- Тебе в поэты надо было идти. Ты в душе лирик. - Да, - согласился Тим, - я в первом классе стих сочинил для девочки, с которой сидел за одной партой, - гордо выпалил, откусив вкуснейший пирог. Нина снова смерила его ухмылкой и произнесла: - Приличный? - Конечно! Я же мальчик из интеллигентной семьи. Но девочка не оценила что-то. И я забросил это неблагодарное дело. - Она убила в тебе великого поэта, - обманчиво грустно вздохнула, но за тоном этой прекрасной девушки всё равно чувствовалась ирония, которую она и хотела вложить. Пирог был вкусный, чай ароматный, беседа приятная и в то же время острая, с подковырками и шпильками, но Тим получал от нее удовольствие не меньше, чем от всего ужина в целом. Он долго пытался уловить мысль, что не давала ему покоя все это время. И наконец осознал: - Почему ты живёшь одна? – постарался проговорить деликатно. - Бабушка умерла год назад. Я думала уехать из городка. Но пока так и не надумала. Только Тимофей имел ввиду нечто другое: почему Нина не замужем? Его заинтересовала ее личная жизнь. А то, где живут родители, хоть и было интересно, но вовсе не первостепенно. Однако не поддержать её парень также не мог, хоть и раньше никогда не баловал своих девушек особой откровенностью. Нина говорила ладно, дав ему шанс заслушаться и проникнуть к этой девушке нестираемой симпатией. Ох, если бы только симпатией… - Почему ты всё же не уезжаешь? Тебя так хвалят в больнице. Девушка немного потупила взор, будто решая, насколько стоит быть откровенной. - Дом бросать не хочу, продавать жалко, оставить под присмотр так и не решилась. - Осмотрела кухню, тепло улыбнувшись, вспоминая историю своей семьи. - Дом этот строил ещё дед. Надеялся на большую семью, но не вышло. Родилась одна мама, а потом бабушка родила мальчика, а он умер через несколько дней. Для бабушки это был жуткий удар, да и на здоровье сказалось сильно. Больше детей не получилось, а дом дед все равно построил такой, как мечтал. И сад разбил яблоневый перед домом. Девушка потрепала салфетку в руке, продолжая говорить. - Бабушка рассказывала, что соседи его чудаком считали: столько земли под яблони отдать, можно же было картошку посадить. И кто сад перед домом делает? Надо же позади. А она не перечила дедушке никогда, любила его очень. Для молодого человека подобный рассказ казался чем-то невероятным, он не привык видеть и чувствовать столько любви, сколько сейчас лилось в голосе его собеседницы напротив. Любви не за что-то, а… абсолютной. Искренней и безудержно притягивающей. - А весной здесь чудесно – все в цвету, - Нина улыбнулась мечтательно, не зная, что обеденные для нее вещи Тимофею кажутся сказкой. Он даже решил, что обязательно доживёт в этом доме до весны, чтобы увидеть своими глазами, как цветет яблоневый сад. А может и не одну весну, кто знает? - Только когда мама замуж за отца собралась, так дом перегородили на две части, чтобы молодых не стеснять. В каждой части по три комнаты. Раздельные входы сделали. Кухня изначально была отдельным строением, потом ванную достроили, папа с дедушкой воду из колодца подвели, газ в баллонах поменяли, уже когда дедушка умер. Тимофею очень хотелось спросить, где родители Нины. Дед умер давно, бабушка со слов девушки недавно, а вот про родителей ни слова. Но парень не решился, всё-таки не так уж они хорошо знакомы, чтобы лезть своими грязными ботинками в чужой монастырь. Вместо волновавший его темы высказал: - Я, честно, опасался, когда ехал сюда, что туалет на улице будет и воду из колодца придется таскать. А у вас и газ, и вода подведены. - Если хочешь, в дальнем углу есть отдельный туалет, как раз соответствует твоим представлениям, - засмеялась Нина, а Тим как заворожённый смотрел на ее улыбку и пару конопушек на носу. Почему-то именно эти поблекшие к зиме "поцелуи солнышка" хотелось поцеловать сильнее всего. Но кто б ему позволил! - Что, правда? Деревянная будка и дырка в земле? – Удивленно проговорил, хотя мысли его было уже явно не о том. - Ой, не. Такой давно снесли. Построили кирпичный! - А как вы зимой с утра до него шли? По снегу? В шубе? А там холодно…Бррр, - Тим даже поежился, представив, как он сонный и теплый после сна выскакивает на мороз и, проваливаясь по колено в снег, пытается дойти до нужника. - Да я и не помню уже. Маленькая совсем была. Нина помолчала, задумавшись, отпила остывший