Это разъяренное существо толкает меня в ребра, побуждая выплеснуть гнев. Свернутые кольцом ленты скользят по ногам, как змеи, пытающиеся пробуравить вену и разорвать жилистые мышцы, но я их сдерживаю. – О, какое счастье, что ваша сила достается вам так легко, – отвечает Кайла. – Магия может быть изменчивой. – Да, – охотно соглашается он. – Но я давным-давно ее приручил. Приручил. Такое чувство, что все внутри меня горит и превращается в пепел из-за огненной вспышки моей непомерной ярости. Приручил меня, хочет сказать это мерзкое ничтоже… – Поразительно! – восклицает королева Кайла. – Не могли бы вы нам показать? Его рука замирает на кубке, и Мидас переводит взгляд на королеву. – Показать? С заблестевшими от восторга глазами королева кивает. – Вы ведь не против? Я столько историй слышала о вашей волнующей силе, и мне бы очень хотелось увидеть ее воочию. Полагаю, раз вы в совершенстве ею овладели, это не доставит неудобств? Мы с братом были бы в восторге. Может, Мидас и смотрит на королеву с вежливой улыбкой, но я-то вижу, как напряжен его подбородок. Чувствую шесть постукиваний ногой по полу. Парой коротких изречений Кайла поймала его в западню. Если Мидас откажется, то выставит себя слабым или неприветливым. А Мидас пытается доказать обратное. Молчание затягивается, и он склоняет голову. – Конечно, королева Кайла. Буду рад. Она лучезарно улыбается ему, выглядя слишком юной и красивой, и все же в ее взгляде мелькает хитрость, словно это проверка. – Аурен, передашь мне свой кубок? – обращается ко мне Мидас, и в его глазах мелькает недвусмысленное требование. Мы много раз играли в эту игру. И многих одурачили. Но сейчас мной правит пылающий гнев, и единственный, кого я хочу выставить дураком, – это Мидас. Я с приторной улыбкой беру кубок и протягиваю ему. В прошлом, передавая предмет, я ухищрялась касаться его в нужный момент, и когда мое золото разливалось, вещь уже находилась в руках Мидаса. Но сейчас я бездействую. Глаза Мидаса, цветом похожие на стручок рожкового дерева, темнеют, взгляд тускнеет и опускается на мою руку в перчатке. Когда он снова на меня смотрит, между нами повисает неопределенность. Мы оба держим кубки и взираем друг на друга с равным вызовом. Его взгляд – приказ. Мой взгляд – угроза. В это мгновение за столом воцаряется напряженная тишина, сдерживаемая решительными взглядами Золотого царя и его позолоченного питомца. У Мидаса подрагивает жилка на подбородке, и, хотя с его красивого лица не сходит улыбка, в глазах покоится ярость, готовая достать меня из-под земли и уничтожить мое неповиновение. Мне удается улыбаться с простодушной непринужденностью, но в золотистых радужках вспыхивают огоньки. Мидас всегда возвышался надо мной, затмевая своей тенью, а тени не нравится, когда ее прожигают насквозь. Сердце подпрыгивает от силы, которой я управляю, не применяя ее вовсе. Все остальные смотрят и ждут, когда он выполнит трюк. А он не может. – Отпустишь? – веселым тоном спрашивает Мидас, словно шутя, хотя его слова не вяжутся со стиснутыми в ярости зубами. «Ты выполнишь, что тебе велено?» – в действительности спрашивает он. «Если не выполню, как ты поступишь?» – читается вопрос в моих глазах. Секунды тянутся вместе с этой прилюдной борьбой за власть. Слышу поодаль гулкий смех, хоть он и не покидает облаченную в черные одежды грудь. А вот мне дышать становится сложнее. Мидас вырывает у меня кубок и весело смотрит на сидящих за столом. – Прошу прощения, моя фаворитка часто меня отвлекает, – оправдывает он наш обмен репликами, и некоторые гости вежливо посмеиваются. Мидас переводит взгляд на окна за нашей спиной, и я вижу по поджатым губам, что его охватили ярость и паника, когда он понимает, что скоро наступит ночь. У него в запасе несколько минут, а может, и секунд. Моя сила вот-вот погаснет, а его гнев цветет буйным цветом. – Понимаем. Она красавица, – говорит Кеон и подмигивает мне, но остальные недоумевают. Сомневаются. Не совсем понимают. Впервые питомец набросился на своего хозяина, а хозяину не нравится лицезреть оголенные клыки, которые, по его мнению, были обузданы. Мидас наклоняется, но не настолько близко, чтобы коснуться моей кожи. Для этого он слишком осторожен. – Аккуратнее, Драгоценная, – шепчет он едва слышно. От его улыбки, в которой сквозит угроза, мой бунтарский дух дает слабину. Мидас смотрит на меня, предупреждая, но отодвигается, как правитель, который только что прошептал сокровенные тайны любимой