ГЛАВА 4, в которой появляется главная героиня и сражает сердце героя наповал Наверно, я погиб: глаза закрою – вижу. Наверно, я погиб: робею… (В.Высоцкий. Она была в Париже. 1966г.) Приняв решение, Тимофей, не позволяя себе передумать, принялся активно действовать. Приехал в клинику, переговорил с Константином Михайловичем, принес ему отличный коньяк и свои извинения за доставленные неудобства, уверил, что терапия – это не его и не стоит отнимать время у столь занятых врачей и их пациентов. Заведующий был так рад избавиться от балласта на отделении, что на радостях отвесил кучу комплиментов здравомыслию и разумности молодого человека. В отделе кадров Тиму пришлось сложнее. Начальница – строгая Анна Гавриловна, которая начинала свой карьерный рост ещё при Тимофее Афанасьевиче – тут же мотанулась докладывать деду о том, что его внук решил уволиться и требует трудовую книжку. С трудом, но Тимофею удалось убедить кадровичку, что все делается с согласия деда и отца, и что не зачем их беспокоить. Получив на руки трудовую, прихватив из дома диплом и наспех собранную сумку, Тимофей отбыл на Балтийский вокзал. Надо сказать, что он не был совсем уж неблагодарным сыном и внуком. Тим оставил для родных записки, где подробно пояснял мотивы своих поступков, высказывал свои надежды и мечты. В конверте с письмом к деду и бабушке он вложил банковскую карточку с дотациями, твердо намереваясь отныне жить по средствам – то есть на одну зарплату. Правда карту с накопленной суммой «на черный день» он прихватил, надеясь, что этот день не настанет. В конверте к маме и отцу он оставил ключи от машины. Вещи молодой человек собирал крайне бестолково, опираясь на опыт своего ежегодного заграничного отдыха, где все необходимо, но забытое дома, можно с лёгкостью купить в первом же попавшемся магазине. Добирался Тим до городка долго и нервно. Привыкнув к комфортному передвижению на собственном автомобиле, он смутно представлял, где покупается билет на электричку, как стыкуются маршруты по времени и что сидячие места в вагоне нужно добывать с боем, потому что сентябрь, последние теплые деньки и садоводы-огородники стараются успеть до заморозков переделать кучу важных дел на своих дачах-огородах-фазендах-плантациях. Он чуть было не проспал пересадку на скамейке безымянной платформы и в последний момент влетел в вагон, чтобы проехать вторую часть пути. Но и тут надо было держать ухо востро, потому что нужная ему станция - не конечная остановка, и важно не зазеваться и успеть сойти за четыре минуты стоянки. Был уже поздний вечер, прохладный, сентябрьский, когда Тим вышел из вагона, перекинул сумку через плечо и оглядел платформу. Вместе с ним из электрички вышла одна пожилая женщина с ребенком лет семи, но и они быстро скрылись в сгущающихся сумерках. Вокзала, такого как представлял себе Тим, на станции не было. Только небольшая будка для кассира, закрытая по причине позднего времени, и пару скамеек под навесом. «Про гостиницу можно и не заикаться» - подумал парень, рассматривая колышущуюся на ветру лампочку под навесом. Поставив сумку на скамейку, чистую и целую, что приятно удивило, он достал свитер и накинул на себя. В записной книжке телефона был забит номер товарища наставника, тот самого, с которым договаривался на счёт Тимофея. Лазарь Моисеевич выдал четкие инструкции: доехать, позвонить Степану Аркадьевичу. А там заведующий межрайонного фельдшерского пункта сам решит, куда определить на ночлег молодого специалиста. - На ночь глядя на перроне тебя не бросят, не переживай, - проинформировал профессор. Тим и не переживал, но поймав драйв от самостоятельных поступков и решений, хотел теперь быть самостоятельным до конца, а не бежать за помощью к старшим. Выйдя на небольшую площадь за так называемым вокзалом, Тимофей понял, что пора поступиться принципами и включить благоразумие: ни души на улице. И это в одиннадцать вечера. В