Джули подошла к окну, чтобы отдернуть занавеску. На ее руках осталась пыль — шторы не трогали уже несколько месяцев. Тело под шинелью зашевелилось. Потом хорошо поставленный голос, достойный театральной сцены и абсолютно не вязавшийся с убогой обстановкой, произнес: — Кто бы вы ни были, прошу вас удалиться и вернуться в более приемлемое время. Даймонд ответил: — Мистер Дарби, уже десять утра, и мы из полиции. Марлоу услышал голос хозяина и рысью примчался с улицы. Взяв в зубы жестяную миску, пес перетащил ее через комнату и бросил на матрац, требуя свой завтрак. Миска звякнула, стукнувшись о голову Руперта. Тот неправильно интерпретировал этот удар. — Я подам на вас жалобу, — пробормотал он, не двигаясь с места. — Это грубое обращение и полицейский произвол. — Нет, это ваша собака, — объяснил Даймонд. — Она хочет есть. — Пусть идет к чертям. Зачем мне пес, который даже не может защитить дом от фараонов? — Хотите, мы его покормим, пока вы умываетесь? — Да, если найдете собачьи консервы. Кажется, под окном еще завалялась одна банка. Зашевелившись, Руперт застонал и вытянулся во весь рост. Из-под шинели высунулась его длинная нога, обтянутая полосатым носком. Потом он приподнялся на локте, протер глаза и спросил: — У меня что-то с глазами, или на одном из вас действительно юбка? Даймонд официальным тоном назвал фамилию и должность своей напарницы. Джули не сомневалась, что дальше последуют шуточки насчет женщин-полицейских. Наконец она отыскала под беретом банку с консервами и открыла ее для Марлоу. Но Руперту было не до шуточек. Все свои силы он сосредоточил на том, чтобы подняться с места. Его ночной наряд (несомненно, как и дневной) состоял из футболки и спортивных шорт. Он поплелся к двери, за которой, судя по всему, находилась уборная. Даймонд предупредил: — У нас мало времени. Руперт ответил сквозь шум воды: — Обычно мой день начинается не раньше двенадцати. — Он вышел через несколько минут, завернутый в серое одеяло и с чашкой кофе в руках. — Я бы вас угостил, но, боюсь, у меня нет второй чашки. Впрочем, можете поискать, если хотите. Даймонд ответил за обоих: — Спасибо, это ни к чему. Но мы бы хотели куда-нибудь присесть. Под кипой одежды обнаружилась пара стульев. Руперт нашел свой берет и водрузил его на голову. Очевидно, он считал эту деталь жизненно необходимой, хотя все остальное в его комнате находилось в полном беспорядке и при этом было засыпано какой-то белой пылью, которую он не считал нужным убрать. Все еще завернутый в одеяло, он уселся на свой матрац, как какой-то причудливый гриб. — Удобное у вас местечко, — вежливо заметил Даймонд, не найдя ничего более подходящего для комплимента. — Вы о том, что в одном конце улицы — паб «Лэндсдаун Армз», а в другом — «Парагон бар»? Да, это удобно, согласен. Так зачем вы пожаловали? — Мы расследуем убийство Сида Тауэрса, — ответил Даймонд. Лицо Руперта прояснилось. — Слава богу. А я уж думал, вы по мою душу. — Значит, вы тут ни при чем? — спросил Даймонд. — Разумеется, нет. Негодующий тон Руперта ясно говорил о том, что он — последний человек, которого они могли бы заподозрить. — Вы входите в группу, которая называет себя «Ищейками», не так ли? — Разве это преступление? — В голосе хозяина дома зазвучали воинственные нотки. — Впрочем, вы правы, название неудачное. Бульварная пресса раздует из этого бог знает что. Но я был против, офицер. Будь моя воля, я бы назвал ее «Клуб криминального нуара». Да и публику бы подобрал получше. — Когда вы вступили в группу? — Года три назад, не меньше. Сразу после Полли Уайчирли и Майло. Нет, вру. Великая герцогиня появилась раньше. — Вы имеете в виду мисс Чилмарк? Руперт улыбнулся: — Вот с кем вам бы следовало поговорить. — А Сид? — Он пришел на полгода позже, хотя это вряд ли кто-нибудь заметил. Парень довел искусство быть невидимым до совершенства. — Я вижу, вы не в восторге от других членов группы, мистер Дарби, но все-таки продолжаете ходить в клуб. Почему? — Хотя бы для того, чтобы на два часа выбраться из своей норы. — Руперт печально улыбнулся. — И потом, у меня есть миссия. Я должен убедить этих несчастных идиотов читать книги о настоящих преступлениях и о тех ужасах и бедствиях, которые они порождают. Но обращение не происходит в один вечер. Бедняги до сих пор зациклены на своих допотопных головоломках с приложенными к тексту картами и на чванливых детективах, страдающих ксенофобией. — Чем? Джули объяснила: — Ненавистью к иностранцам. Руперт кивнул и продолжал: — К тому же они все время говорят про хронометраж. — Он скорчил гримасу и неожиданно разразился длинным монологом. — «При всем уважении, милорд, — произнес инспектор, почтительно кашлянув, — есть только один возможный убийца. Он уехал от вас в семь десять и приехал на вокзал в семь четырнадцать, чтобы успеть на поезд в