наложнице. Я должна думать о Дигби. Скомкав гордость, как лист бумаги, я осторожно снимаю под столом перчатку. Подняв руку, делаю вид, что тянусь за сервировочной ложкой, с радостью отметив, что меня закрывает торчащая по центру сосулька. Внимательно наблюдая, рассчитываю, когда Мидас поставит свой кубок, и провожу оголенной ладонью по стеклянной столешнице рядом с ним, высвобождая свою силу. Золото течет по столу, как кровь, хлынувшая из зияющей раны. Когда жидкость растекается из-под кубка и разливается по столу, как паводковые воды, гости изумленно восклицают. Золото обволакивает стекло блестящим покровом, стекает по бокам и загибается вниз, расползаясь под столом. За считаные мгновения этот предмет мебели целиком превращается в драгоценный металл, а зазубренные сосульки по центру тянутся вверх подобно когтистым пальцам золотой алчности. Замечаю, как Мидас, успокоившись, опускает плечи, а сидящая напротив него королева Кайла хлопает в ладоши. – Это же потрясающе! – восклицает она, улыбаясь и водя пальцами по глянцевому металлу. Кеон весело посмеивается. – Несомненно. К чему кубок, если можно позолотить весь стол? Мидас ослепительно улыбается. – Точно такая же мысль и мне пришла в голову. – Он останавливает на мне ехидный взгляд, царапает им до крови. – Тебе понравилось, Драгоценная? – Да. Мне правда очень-очень понравилось. Он снова принимается за еду, а я надеваю перчатку, и ткань липнет к покрытой золотом ладошке. Пытаясь сохранять спокойствие, я прикидываюсь невозмутимой, тогда как саму меня раздирают чувства. Глупо. Неоправданно глупый риск, который не стоило на себя брать. Моя гордость не стоит жизни Дигби. Но, пропади все пропадом, как же было приятно, когда я заставила Мидаса понервничать. Спустя несколько минут солнце садится, и угасающий день уступает ночи. С наступлением сумерек я чувствую, как покидает меня сила. Прилипшие к руке остатки золота снова впитываются в кожу, и я резко вздыхаю от усталости. У меня кружится голова от того, как часто и быстро я пользовалась своей магией, и силы ко мне еще вернулись не до конца. Все вокруг разговаривают друг с другом. Королева Кайла восхищается золотым столом, а остальные пируют и ведут праздные разговоры. Мне каким-то образом удается съесть клейкую овсяную кашу и запить ее большим глотком воды. Хочется просто убежать в свою комнату или выскользнуть на балкон, подышать свежим воздухом – подальше от назойливых взглядов и льстивых речей. Близость Мидаса напоминает нос корабля, который угрожающе надвигается на меня, сколь бы быстро я ни пыталась от него уплыть. Когда я вонзаю зубы в какой-то сладкий фрукт, мне внезапно хочется плакать. Но нельзя. И без того странно, что я сижу за королевским ужином. Если начну ронять слезы в тарелку, обо мне будет судачить весь двор. Но я это все ненавижу. Ненавижу его. Стиснув зубы, силком беру себя в руки и не позволяю Мидасу пронять меня. Почему мужчина вынуждает женщину чувствовать себя ничтожеством, когда она отдает ему все? Я вдруг чувствую, как моей щеки касается едва ощутимый ветерок магии. Почти неуловимо, как когда опускаешь кончик пальца в стоячий водоем. Вместо тошнотворной силы, которую Слейд обычно испускает, это прикосновение – ласковое и прохладное утешение, к которому я успела привыкнуть, наблюдая его в облике грозного командира с шипами. Когда он касается меня своей силой, я могу наконец нормально вдохнуть. Глотаю сожаление и тревогу и обретаю то хладнокровие, что мне нужно. Слейд в один миг меня успокоил, опустил на незыблемую землю. Поскольку я не могу на него смотреть, то перевожу взгляд на фальшивого Рипа, шлем с прорезями смотрит на нас, а руки сцеплены спереди. Кого я обнаружу, если сниму этот темный металл, скрывающий его лицо? Какие еще тайны есть у короля Слейда Ревингера? – Ты меня слышала? Услышав голос Мидаса, резко поворачиваюсь к нему. – Что? Он смотрит потемневшими карими глазами то на меня, то на командира, заметив, как я только что на него пялилась. У меня все стынет внутри, и я понимаю, что сегодня совершила очередную серьезную ошибку. То убаюкивающее утешение, что я получила от Слейда, внезапно исчезает, разгромленное грозным взглядом Мидаса. Он поднимает голову и смотрит на стоящую у окна арфу. – Сыграй нам что-нибудь. И это не просьба. И к тому же не совсем уместная, если принимать во внимание обстановку и то, что я еще не доела. Мидас заметил, как я смотрю на Рипа, и ему это не понравилось. Нисколько.