая говорила про “Черную ночь”. – Простите, что такое “Черная ночь”? – спросил он. Она со страхом уставилась на него: – Вы не здешний? – Нет. Я из полиции штата. Он показал ей жетон, и женщина еле слышно сказала: – Черная ночь – это самое ужасное, что может произойти. Воплощение величайшей беды. Однажды она уже случилась и скоро повторится. – Боюсь, я вас не понимаю. – Значит, вы ничего не знаете? Про лето 1994 года, лето Черной ночи? – Вы имеете в виду четыре убийства? Она испуганно кивнула: – Эти убийства и были Черной ночью! И этим летом она повторится! Уезжайте отсюда подальше, уезжайте, пока беда не настигла вас и не обрушилась на город. Этот фестиваль проклят! Она поспешно направилась к выходу и смешалась с последними выходившими волонтерами. Кафе “Афина” опустело, и Дерек вернулся к нам за столик. Кроме нас, в ресторане остался только Браун. – Похоже, женщина изрядно напугана всей этой историей с “Черной ночью”, – сказал я ему. Он пожал плечами: – Не обращайте внимания, капитан. “Черная ночь” – всего лишь смехотворная легенда. Эта женщина мелет вздор. Браун тоже удалился. Массачусетс немедленно подошел к нашему столику, долить нам кофе, хотя мы едва пригубили свои чашки. Я понял, что он искал предлог с нами поговорить. – Мэр сказал вам неправду, – шепнул он. – “Черная ночь” – не просто городская легенда. У нас многие в нее верят и видят в ней предсказание. В 1994 году оно уже сбылось. – Предсказание чего? – спросил Дерек. – Того, что однажды из-за некой пьесы весь город на целую ночь погрузится в хаос – в ту самую Черную ночь. – И в девяносто четвертом так и случилось? – поинтересовался я. – Помню, сразу после того, как мэр Гордон объявил, что организует театральный фестиваль, в городе стали твориться странные вещи. – Какие вещи? – спросил Дерек. Ответить Массачусетс не успел: в этот момент дверь открылась, и вошла владелица кафе “Афина”. Я сразу ее узнал. Это была Сильвия Тенненбаум, сестра Теда Тенненбаума. Тогда ей было лет сорок, значит, сейчас под шестьдесят, но с виду она нисколько не изменилась: все та же дама себе на уме, с которой я сталкивался в ходе расследования. Увидев нас, она не сумела скрыть замешательства, но тут же напустила на себя непроницаемый вид. – Мне сказали, что вы снова в нашем городе, – произнесла она ледяным тоном. – Добрый день, Сильвия, – ответил я. – Не знал, что теперь ресторан принадлежит вам. – Кому-то же надо было им заниматься после того, как вы убили брата. – Мы вашего брата не убивали, – возразил Дерек. – Вам здесь не рады, – отчеканила она в ответ. – Платите и уходите. – Хорошо, – сказал я. – Мы приехали не для того, чтобы вам докучать. Я попросил счет. Через минуту Массачусетс положил перед нами кассовый чек, на котором приписал внизу шариковой ручкой: Поинтересуйтесь, что случилось в ночь с 11 на 12 февраля 1994 года. * * * – Я как-то не соотнесла Сильвию с Тедом Тенненбаумом, – сказала Анна, когда мы вышли из кафе “Афина”. – Что случилось с ее братом? Об этом нам с Дереком говорить не хотелось. Повисла пауза, и Дерек решил сменить тему: – Давайте для начала разберемся с этой “Черной ночью” и припиской Массачусетса. Кто наверняка мог нам в этом помочь, так это Майкл Берд; мы отправились в редакцию “Орфеа кроникл”. Когда мы появились в кабинете Майкла, он спросил: – Вы из-за передовицы пришли? – Нет, – ответил я, – но раз уж вы сами про нее заговорили, так скажите на милость, зачем вы это сделали? Я рассказал вам о записке в машине Стефани просто по-дружески! А вовсе не для того, чтобы вы это выносили на первую полосу газеты. – Стефани была очень храбрая женщина, таких журналистов, как она, еще поискать! – ответил Майкл. – Я не позволю, чтобы ее смерть оказалась напрасной: о ее работе должны знать все! – Совершенно верно, Майкл. И лучший способ отдать дань ее памяти – завершить расследование. А не сеять в городе панику, вываливая на всеобщее обозрение все обстоятельства дела. – Простите, Джесси, – произнес Майкл. – У меня такое чувство, словно я не сумел защитить Стефани. Я бы многое отдал, чтобы открутить все назад. Да еще повелся на эту чертову эсэмэску. Ведь я же сам неделю назад вам говорил, что беспокоиться не о чем.