пятницу! Да в Питере в центре в это время жизнь кипит и бурлит: местные спешат отдохнуть, туристы, как тараканы, расползаются по всем улочкам и переулкам центра, да и в спальных районах точно ещё не наступает тишина. Степан Аркадьевич, которому Тим все же позвонил, подошёл к вокзалу минут через двадцать. За это время парень успел изучить площадь, окружавшие ее трёхэтажные одно- и двухподъездные дома, аллеи деревьев, уходящие двумя лучами от площади. Выходить за пределы освещенного пятачка Тим не рискнул, хотя мимо него за все время ожидания не прошло ни одного прохожего. Только вальяжный серый кот скрылся между домами, никак не обратив внимания на парня. Воздух в городке был… сладкий и как будто звонко прозрачный. Небо высокое-высокое. Тимофей постоял несколько минут, запрокинув голову и рассматривая луну, облака и звёзды. То ли ощущение свободы так пьянило голову, то ли терпкий запах подпревающей листвы, яблок и цветов. Откуда-то Тим знал, что это именно запах яблок, наверняка же в садах ещё висят на ветках деревьев. А ещё он был уверен, что пахнет астрами - теми невзрачными цветами, что похожи на мохнатые шары всех оттенков розового и ассоциируются с первым сентября и букетами в школу. Хотя сам молодой человек будучи школьником тащил учительнице элегантный и дорогой букет из орхидей, лилий и роз – мама сама составляла цветочную композицию, но он точно знал, что астры выращивают специально ко дню знаний. Степан Аркадьевич оказался крепко сбитым, высоким мужчиной, на вид ровесником отца Тима. Светлые, возможно серые, умные глаза и коротко стриженая русая шевелюра, есть ли седина, как у папы, в темноте Тим не разобрал. Вот лицо у мужчины было примечательное – как будто грубо высеченное из камня: острые углы подбородка и скул, резко очерченный нос и надбровные дуги, тонкие четкие губы. Природа явно поскупилась на мягкость, создавая это лицо, но тем не менее характерность и гармоничность ему были присущи. - Степан Аркадьевич, - протянул руку мужчина. - Тимофей Алексеевич. Крепкое рукопожатие теплой широкой ладони напомнило Тиму о наставнике и его премудростях. «Если у вашего визави ладонь при встрече холодная и мокрая, то обратите внимание на сосудистую систему и эндокринологию. Но если при прощании руки потеплели, то это чистой воды психосоматика, нервы, пациент боится вас до колик в животе. И это тоже надо учитывать, мой юный друг. Любая мелочь может решить судьбу человека». - Что ж, Тимофей Алексеевич, добро пожаловать в N. Мы, конечно, не северная столица, но не совсем глушь. Работы много, опыта наберетесь – хоть сразу по всем специальностям докторские защищай. Лазарь Моисеевич проинформировал, что вы хирург? – увлекая за собой в темноту переулка, Степан Аркадьевич легко вел разговор. - Да, но диплом только получил. И больше меня тянет в терапию. - Диплом предъявите кадрам и можете убирать в стол, в работе он вам не пригодится. Важны реальные знания, ну и опыт. А это дело наживное. Молодым у нас дорога. Всему обучим. Жить пока будете у меня. Вы без семьи? - Без, - Тимофей рассматривал улицу, по которой они шли. Многоквартирные дома закончились, и начался частный сектор, дома за высокими заборами, палисадники за штакетником. Все ему было интересно и внове, поэтому отвечал Тим односложно, все больше крутя головой. - А почему никого нет на улицах? – спросил все же не удержавшись. - Так а кому шастать? Клуб в другой стороне, там молодежь с вечера собралась и ещё не расходилась, магазины тоже там же, а здесь район спальный, семейные живут да пенсионеры. Значит, клуб всё-таки есть и магазины, во множественном числе. Это обрадовало Тима, ребенка цивилизации. - Лазарь Моисеевич так неожиданно позвонил, что я не успел придумать, куда вас подселить. Есть пару идеек, но надо с хозяйками переговорить. А пока и у нас расположитесь, места хватит. В эти выходные я не дежурю, вызовут только если что-то