Лицо Флетчера выразило неприкрытое презрение. – Именно в этом я и пытаюсь разобраться. – Что вы хотите этим сказать? Вместо ответа Флетчер развернул газету и поднял ее над столиком. Со страницы на Иону смотрело смеющееся лицо Тео. Иона и раньше видел это фото в интернете, и каждый раз у него до сих пор перехватывало дыхание. Он помнил, как фотографировал Тео в его четвертый день рождения, всего за несколько недель до исчезновения. Ионе по-прежнему слышался восторженный смех сына. – Улыбочку пошире, Тео! Скажи «кукушка кукушонку купила капюшон». – Нет! Так не бывает! – Нужно это говорить, когда тебя фотографируют в день рождения. – Нет, не надо! – Ну хоть попробуй. – Кукушка… кукушпила… пюшон, – выговорил сын и залился смехом. Щелк. Флетчер швырнул газету обратно на журнальный столик. – Отличный пиар, если хотите, чтобы снова заговорили о том деле. Это планировалось? Использовать расследование происшествия в пакгаузе с целью напомнить о случившемся с вашим сыном и посмотреть, может, хоть клочок шерсти получите. Кто знает, если повезет, то можно даже добиться возобновления дела. – Дела? Вы о деле Тео? – Иона словно споткнулся на полном ходу. – Что вы такое говорите? – По-моему, настала пора честной беседы, – ответил Флетчер. – Вы ведь не до конца поверили, что ваш сын утонул, так? У Иона мгновенно пересохло во рту. Он было захотел что-то сказать, но обнаружил, что понятия не имеет, что говорить. – А какое это имеет отношение ко всему? – с трудом выдавил он. – Одну секунду, – произнес Флетчер. – Мне интересно знать, верите ли вы в то, что он утонул в коллекторе. Потому что это означало бы, что во всем виноваты только вы. – Виноват только я, – прохрипел Иона. – Я заснул и позволил ему убежать. И с тех пор мне приходится с этим жить. – Но нашли только кроссовку, а не тело. В глубине души вас наверняка мучили сомнения. Вдруг обувь не его, может, следствие ошиблось. Или случилось что-то еще. Что-то такое, в чем можно кого-то обвинить. – Мне не нужно, чтобы кто-то мне говорил, что мой сын погиб. Или что во всем виноват один я. Иона стушевался, не в силах понять, зачем Флетчер муссирует эту тему. – Значит, по вашим словам, вы никогда не сомневались? – продолжал инспектор. – Вы просто приняли официальную версию, подумав: «Ладно, теперь я знаю, что случилось, и стану жить дальше»? Иона отвел глаза. Его бесил этот разговор, бесило то, что приходится выворачивать душу наизнанку. Особенно перед Флетчером. Однако он знал, что инспектор не отступится. – Конечно, нет. Если Тео утонул, я хотел получить доказательства. А мне дали только кроссовку. – Иона умолк, пытаясь взять себя в руки. Простой разговор снова вызвал в памяти жуткое отчаяние тех дней, ужасную зияющую пустоту. Даже теперь она не отпускала, таилась под тонким покровом повседневности. Он откашлялся и продолжал: – Однако то, что мне требовалось, не имело значения. Я увидел все, и мне ничего не оставалось, кроме как все признать и смириться. Флетчер скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на Иону. – Смирились? Или не совсем? – Не понимаю. – Вы служите в спецназе. Вам известно, в каких клеточках ставить галочки, дабы убедить всех, что вы вполне можете вернуться к своим обязанностям. А признание в том, что вы не верите в заключение судмедэксперта, к таким клеточкам не относится. Иона почувствовал, что едва сдерживается. – Я ни перед кем и ни в чем не притворялся, если вы об этом. Все остальное отпало. Это было единственное объяснение случившемуся. Флетчер посмотрел на него змеиным взглядом или словно ящерица на муху. – Это не совсем верно, так? Иона почувствовал еле заметный холодок. – Вы о чем? – О том, что сначала все решили, что вашего сына похитили. Даже подозреваемый появился. – Ненадолго, – ответил Иона. Недоумение и тревога продолжали расти. – Он предъявил железное алиби, и следствие его исключило. – А вот лично вы этому поверили? Даже если кого-то лишь