— Ширли-Энн. — Да, спасибо. Все время вылетает из головы, но я ее отлично помню — эту малютку с хитрыми глазами, в вязаной шапочке и с обширными познаниями в гомеопатии. Она предложила отправить марку по почте. Хорошая мысль. Майло мог бы легко отделаться. Но проблема, как правильно заметила Джессика, заключалась в том, что тогда нам всем пришлось бы держать рот на замке, а некоторые этого не хотели. — Полли — и кто еще? — А вы как думаете? — Мисс Чилмарк? — предположил Даймонд. — В точку. Великая герцогиня. — Как насчет Сида? Его об этом спрашивали? — Да. Он ответил, что будет молчать. — Руперт откинул голову и расхохотался. — Сид будет молчать! Это был самый смешной момент за весь вечер. Честное слово, он заслужил аплодисменты. Правда, никто, кроме меня, не заметил шутки. Короче, так все и было. Двое за то, чтобы его сдать, и четверо против. Само собой, голосование нужно было проводить тайно. Майло прекрасно соображает, что к чему. Он сразу все понял. И отправился исполнять свой долг, как положено честному гражданину. — А вы остались обсуждать случившееся? Руперт покачал головой: — Никакого обсуждения не было, дружище. Собрание закончилось. Не знаю, сколько было на часах. — Мне говорили, что восемь сорок пять, — ответил Даймонд. — Что вы делали потом? — Отправился в «Сарацин» за своей собакой. — С кем? — Ни с кем. Все разбежались кто куда. В пабе я пропустил еще стаканчик. Это заняло несколько минут. Потом забрал Марлоу и отправился его выгуливать. Бедняга чуть не лопнул. Некоторым людям кажется забавным поить моего пса «Гиннесом». — И где он поднял лапу? — Это немного личный вопрос. На набережной у реки. — А потом вы вернулись сюда? — Да. Мне захотелось есть. — Кто-нибудь может это подтвердить? — Я могу. — Я имею в виду независимых свидетелей, мистер Дарби. — Даже не знаю. Послушайте, вы ведь не думаете, что я… — Вы на колесах? — Простите? — На колесах? На машине? — Да бросьте. — Он плотнее завернулся в одеяло. — Так у вас есть машина? Руперт вздохнул: — Старенькая «Лада», которую я держу в Бихайв-Ярд по договоренности с одним своим приятелем из бара. Вы сейчас начнете спрашивать, заплатил ли я налог и есть ли у меня страховка? — Нет, — покачал головой Даймонд, — я спрошу, не пользовались ли вы ею в понедельник вечером. — Нет, конечно: у меня просрочены все платежи. — А это может вас остановить? Руперт пожал плечами. Полученное им воспитание заставляло его уклоняться от вопросов и лавировать в тех случаях, когда он не мог ответить прямо. Это был слабый человек, а Даймонд всегда легко загонял таких в ловушку, как только они начинали путаться в показаниях. Тем более что у него уже имелись судимости. И все-таки Руперт вызывал у него невольную симпатию, заставляя улыбаться даже в те моменты, когда откровенно вешал ему на уши лапшу. В его непринужденных отзывах «Ищейки» представали перед ним как живые. Даже жаль, что придется поступить с ним сурово. — Ну хорошо, — сказал Даймонд. — Давайте поговорим о Сиде Тауэрсе. — О нем много не скажешь, верно? — Вы когда-нибудь виделись с ним за пределами церкви Св. Михаила? — В смысле — в пабе после встречи? — В смысле — где-нибудь вообще. Руперт задумался, прикрыв глаза. — На яхте Майло в прошлое Рождество. «Ищейки» устроили там вечеринку. Сид тоже был — пытался слиться с досками в каюте. — А кроме этого? — Не припомню. — Может, он пытался как-нибудь с вами связаться? — спросил Даймонд. — Например, с помощью письма? — Или по телефону, — добавила Джули. — С какой стати? — Руперт подозрительно перевел взгляд с Даймонда на Джули. — У нас с ним не было ничего общего. Даймонд больше не мог сдерживаться. Он тянул время, надеясь выжать из Руперта побольше, но пора было нанести удар. В его голосе появились жесткие нотки. — Я стараюсь учитывать все возможности, мистер Дарби. Давайте смотреть на факты. Сид работал в службе