экстренное. А в понедельник уже пойдем оформляться и входить в курс дела. С этими словами они как раз подошли к высокому забору и прошли в калитку. Большой добротный кирпичный дом стоял в стороне ближе к дальнему краю участка, а рядом с забором был гараж и небольшое строение, оказавшееся кухней. В вольере нервно залаяла собака - овчарка. - Не бойтесь, - приятным голосом окликнула его женщина, вышедшая из дома. – Зося надёжно заперта в будке, она быстро к вам привыкнет и перестанет кидаться, но на дружбу не рассчитывайте- она признает только своих. - Светлана Викторовна, моя супруга и терапевт в нашем пункте, - представил Степан Аркадьевич, улыбнувшись подошедшей жене, отчего от глаз веером разбежались лучики-морщинки и лицо приобрело удивительно нежное выражение. – А это наш новый молодой врач – Тимофей Алексеевич, жаждет набираться опыта именно в терапии! Что, Светочка, возьмёшь на поруки? - Ну отчего же не взять! Приятно познакомиться! - улыбаясь светло и мило, женщина протянула руку для рукопожатия. Она была не высокого роста, намного ниже своего мужа, стройная, с короткой стрижкой и выразительными глазами на пол-лица. Симпатичная, можно сказать даже красивая, только Тим все же любил, когда у женщин длинные волосы. Мальчишечьи стрижки, по его мнению, портили женственный образ. Наверное, это было что-то в генетическом коде Тихомировых, передающееся от деда, влюбившегося в пшеничную косу Нинель Антоновны, к отцу и внуку. Тим стушевался в первое мгновение, но руку аккуратно пожал, не лобызать же ее, как гусары делали?! - И мне очень приятно, - улыбнулся в ответ, потому что не улыбнуться этим людям было просто невозможно. - Вы, наверное, устали с дороги? Может ужин? Поздний, конечно, но могу устроить: рыба, салат? В животе у Тима предательски заурчало: в дороге он перебивался колой и чипсами, а при упоминании рыбы понял, что страшно проголодался. Светлана рассмеялась: - Тогда точно ужин, пройдёмте в кухню. За ужином, простым, но очень вкусным, Тим узнал, что супруги приезжие, живут в городке уже больше двадцати лет, что у них двое детей: сын-подросток Васька и дочка Юля. Сам Степан Аркадьевич родом из Санкт-Петербурга, а его жена – из Великого Новгорода, но встретились уже в городке и поженились. Тимофею было интересно, каким ветром могло занести в небольшой городок врачей из Питера и Новгорода, но спрашивать не стал. Он с удовольствием наворачивал ужин, слушал собеседников, изредка отвечая на вопросы. Рабочие темы за ужином не поднимались, оставив их на понедельник. А вот городок Степан Аркадьевич обещал показать и ещё пообещал договориться насчёт места проживания, потому что хоть в доме у супругов и была лишняя комната, но они планировали к зиме перевести пожилую мать Светланы. Поселить Тимофея на долгий срок они никак не могли. Тиму вообще-то было не так уж и важно, где именно жить, большую часть времени он планировал проводить на работе. О личной жизни в данный момент не задумывался вовсе, хотя и предполагал, что парню из Питера прохода не будут давать местные девушки. А утром Тимофей проснулся в какую-то дикую рань. Он поначалу даже и не понял, ночь на дворе или раннее утро. В окно орал петух. Нет, орал он не прямо в окно, а где-то у соседей в курятнике, но Тиму показалось, что кричит пернатое ему прямо в ухо. Парень перевернулся на другой бок, накрыл голову подушкой и попытался снова уснуть. Второй раз его разбудил звонок телефона. Мама, понял по классической мелодии, Ещё не до конца проснувшись, он ответил на звонок: - Да, мам, - сонно выдохнул в трубку, потирая лицо ладонью. - Здравствуй, сыночек. Я разбудила? Уже одиннадцать часов, пора вставать! – вроде и нежно, с воркованием, но очень категорично заявила Алина Максимовна. – Ты сегодня будешь на обед, - даже не спрашивая, а скорее утверждая. - Что приготовить? - Нет, мам, сегодня не буду, - Тим потряс головой, чтоб быстрее прийти в себя после