семь пятнадцать, но поезд в семь пятнадцать задержался из-за тумана и первым пришел поезд в семь ноль семь, опоздавший на двенадцать минут. На поезде в семь пятнадцать, который на самом деле прибыл в семь тридцать две, он бы разминулся с поездом в семь двадцать семь, однако, сев на поезд в семь ноль семь, он приехал в Кру к семи двадцати пяти и успел на поезд в семь двадцать семь, который доставил его в Литтл-Фарингтон ровно в восемь. — Руперт сделал паузу и криво усмехнулся. — По крайней мере, так ему казалось. На самом деле на часах было еще только семь. Преступник хорошо изучил расписание, но он ничего не знал про британское летнее время, из чего следует, что убийца был немец — герр фон Крапп». Оба детектива рассмеялись. — Вы сами это придумали или прочли по памяти? — спросил Даймонд. — Последнее заседание вывело меня из себя, — заметил Руперт, не ответив на его вопрос. — Эти люди не имеют понятия, что такое настоящее преступление. — А вы считаете себя достаточно осведомленным, чтобы им это объяснить? Даймонд пристально посмотрел ему в лицо. — Да, если вы имеете в виду, что я читал книги, где преступление показано таким, какое оно есть, — ответил Руперт, — то есть с кровью, болью и страданием. Даймонда подмывало спросить о криминальном прошлом Руперта, но он удержался. Сейчас было важней держать его в хорошем настроении. — Расскажите мне о встрече в прошлый понедельник, — попросил он. — Кажется, вы опоздали? — Вполне возможно, — беспечно ответил Руперт. — Я обычно не слежу за временем. Когда я пришел, Марлоу — это мой пес… — Склонившийся над миской Марлоу поднял голову и оглянулся. — Марлоу проскочил вперед меня. Ему нравятся эти собрания. Насколько я понял, бедное животное — он всего лишь взрослый щенок, не более, — сам того не желая, устроил переполох, проникшись дружескими чувствами к этой старой дуре, мисс Чилмарк. Не понимаю, кстати, почему: она ничем не заслужила его симпатии. Трудно найти более сварливую старуху. Когда я вошел в комнату, она уже раскудахталась, закатила сцену и чуть не хлопнулась в обморок. Пришлось надевать ей на лицо пакет. Слава богу, рядом была Джессика. Я о Джессике Шоу. — Мы знакомы с миссис Шоу, — вставил Даймонд. — Толковая женщина. Не знаю, чем все это закончилось. Мне пришлось отвести Марлоу в «Голову сарацина» и оставить там с моим приятелем. Разумеется, в пабе с ним не было никаких проблем. Когда я вернулся в крипту, все уже успокоилось. Понятное дело. Миледи сыграла свою роль, так почему бы не продолжить вечер? Видели бы вы, как торжествующе она на меня посмотрела. — А потом? — Потом новая женщина прочла рассказ. — Новая женщина? — Ширли-Энн Миллер, — объяснила Джули. — Значит, ее так зовут? — спросил Руперт. — Никак не могу запомнить. Она пришла пару недель назад. — Он усмехнулся. — И теперь, наверно, об этом сожалеет. Как я уже сказал, она прочла рассказ Стэнли Эллина, американского мастера макабрического жанра. Потом я сделал невинное замечание, которое Полли приняла на свой счет. Они все такие зануды. Что плохого в старой доброй пикировке? Майло попытался нас успокоить, предложив почитать главу о запертой комнате. Мы уже приготовились умереть со скуки, как вдруг — та-даам! — он всех нас огорошил, вытащив из книги марку. — Отлично. Я хотел бы услышать об этом поподробней, — попросил Даймонд. — Вы не помните, кто и что говорил в этот момент? — Боже, дайте перевести дух, я еще толком не проснулся! — Руперт отпил глоток кофе. — Насколько я помню, Майло покраснел как свекла и пробормотал что-то вроде: «Это невозможно». Мне это показалось очень забавным, о чем я ему сразу и сказал. Кажется, я старался его как-то подколоть, но у него начисто отбило чувство юмора. Первое, что он сказал, — это что кто-то из нас каким-то образом подсунул ему марку. Правда, потом дал задний ход. Если уж на то пошло, сделавший это человек совершил серьезное преступление. Майло пришлось признать, что он весь вечер не выпускал книгу из рук, даже когда мисс Чилмарк поставила всех на уши. Мы так и не разобрались, что произошло, и сосредоточились на том, что делать дальше. Полли — наш неизменный капитан — твердо заявила, что Майло должен пойти прямиком в полицию. — Это сказала Полли? — Да. — Вы уверены? — Конечно Полли. Надеюсь, теперь ее вычеркнут из списка подозреваемых? Кстати, вы с ней виделись? — Пока нет. — Обратите внимание на ее глаза, когда она улыбается. Они совершенно не меняются. Но Майло не особо рвался сдаться на милость полиции. Он знал, что его там здорово пропесочат. Кому охота связываться с копами? Я не сомневаюсь, что вы приняли его со всем возможным уважением, но у нас было свое мнение на этот счет. Я полагал, что ему лучше сидеть тихо, и откровенно это высказал. Джессика меня поддержала. Что касается этой новой женщины, как ее там — Салли?..