чай и продолжила: - Меня же по-большей части дедушка с бабушкой воспитывали. Отец в аварии погиб, когда мне лет десять было. Он ехал в автобусе междугороднем в Опочку, папа родом оттуда, а навстречу вывернул КамАЗ. Лобовое столкновение. Людей много погибло, папу хоронили в закрытом гробу. Тим шумно выдохнул, пытаясь найти слова, но Нина опередила: - Я и не помню толком. Мама сильно переживала года два, а потом по интернету познакомилась с итальянцем, уехала к нему вроде как замуж. Поначалу меня брать с собой не стала, боялась, что тому мужчине чужой ребенок придется не ко двору. Слегка сжала губы на короткий миг, потупив взгляд. - А потом она сама оказалась на птичьих правах: языка не знает, знакомых нет, итальянец жениться не собирался - ему бесплатная рабочая сила нужна была. Мама год на него отпахала, продлила визу, получила ещё какие-то документы и ушла. Поработала в разных семьях, где домработницей, где няней. Когда мне лет шестнадцать было, все же вышла замуж за пожилого итальянца. У него внуки моего возраста. Я даже ездила к ней один раз. Посмотрела и порадовалась, что она хорошо устроилась. Хмыкнула, провела ладонью по растрепавшейся пряди. - Но нас мама к себе не звала, деньги иногда посылала и всё. Дедушка умер, когда я в одиннадцатом классе была, до выпускного не дожил совсем чуть-чуть. А я потом поехала в Питер поступать в Педиатрическую академию, врачом хотела быть. Меня Степан Аркадьевич своими рассказами про операции и пациентов заразил. Я прямо грезила тем, как буду спасать людей. Даже так её взгляд загорелся, только вдруг быстро погаснув. - Но баллов не добрала и поступила в колледж на медсестру. Закончила и даже было устроилась в госпиталь, но бабушка совсем разболелась. Я и вернулась за ней ухаживать, хотя она и просила меня остаться в Питере, но я не смогла ее на чужих людей бросить. Тимофей после слов Нины про то, что не хватило баллов для поступления, задумался, а точно ли он поступил сам, своими мозгами, и не занимал ли он в академии место какого-нибудь талантливого, но менее родовитого парня или девушки. Например, такой как она? Думать о таком было не приятно, даже вкус чая вдруг изменился, отдав горечью, к такому жизнь Тима точно не готовила. Представить себе, каково это потерять отца в десять лет, тоже оказалось трудно. Ещё труднее понять, как мама могла бросить своего ребенка и укатить в другую страну, чтобы устраивать свою жизнь. Какие бы отношения не были у него с отцом и мамой, но все же это были отношения с живыми родителями, и проблемы их решаемы при желании и должном старании. А у Нины три памятника на городском кладбище да телефонный номер в записной книжке вместо матери. - А почему все же после смерти бабушки не поехала в Питер? Поступила бы может или на работу устроилась? Если отбросить дом и прочее. Девушка посмотрела в глаза, удивившись вопросу. Ей вдруг подумалось, что она и правда об этом никогда не задумывалась всерьез. - Не знаю… Сил не хватило что ли. Да и что туда ехать? Если поступлю, то где жить, на что жить? Если устроиться работать, то опять-таки снимать квартиру, едва зарплаты на это хватит. - И прошептала, скорее пытаясь зацепиться за его ответ. - Ты вон и то сбежал оттуда. - Я от родни сбежал, чтоб в себе разобраться, - Тим подпёр голову рукой, как будто она была тяжела от нелёгких дум. - Разберешься – назад поедешь? – задала Нина вопрос, который Тим ещё даже не обдумывал. Он гордился тем, что смог вырваться из-под родительского давления, за прошедшее время ещё ни разу не пожалев о своем решении, и потому о том, вернется ли он и когда это произойдет, он совершенно не размышлял. Только слегка пожал плечами в ответ, едва уловив её глубокий вздох. *** Жизнь Тимофея Алексеевича вошла во вполне устоявшееся русло. На работе – работа, всякая и разная. Иногда тяжёлая физически, когда, ковыляя на поломанной ноге, в пункт заявляется пьяный мужик, чинивший крышу и навернувшийся с нее. Тим ассистировал на операции Олегу Ярославовичу, за что был награждён скупой похвалой. Иногда тяжёлая морально, когда вся в слезах и соплях на мобильный Степану Аркадьевичу звонит молодая девушка, потому что муж копал картошку в выходной день, упал и не дышит. Когда Тим с заведующим добежали, спасать уже было некого, разве что девушке колоть успокоительное, с чем вовремя подоспела Нина. Молодому мужчине был всего 