– Что это вы делаете? – настороженно глядя, неуверенно спрашивает капитан. Я едва слышу его сквозь гул бьющегося сердца, стучащую в висках кровь. Ритм с вызовом бренчит: давай, давай, давай. Всего одно прикосновение. Больше и не нужно. Я приближаю палец, ленты натягиваются и… – Вижу, ты проснулась, Золотая пташка. Порочный, чувственный голос ломает поглощающий меня гнев пополам и выдергивает из состояния, напоминающего гипнотическое. Медленно, как падают первые капли дождя, я прихожу в себя. Моргаю, смотрю на свою руку, которая повисла в дюйме от хмурого лица капитана. – Заигрываешь с дозорным на стене? Я резко поворачиваю голову и вижу короля Ревингера, который вдруг очутился рядом со мной, хотя его приближение я не почувствовала. Его голос стекает по моей спине, и по разгоряченной коже тут же пробегают мурашки. – Что? – Мой голос звучит изумленно, и я быстро опускаю руку, а противоречивые чувства захлестывают меня как ливень. Ревингер не обращает внимания на капитана и стражников, склонивших головы, и смотрит на меня зелеными глазами. Сила сворачивается вокруг него спиралью, как туман, повисший над залитым рассветом полем, и я облизываю внезапно пересохшие губы. – Я могу тебе чем-то помочь? – дразнящим тоном спрашивает он. Мои щеки заливает румянец по многим причинам, коих не сосчитать. Я почти… а потом он… Какого черта я собиралась сделать? От вмешательства Ревингера капитан как будто с облегчением вздыхает и, явно обеспокоенный, пользуется случаем, чтобы уйти. – Прошу меня извинить, Ваше Величество. Мне нужно вернуться к службе. – Он снова чопорно кланяется, а потом бросает в мою сторону взгляд. Затем поворачивается и уходит так быстро, что я не удивлена, как он не сорвался на бег. Ревингер ухмыляется вслед капитану и снова поворачивается, смерив меня взглядом. Великие боги, что за ухмылка. Грубая щетина на его лице вытягивается вместе с тонкими, будто бумага, линиями его силы, обвивающими подбородок. Обсидиановые волосы слегка взъерошены ветром. Он одет во все черное, его безупречно пошитые брюки и туника подчеркивают скрывающиеся под тканью мускулы. Он красив. Слишком красив. Ревингер опускает взгляд на свои сапоги, и, проследив за его взглядом, чувствую, как от унижения покрываюсь румянцем, когда вижу, как одна из моих лент обвилась вокруг его ноги. Нахмурившись, заставляю ленту отпустить его, а потом убираю ее за спину. Ревингер улыбается еще шире. – Друзьями обзаводишься? – вкрадчивым тоном интересуется он. Я наклоняюсь, чтобы подцепить упавшую перчатку, и надеваю ее обратно на дрожащую руку. – Я усвоила, что любые друзья, которыми могла бы надеяться обзавестись, не оправдывают ожиданий. От моих слов ухмылка с его лица исчезает. – И почему ты пришла к такому печальному выводу? И хотя внутри меня бурный хаос, я уверенно встречаюсь с ним взглядом. – Каждый человек, проявлявший ко мне дружелюбие, только и делал что разочаровывал меня. Черты лица Ревингера заостряются. – Прискорбно. Я пожимаю плечом. – Уже привыкла. Когда у него на скулах начинают ходить желваки, я понимаю, что разозлила его. Что хорошо, потому что тогда я могу сосредоточиться на том, чтобы вывести его из себя, а не на том, что только что чуть не натворила. Я вытягиваю перед собой руки, и мой жест меня выдает – Ревингер переводит взгляд на мой разорванный корсаж. – Проблемы с корсажем? – Ему снова становится весело. – Да, проблема в том, что корсажи – это глупо. Ревингер хмыкает, и от этого звука я выпускаю воздух, который застрял в горле. Ревингер медленно проводит по мне взглядом, и меня злит, что коже становится тепло, а сердце стучит быстрее. – Приятно видеть вас в добром здравии, леди Аурен. Я волновался, что возвращение к вашему золотому царю наложило некоторые… ограничения. На подобранные им слова я щурюсь. – Все хорошо, король Ревингер. Благодарю за то, что вы так великодушно меня освободили, – омерзительно елейным голоском говорю я. Он наклоняет голову, не сводя с моего лица своих мшисто-зеленых глаз. – Разве кому-нибудь нужно освобождать Золотую птаху? Или она сделает это сама? Я открываю рот, но ответ не идет на ум. Он приподнимает густую черную бровь, и в этом жесте я тут же вижу Рипа, и у меня сводит живот. Потом в знак уважения он легонько склоняет голову. – Приятного вам дня, леди Аурен. Повернувшись, он удаляется уверенной походкой, а я смотрю ему вслед и с трудом пытаюсь осмыслить все, что только что случилось. – Миледи. От неожиданности я подпрыгиваю и резко оборачиваюсь на голос Скофилда. – Вот зараза! Я забыла, что вы стоите за мной. На мою брань он переминается с ноги на ногу и переглядывается с Лоу. – Теперь нам и правда нужно возвращаться в замок. Его голос и тревога в карих глазах вынуждают меня уступить. Я киваю и начинаю спуск по лестнице, слыша резкое перешептывание между моими стражниками. Из-за отголосков случившегося мой шаг нетвердый, а мысли спутаны. Потому что накал чувств, это темное желание наказать… я никогда прежде не чувствовала ничего подобного. Гнев, как я поняла, на вкус как подслащенное пламя. И прожив целую жизнь, полную холодной горечи, отчасти я хотела предаться этому огню, хотела расцвести в его обжигающих объятиях. Не знаю, что именно произошло, но кажется, во мне проросла тьма, вывелась из беспощадной почвы, в которой меня оставили вянуть. Я чувствовала себя могущественной. Непобедимой. И… мне понравилось. Человек, которого я обвинила в том, что он был беспечным убийцей, стал тем, кто не дал мне стать такой же. «Вижу, ты проснулась, Золотая пташка». О богини, этот его невозмутимый тихий голос. Кажется, он говорил не только о том, что я встала с постели. Одно предложение – и Ревингер опустил меня на землю притяжением. Его голос пробился сквозь зловещий голос моего подсознания и утянул обратно. Но на обратном пути в замок меня, будто призрак, преследует один вопрос, обливающий омерзительно холодной водой мой подавленный дух. Как бы я поступила, если бы он не вмешался? Сомневаюсь, что готова узнать ответ. Глава 7 Аурен Я наблюдаю за снегопадом через стеклянные балконные двери и напеваю кабацкую песню, которая прочно засела у меня в голове. Это старая мелодия тех времен, когда я жила в Третьем королевстве, и текста целиком не помню, но припев всегда вызывает у меня смех. Дружок наш Джон зевнул довольно, Поправил узкие штаны.