— Я, как говорится, встала на учет. Уже девять лет назад. Барнаби занимается керамикой. Так он, по крайней мере, говорит, и это хорошо звучит. По сути дела, он лепит миниатюрные дома. Вот такого размера. Знаете, они хорошо продаются. Люди коллекционируют все подряд. Не успокоятся, пока не построят целый городок на крышке телевизора. Ширли-Энн отметила, что Джессика говорит о муже без особого тепла. В отличие от любой другой темы, которую они затрагивали в разговоре. — А вы тоже работаете? Джессика скромно ответила: — Да, у меня есть картинная галерея на Нортумберленд-плейс. Называется «Вальсингам», но на самом деле она моя. — Надо же. Я сто раз проходила мимо. — В следующий раз попробуйте зайти. Обещаю, что не буду ничего вам продавать. Я угощу вас шерри. — Наверно, вы многое знаете о живописи. — Только о том направлении, по которому специализируюсь. — Современное искусство? — Скорее, актуальное. Надо быть аккуратнее в терминах. Я не занимаюсь абстракционизмом, который обычно ассоциируется с современным искусством. Моя галерея — это витрина для молодых художников, которые все еще ухитряются рисовать пейзажи, не разрезая их пополам застежкой-«молнией» и не обклеивая обрывками газет. — Местные художники? — Нет, со всей страны. — А сами пишете картины? — Господи, нет. — Но зато можете отличить плохие от хороших. — Милая моя, в девяноста процентах случаев это просто блеф. — Джессика поднесла руку к глазам и стала рассматривать свои длинные ногти. — Ну, что вы скажете об «Ищейках»? Забавные чудаки, правда? — Мне понравилась ваша дискуссия, — деликатно ответила Ширли-Энн. — Боюсь, вам это быстро надоест. Мы каждую неделю спорим о том, что лучше — эскапизм или реализм. Головоломки или полицейская рутина. Загородные дома или трущобы. И никогда ни к чему не приходим. Это невозможно. Майло и Руперт стоят на разных полюсах. Я болтаюсь где-то между ними, но не поддерживаю ни того ни другого. — Думаю, все происходит довольно дружелюбно? Джессика фыркнула: — Я бы не сказала. Они готовы убить друг друга. Ширли-Энн рассмеялась: — Я серьезно. — Да ладно вам. — Джессика взяла Ширли-Энн за руку. — Дорогая моя, если вы хотите познакомиться с потенциальными убийцами, вам прямая дорога в клуб «Ищеек». Это самое подходящее место. Они все время читают об убийствах, говорят о них, прокручивают их в уме. Вы можете читать детектив, не принимая в нем мысленного участия? — Даже не знаю, — ответила Ширли-Энн. — Никогда об этом не думала. — Мы — эксперты по убийствам, потому что постоянно имеем с ними дело. Мы знаем все уловки и ходы, все кровавые детали. Мы знаем, что и как должна искать полиция. Если на свете существует человек, который может совершить убийство и остаться безнаказанным, то это кто-то из «Ищеек». В дальнем конце зала раздался взрыв смеха: очевидно, рассказали удачный анекдот. Ширли-Энн посмотрела, не улыбается ли Джессика, но ее лицо было абсолютно серьезным. Глава 5 В четверг в полицейской штаб-квартире на Манверс-стрит созвали срочное совещание. Новый помощник начальника полиции нацепил очки и, взяв в руки бумаги, произнес: — Джентльмены, прошу извинить за спешку, но дело не терпит отлагательств. Думаю, все вы помните, что в прошлый понедельник мистер Уигфул представил нам обнадеживающие данные о профилактике преступности в Эйвоне и Сомерсете. — Он кивнул в сторону Уигфула. — Сэр. — Просиявший Уигфул наклонил голову. Сидевший напротив Питер Даймонд вспомнил еще одну строчку из школьных лет: «Как дорожит любым деньком малюточка-пчела», но благоразумно промолчал. Однако оказалось, что ПНП мыслил в том же направлении. — Конечно, всем этим мы обязаны «Шмелю». Вчера мы получили наводку о серьезном преступлении, готовящемся в Бате. Речь идет об ограблении. Хочу спросить: можете ли вы назвать наиболее ценный предмет, имеющийся в нашем городе? — Какое-нибудь здание? — предположил Том Рэй, сотрудник администрации. — Нет, это не недвижимость. — Что-нибудь из римских терм, сэр? — предположил Уигфул, энергично шевеля усами. — Золотое ожерелье? — Не настолько древнее. — Что-то из драгоценного метала? — Нет. — Предмет старины? — Можно и так сказать, хотя ценность вещи вызвана не этим. — Произведение искусства? ПНП одарил Уигфула улыбкой. — Почти в точку. У других есть какие-нибудь соображения? На лицах всех сидевших за столом было красноречиво написано, что никто не собирается переходить дорогу Уигфилу. — К сожалению, я мало знаю об искусстве, сэр. Где она находится — в Курортном павильоне? — В галерее Виктории. — ПНП, видимо, почувствовал, что викторина затянулась, и выложил правильный ответ: — Это картина Тернера, пейзаж с аббатством. Акварель. Кто-нибудь ее видел? Глубокое молчание. Он добавил: — Она стоит больше миллиона. — Что, одна картина? — округлил глаза Том Рэй. — Д.М.У. Тернера считают едва ли не величайшим художником Англии. Это одна из самых ранних его работ, написанная им в двадцать один год. — Надеюсь, она застрахована, — заметил Даймонд. ПНП бросил на него возмущенный взгляд. — Мы не позволим ее украсть! — Кто охраняет галерею — «Неуязвимые»? «Неуязвимыми» назвали частную службу безопасности, которая занималась охраной мэра, представителей администрации и всех общественных зданий в городе. В полиции насчет «Неуязвимых» ходило много шуток. — Да, но это не значит, что мы должны снять с себя ответственность. — Разумеется, нет, — поддакнул Уигфул. — Если украдут Тернера, газеты будут пинать нас, а не «Неуязвимых». — И кто Глубокая глотка? — спросил Даймонд. — Глубокая что? — Ваш источник, сэр. — Точно неизвестно, — вздохнул ПНП. — Наводка поступила к нам из вторых рук. Один бристольский агент — сержант Клевер — искал информацию по другому делу и узнал об этом от своего осведомителя. — Здорово, — Даймонд почувствовал, что его разбирает смех. — Что?