31 год, он не жаловался на здоровье, не злоупотреблял алкоголем, работал на близлежащей ферме наладчиком в молокозаборном цехе. Вскрытие в районном морге показало инфаркт. И горе его жены, что внезапно стала вдовой, еще долго царапало душу. Ещё тяжелее было Тимофею, когда в стационар положили Маргариту Климовну - бабушку-божий одуванчик с онкологией. Чтобы притупить дикие боли ей кололи сильнодействующие препараты. Выдать на дом ампулы не могли, у Нины они были под отчёт. Две недели бабуля прожила в пункте, каждый день принимала дочь и внука, развлекала всех сотрудников рассказами. Среди врачей даже установили негласный график дежурств, чтобы не оставлять старушку одну. Тимофей любил беседовать с Маргаритой Климовной: она прожила интересную жизнь, не печалилась и не жаловалась, стойко перенося болезнь, радовалась приходу дочери и обожала внука. Умерла тихо, оставив печаль на сердце Тима, как будто он потерял хорошего друга. Бывали дни, когда ничего ни с кем не приключилось, и тогда Светлана Викторовна занималась с Тимом подготовкой материалов для публикаций и научных работ. В такие дни к ним всегда присоединялась Нина, которая живо всем интересовалась. Оказалось, что чета Калюжных держит руку на пульсе в медицинских вопросах, выписывает периодические издания, следит за новыми разработками лекарственных средств, ведёт переписку с врачами. Однажды, подметив, что сильный интерес Светланы Викторовны занимают вопросы гинекологии, Тим поинтересовался у женщины, с чем это связано. И услышал в ответ: - Видите ли, Тимофей Алексеевич, я по первой специализации врач-гинеколог, работала в женской консультации и планировала получить специализацию гинеколога-эндокринолога. Меня очень интересовали вопросы бесплодия, невынашивания беременности. Обычно в гинекологии этому уделяется мало внимания. Вроде как естественный отбор: если плод нежизнеспособен, то и нечего его сохранять. А если таких невынашиваний у женщины не одна, не две, а пять? И ни одного живого ребенка, что ей делать? Многие врачи не берутся за такие темы. А мне было интересно, да и когда отчаявшаяся женщина, наконец, рожала здорового малыша – это было такое счастье, - Светлана Викторовна улыбнулась своим воспоминаниям. - Так почему ушли, если это было ваше? – Тимофею заинтересовался, не постеснявшись задать вопрос. Нина, сидевшая за соседним столом, изучая статью, видимо, знала эту историю и продолжила читать журнал. - Не все получается в жизни, как мы хотим, не так ли? – грустно улыбнулась женщина, отчего вокруг глаз собрались мелкие, едва заметные лучики-морщинки. Тимофей только сейчас подумал, что эта яркая, красивая женщина уже не молода, лет 45 или чуть меньше. И тут его осенило, а как будет выглядеть Нина в 45 лет, будет так же красива и притягательна или ещё сильнее расцветёт? А он? Каким будет он? И где будет? Кем, что важнее? Кем будет он – Тихомиров Тимофей, в свои 45 лет? Этот вопрос вдруг вспыхнул в нем, не думая перегорать. Никогда раньше его не беспокоило настолько отдаленное будущее. Они помолчали немного, думая каждый о своем, но Тим все же спросил: - Должны же быть веские причины, чтобы сподвигнуть человека бросить любимую работу гинекологом и уйти в терапевты да ещё и уехать в глушь? - Я была замужем тогда и беременна, а ко мне на прием пришла женщина, как позже оказалась, больная краснухой. А я краснухой в детстве не переболела, заразилась, и беременность сохранить не удалось, - совершенно спокойно рассказала Светлана Викторовна. – С мужем разошлись вскоре, тяжело нам было друг с другом. И работать в консультации я не смогла. Не справилась с завистью. Не могла смотреть на беременных женщин. А в терапии всегда врачи нужны, вот я прошла переквалификацию и приехала сюда. И не такая уж здесь глушь, Тимофей Алексеевич! – уже с озорной улыбкой закончила она. И будто почувствовав её улыбку, Нина подняла голову и встретилась взглядом с Тимофеем. "Интересно, ему правда кажется наш город такой уж закоренелой провинцией?" - вдруг подумала девушка, слегка улыбнувшись. Приходить вечерами в Нинин дом после рабочей смены казалось Тимофею тем самым подтверждением его состоятельности, наконец постучавшейся в двери взрослой жизни. Да и с девушкой было очень уютно, Тим ловил себя на том, что засматривается на девушку, да и она иногда отвечала взаимностью, хоть чаще и отводила взгляд.