резкого пробуждения, поежившись, потому что в комнате было прохладно, и с замиранием сердца ответил, как в воду ледяную ухнул: - Я уехал, мам. Надолго. В другой город. Жить и работать, - рваными фразами как будто телеграфировал. На том конце наступило молчание. То ли мама не услышала, то ли ещё не до конца поняла. Тим приготовился к истерике и стенаниям. - Я в квартире оставил письма тебе и деду. У тебя есть ключи, забери. Я все изложил как можно доступнее. Но правда, мам, мне очень надо поступить именно так. - Я поняла, отец тебя очень обидел в ваш последний разговор, - с ноткой истерики, но пока ещё держа себя в руках, начала Алина Максимовна. – Я с ним уже поговорила! Он осознал свою вину! Тим хмыкнул, потому что попробовал бы отец не осознать. Он, наверное, уже тысячу раз пожалел о том, что уступил маме роль серого кардинала в их семье. Она упивалась своей властью, подавляя мужа и сына. Об истинных причинах такого положения вещей Тимофей не знал и даже не догадывался, что привело его маму к роли воинствующей царицы. Конечно, он видел измены отца, но свято верил в то, что мать об этом не знает. Сын не одобрял отца в этом вопросе, но и не осуждал, предпочитая занимать место стороннего наблюдателя. Хотя именно опоры и жалости жаждала от сына Алина Максимовна. - А как ты уехал надолго? А работа? – до мамы Тима стал постепенно доходить масштаб бедствия. - Я уволился из клиники. Буду здесь работать, мам. - Как уволился? Нет, это ерунда какая-то, розыгрыш! Ты меня разыгрываешь, Тимушка? – с надеждой спросила Алина Максимовна. - Нет, ма. Это правда. Я не обиделся на отца, я его услышал. И принял решение. Свое собственное решение. Поработаю здесь врачом, наберусь опыта, пойму в конце концов чего я стою без фамилии деда и без папиных договоренностей! – к концу своей пламенной речи Тим начал заводиться, чего в разговоре с мамой нельзя было делать категорически. Она, как энергетический вампир, улавливая слабину оппонента, могла раскачать на сильные эмоции даже унылого флегматика. А уж болевые места мужа и сына она знала отлично. Знал такую особенность мамы и Тим, поэтому давно приноровился не выказывать ей сопротивление и не обнажать накал эмоций, чтоб не за что было зацепиться. - Ты всё-таки обиделся на папу, - так и не услышав то, что пытался донести до нее сын, Алина Максимовна продолжала гнуть свою линию. – Он был не прав! Возвращайся, отец точно пустит тебя в терапию. Я обещаю. - Нет, мам. Я уже решил, - обречённо вздохнул Тимофей. Как объяснить маме свою точку зрения, он не знал. Вот уж поистине «не спорьте с дураками». - Я поняла, - трагическим голосом воскликнула мама в трубку, - ты хочешь моей смерти! Ты подумал, как я буду здесь без тебя?! Все! У меня поднялось давление, голова раскалывается, - уже тихим, но надрывным шепотом начала она свою обличительную речь. Это был редкий, но действенный фокус, который мама Тима проделывала раньше в крайних ситуациях. В последние пару лет она не прибегала к этому методу шантажа. Все после того, как Тим, испугавшись бледности матери и ее трясущихся рук, вызвал скорую помощь после скандала на тему его отъезда в свою квартиру. Врач, приехавший на вызов, измерил давление, сделал успокоительный укол и посоветовал Тимофею найти для мамы хорошего психиатра. Сейчас, видимо, Алина Максимовна решила пустить в ход тяжёлую артиллерию. - Тебе не нужна мать! Ты неблагодарный сын! Я ночей не спала! Все, все ради тебя, а ты…! – всхлипывая и подвывая, начала она заходить на новый круг обвинений. Тимофей услышал в трубке взволнованный голос отца, подоспевшего на шум. - Я благодарный, - отрешённо проговорил, порядком устав от маминых эмоций. – И мама нужна! Но и свои решения мне тоже нужны и важны. Там папа подошёл? Он даст тебе сейчас валерьянки или пустырника, ты успокоишься. Потом перезвони, ма, мы спокойно поговорим. Отключив вызов, Тим решил, что день не задался с утра.