безопасности. У них на всех есть досье. Я хочу знать, не пытался ли он вас шантажировать. Вымогать деньги в обмен на молчание о ваших тюремных сроках. На щеке Руперта задергался мускул. — Вряд ли вы хотели, чтобы ваши литературные друзья узнали о вашем криминальном прошлом, верно? — продолжал Даймонд. — Аферист и мошенник. Две отсидки. Масса других правонарушений, одно хуже другого. Сколько раз вас штрафовали за пьянство? А непристойное поведение? Вы что — эксгибиционист? Представляю, что бы сказала об этом мисс Чилмарк. — Ничего бы не сказала. У нее бы снова началась гипервентиляция, — ответил Руперт, стараясь шуткой выиграть время. Минуту он молчал, собираясь с мыслями. — На самом деле, тогда я просто неудачно пошутил. Меня уже пятый раз привлекли к суду за пьянство и нарушение общественного порядка, причем все происходило двадцать третьего декабря. Когда судья содрал с меня штраф в пятьдесят фунтов, я спустил брюки и показал им зад, на котором была прилеплена бумажка с надписью: «Счастливого Рождества». Я снял ее с рождественского торта. Меня обвинили в пренебрежении к суду и непристойном поведении. «Поднимите брюки и повернитесь лицом к судье, мистер Дарби. Возможно, вы полагаете, что предпраздничный день заставит нас проявить снисходительность к вашему отвратительному поступку, но с законом не шутят. Вы будете оштрафованы на пятьдесят фунтов за пренебрежение к суду и привлечены к ответственности за непристойное поведение. Мы тоже желаем вам счастливого Рождества, а также, будем надеяться, и трезвого Нового года». Даймонд не улыбнулся. Он был глубоко разочарован: после консультаций Джули с НКП он почти не сомневался, что Руперт Дарби у него в руках. Но версия о шантаже сдулась, как проколотый шар. Этот человек не был сексуальным извращенцем. Он был клоуном. Пара тюремных сроков за мелкое жульничество ничуть не беспокоила этого позера. Даймонд повернулся к Джули и сказал, что они уходят. На обратном пути они проходили по Брод-стрит мимо церкви Св. Михаила. Питер решил заглянуть в крипту. — Посмотрим на место, где все это началось. Заодно можем прочесть молитву — похоже, это все, что нам осталось. По утрам в подвале занималась дошкольная группа. При виде трехлетних малышей, возившихся с игрушечными паровозиками, трудно было поверить, что по вечерам тут обсуждались жуткие убийства. Воспитательница занималась какой-то плаксивой малышкой, которая не желала слезать с ее рук, поэтому Даймонд сам принялся наводить порядок с поездами и мальчишками. Джули не раз удивлялась, почему его грузная фигура и грубоватые манеры не отпугивают детей. Ей приходилось видеть, как перед этим человеком трепетали многие взрослые. Разгадка, вероятно, заключалась в том, что Даймонд не относился к детям свысока: он всегда серьезно их выслушивал и отвечал как равным. Однажды он рассказал ей, что у его жены, Стефани, было несколько выкидышей. Больше на эту тему они не говорили. Когда порядок был восстановлен, они внимательно рассмотрели крипту. У дверей стояла вешалка со множеством крючков. Сейчас здесь висело пальто воспитательницы и детские курточки ее подопечных с привязанными к рукавам перчатками и рукавицами. — Похоже, здесь Сид Тауэрс и подменил ключи Майло Моциона, — заметил Даймонд. — Выудил связку из кармана, снял с кольца оригинальный ключ и заменил его тем, что купил в «Фокстоне». Наверное, при этом он стоял спиной к сидевшим в комнате «Ищейкам», поэтому никто ничего не видел. Очень просто. — Скромняга. Все его недооценивали. — Кроме мудрого Джона Уигфула. Джули улыбнулась: — Это здорово бесит, правда? Детектив кивнул: — Но я сам виноват. На Манверс-стрит Даймонда ждало сообщение с просьбой связаться с П. С. Хогартом. — Кто это? — Я думала, вы в курсе, — ответила принявшая звонок сотрудница. — Он вас знает. — Откуда звонок? — К сожалению, он не сказал. — А по поводу чего?