– Ты меня поймал, – говорю я, но голос мой не громче шепота, и в нем звучит тихий вопрос. Он опускает подбородок, и его взгляд накрывает меня, как тень в жаркий день. – Я сделаю это каждый раз, когда тебе понадобится помощь, Золотая пташка. Теперь голова кружится совсем по иной причине. Я отвожу от него взгляд, в груди будто трепещет стая игривых птиц, кружащих в небе. – Проклятие, – говорю я, осознав, насколько это плохо. – Тебе нельзя ко мне прикасаться. Мускулы его рук напрягаются, но на лице все то же непроницаемое выражение. Рип начинает подниматься наверх, держа меня на руках. – Потому что это не понравится твоему Золотому царю? Я качаю головой. – Нет, дело не в том, это… Слушай, ты не мог бы просто меня отпустить? – Чтобы ты упала? Нет. Теперь я излишне взволнована. Даже мои ленты скручиваются, натягиваются в свободно завязанных бантах. Я остро ощущаю, как к моей руке прижимаются его нагрудные доспехи, и его сильные объятия. Как же мне дистанцироваться от него эмоционально, когда он так меня держит? – Я могу позолотить тебя. То есть сделать золотым. Я могла тебя позолотить, – сбивчиво объясняю я, чувствуя, как горит лицо. – Ты точно не пьяная? – с дразнящей улыбкой спрашивает он. Великие боги, когда он так на меня смотрит, когда дарит эту едва уловимую, таинственную улыбку, у него все лицо преображается. Рип – очаровательный, привлекательный воин с необыкновенной красотой, и мне чересчур нравится находиться в его объятиях. Я облизываю губы, и он тут же опускает на них взгляд, а меня наполняет трепет. – Не пьяная, но сейчас бы правда хотела выпить. Его улыбка становится шире, и я замечаю, как подергиваются, приподнимаются уголки моих губ, словно желая присоединиться к нему в этом танце. – Но я могу тебя позолотить, – повторяю я. – Тогда ты станешь статуей, застрявшей тут, на лестнице, а я сомневаюсь, что золото тебе к лицу, командир. – Не соглашусь. Золото быстро стало моим любимым цветом. Я ошарашенно смотрю на него, потеряв дар речи. Я пребываю в таком ступоре, что от нескончаемого удивления меня охватывает новый приступ головокружения, и еще сильнее раскисаю в его объятиях. – Ох. Рип берет меня поудобнее, и мне приходится приложить усилия, чтобы голова не запрокинулась назад. – Ты очень вялая. Я кладу голову на его крепкую, мускулистую грудь. – А ты очень твердый, – парирую я. С его губ срывается низкий, порочный смешок. – Ты даже не представляешь насколько. Я тут же вспыхиваю от смущения, а он ухмыляется, ямочки на щеках подчеркивают блеск его чешуи и делают его таким чертовски великолепным, что мне остается только пялиться на него. Он… заигрывает со мной. И, судя по трепету в груди, могу быть уверена: мне это нравится. Очень. Это запретное желание – иной вид свободы, я словно пересекаю границу новых земель. Внезапно я ловлю себя на мысли, как мне бы хотелось, что все между нами было иначе, чтобы мы встретились при других обстоятельствах. Чтобы между нами не вставали непроходимой местностью король Ревингер, Мидас и недомолвки… потому что, кажется, это путешествие мне может нравиться. Как сильно бы все переменилось, если бы он сказал правду о том, кем на самом деле является? Если бы я не чувствовала, будто он уловками и манипуляциями идет по стопам Мидаса? Во мне снова рождается волна гнева, и даже не на него, а на спутанные сети, в которые мы угодили, потому что я чувствую себя ограбленной. Словно меня чего-то лишили… того, что могло стать моим. В горле встает ком, и мне никак не удается его проглотить. – Тебе нельзя ко мне прикасаться, – признаюсь я, хоть и обвиваю одетыми в перчатки руками его плечи. – Я опасна. Его глаза весело поблескивают, в уголках появляются морщинки, от которых он выглядит намного моложе, не таким неотесанным и грубоватым. – Сам посуди, – рычу я на Рипа, поднимающегося со мной по лестнице, но, похоже, мои слова только сильнее его веселят. – Я и правда опасна, – настойчиво утверждаю я, хотя, возможно, мое заявление несколько сомнительно. – Ну, возможно, не сейчас, поскольку я без сил. И не ночью, ведь в это время суток моя сила дремлет, и не… – Значит, твоя сила проявляется только днем? Так я и думал. Я поджимаю губы, мысленно дав себе затрещину, но уже слишком поздно. Я была права в том, что сейчас не могу доверять даже себе. Не только в плане чувств, но и в отношении своих тайн. Правда, Рип уже знает мой главный секрет и все же не разоблачил меня. Пока. В животе все скручивается от тревоги. – Ты воспользуешься этой информацией против меня? Рип на ходу опускает на меня взгляд, его аура гудит вокруг него липким мраком. У него снова та густая борода, как в нашу первую встречу, а не та щетина, с которой он разгуливал по лагерю. Черные волосы на бледном подбородке побуждают меня протянуть руку и прикоснуться к бороде, чтобы просто почувствовать, какая она на ощупь. Острая, как и остальные части его тела? Или мягче, какими кажутся его взъерошенные на макушке волосы? Несмотря на то, что Рип идет быстрым шагом, меня не трясет в его объятиях. Его движения плавны и грациозны, совсем не такие, какие можно было бы ожидать, просто взглянув на него. Но Рип всегда умел удивлять. Например, удивляет и сейчас, ответив: – Я и не намеревался тобой воспользоваться, Золотая пташка. Какое-то мгновение я молчу. Совсем легонько сжимаю руками его плечи, передавая ему свою тревогу. – Думаю, я тебе верю. Хоть и не стоит. Я чувствую, как его плечи становятся менее напряженным. – Да нет, стоит. Одна из золотых лент выскальзывает из банта и обвивается вокруг его руки, а на его лице появляется чересчур довольное выражение. – Похоже, твоим лентам я нравлюсь. – Ну, у них нет мозгов, так что… Из его груди вырывается и обволакивает меня самый звучный, глубокий смех, что я слышала. Я тянусь к этому звуку, будто хочу укрыться за этим зычным смешком. Опасно. Я знаю, что опасно находиться так близко к нему – тем более в моем нынешнем состоянии. Я не защищена, мои стены опущены, а мне нужны эти стены, чтобы не обрушиться прямо на него. Усилием воли я вынуждаю себя отвести взгляд, разорвать пьянящую связь одним рывком ленты. Стоит мне оторваться от него, как в тот же миг я слышу его разочарованный вздох, чувствую, как поднимается и опадает его грудь под моим плечом. – Какая из этих комнат твоя? Рипу, безусловно, нужно об этом знать, но внезапно я смущаюсь. Почуяв мои сомнения, он говорит: – Моя – на этом же этаже с другой стороны, на двери снежинки. Я делаю вид, будто не поглощаю с жадностью это известие. – Просто пройди по этому коридору и поднимись еще на один лестничный пролет. Это дверь напротив комнаты Мидаса. Мы почти на месте, и тогда я смогу закрыться и спрятаться от того, как действует на меня Рип. – Хм. Я резко поднимаю на него взгляд. – И что это значит? Он игнорирует мой вопрос, повернувшись в сторону моих покоев. – Почему твоя сила исчерпана? – вместо того спрашивает он. Опять эти игры в «ты – мне, я – тебе», когда мы засыпаем друг друга вопросами и почти не получаем ответы.