подозревали в похищении вашего сына, всегда оставались бы смутные сомнения. Полагаю, что вам отчаянно хотелось добраться до него и выжать из гада всю правду. У Ионы сдавило грудь. – Куда вы клоните? Инспектор кивнул Беннет. Ни слова не говоря, та вынула из сумочки фотографию и положила ее на столик перед Ионой. Он взял снимок в руки. Это оказалось полицейское фото мужчины с бритой головой и грубыми чертами лица, которого Иона видел у детской площадки в то утро, когда исчез Тео. – Узнаёте его? – спросил Флетчер. – Это тогдашний подозреваемый, Оуэн Стокс, – ответил Иона с бьющимся сердцем. – Зачем вы мне его показываете? – Мы нашли в лэптопе Маккинни фотографии Стокса. Причем недавние. Судя по всему, Маккинни вел за ним наблюдение. Следил, вычислял, где объект обитает. – Флетчер вскинул брови. – Вам, случаем, ничего об это не известно? Иона почувствовал, как мир покачнулся перед его глазами. – Конечно нет! – Значит, вы понятия не имеете, почему Маккинни проявлял такой интерес к Оуэну Стоксу? – Нет, я же вам говорил. Господи, вы же изучили мой телефон и убедились, что я не контактировал с Гевином. – Иона положил фотографию обратно на стол, вдруг ощутив жуткую брезгливость. – А Стокс имел отношение к расследованию, которое вел Гевин? Флетчер закачал головой, прежде чем Иона договорил. – Стокс вообще не попадал в поле нашего зрения. Последние два года он старался избегать неприятностей. Ни предупреждений, ни арестов. Насколько нам известно, ни с какими бандами он не связан. Он одиночка, сам по себе. Держать его под наблюдением не было никакой официальной причины, как не было ее для того, чтобы Маккинни оказался в том пакгаузе. На самом деле единственная видимая нами связь между Маккинни и Оуэном Стоксом – это события десятилетней давности. – Флетчер поглядел на Иону, опустив веки. – Иными словами – вы. – Нет. – Настала очередь Ионы покачать головой. Во рту у него сделалось горько. – Нет, это бессмыслица. Зачем Гевину теперь следить за Стоксом? – В этом-то и вопрос, нет? Однако этот факт может хоть как-то объяснить, почему в тот вечер Маккинни позвонил именно вам, а не кому-то еще. И почему он хотел, чтобы вы подъехали к пакгаузу. Иона отказывался верить тому, к чему клонил инспектор. – Ничего не понимаю. Флетчер постучал пальцами по колену и продолжил: – Кровь из пакгауза, которую мы не могли идентифицировать. Мы получили совпадение ДНК. Кровь принадлежит Оуэну Стоксу. У Ионы перехватило дыхание. – Это невозможно… – О, уверяю вас, очень даже возможно. Анализ ДНК исключает ошибки. – Оуэн Стокс?.. – Гостиная поплыла перед глазами Ионы. – Господи, вы пытаетесь мне сказать, что в пакгаузе был именно он? Оуэн Стокс? – Знаю, мне самому трудно в это поверить, – ответил Флетчер. – Особенно тому, что, по вашим словам, вы, сами того не зная, дрались с подозреваемым в похищении вашего сына. Иона балансировал на грани обморока. В ушах шумело, перед глазами все дергалось и плыло. – Все нормально? – спросила Беннет, когда Иона подался вперед. – Принести воды? Иона покачал головой. Господи, этого быть не может. – Вы думаете, что поэтому Гевин за ним следил? Поэтому захотел, чтобы я подъехал к пакгаузу? Из-за того, что произошло с Тео? Флетчер развел руками. – Если у вас есть версия получше, я весь внимание. – Но почему, зачем? С тех пор прошло десять лет, теперь-то Гевину зачем начинать следить за Стоксом? – Недоверие сменялось паникой. – Господи, вы хотите сказать, что гребаное следствие ошиблось? Следователи настаивали, что Стокс не имел к инциденту никакого отношения, твердили, что это невозможно! И теперь вы сидите и заявляете мне, что именно он убил в пакгаузе Гевина и еще троих? И чуть не убил меня? Флетчер выглядел обескураженным. – Нет, я этого не говорил. Но Маккинни в лучшем случае не до конца обосновал свои выводы, а с учетом его профессиональных достижений нам ни в коем случае не стоит спешить с итогами. А вам нужно успокоиться…