– Но мы должны остановить это, – сказал Дайо, заламывая руки, пока я сонно снимала свой платок для сна. – Это может случиться в любой момент. – Мы не можем подождать хотя бы до завтрака? – проворчала Эмерония. Она сидела на полу посреди всего этого хаоса, скрестив ноги, и смотрела в свой стеклянный шар. – Я проверила границы города. Никаких признаков пожаров, лавы или чего-то подобного. Если видения Умансы такие срочные, почему он не сказал об этом раньше? – Я сказал, – возразил Уманса, скрестив свои татуированные руки на груди. – Или, во всяком случае, об этом говорили мои гобелены. Но только сейчас все стало ясно. Он показал на стены гостиной, где гобелены, сотканные им за последние недели, сверкали черным, алым и коричневым. Последний гобелен все еще свисал со станка: на нем изображалась гора с зубами, когтями и пугающе человеческими глазами. Каменный зверь присел на задние лапы, напружинившись, и извергал лаву изо рта. Гобелен обрамляли символы и планеты, обозначающие место расположения монстра. Затулу, Верховный Декан Имперской академии, яростно писал что-то на табличке, глядя поочередно то на гобелены, то на свитки. – Здесь что-то не сходится. На гобелене Умансы вулкан находится там же, где Храм Олоджари. Я нахмурилась. – Кузница Углей? Люди Углей почитали Полководца Пламя, одного из главных богов Аритсара. Его служители строили шахты и кузницы по всему Аритсару, надеясь, что стихийное божество благословит их усилия золотыми, железными и угольными жилами. – Кузница принадлежит Людям Углей, – подтвердил Уманса. – Но шахта под ней – имперская собственность. – Ох. Еще одно место, которым мы с Дайо владеем. Видимо, знать управляла за нас и этой шахтой тоже. – Я отслеживал поступления в казну оттуда, – продолжил Уманса. – Недавно группа мятежников начала подрывать поставки ресурсов. Я думал, мои пророчества указывают на какое-то восстание – но, похоже, я ошибался. Настоящая опасность – в самой горе. – Но Олоджари в семидесяти милях отсюда, – сказала Кира. – Вулкан не сможет уничтожить столицу. – Это не вулкан, – пробормотал Санджит. – Это кое-кто другой. Он уже закрепил на бедре ножны. Молча подойдя к последнему гобелену Умансы, он поморщился, разглядывая яростное лицо горы. – Я уже видел подобное лицо, – сказал он, посылая видение через Луч. Все замерли, увидев воспоминание Санджита: худой и высокий мужчина с кобальтово-синими пылающими крыльями и раскосыми желтыми глазами. – Не понимаю, – произнесла Ай Лин. – Зачем духу-хранителю Суоны пробуждать вулкан в Олуоне? – Это не Мелу, – возразила я, тяжело сглотнув. – Это другой алагбато, кажется. Но точно не мой отец. – Если не Мелу, то кто? – удивился Затулу. – У Олуона нет духов-хранителей, по крайней мере, я о них не слышал. Большинство алагбато умерли, когда мы стали обрабатывать землю и строить города. – Это Малаки, – сказала Кира. Мы все удивленно повернулись к ней. Она нервно теребила концы своего молитвенного платка, потрясенно моргая. – Безумная Малаки, Малаки-под-Горой… я слышала о ней песни. Только сейчас вспомнила. Никто не знает наверняка, но… Верховная Жрица Мбали говорит, что это Малаки создала двери в Имперский Зал. Я вдруг вспомнила легенду: о том, как алагбато сделала двери из железа, которое достала из собственного сердца. Кира осенила себя знаком Пеликана, чтобы отвадить неудачу. – О ней никто не говорит. Старейшины считают, что это плохая примета – произносить ее имя вслух в стенах дворца. Но в любом случае никто не видел ее уже сто лет, хотя она охраняла эту гору тысячелетиями. Мбали даже не уверена, что Малаки еще жива. – Не вижу причин для паники, – сказал Камерон и с ухмылкой приобнял меня за плечи: – У нас есть собственный алагбато. Тар просто убедит Безумную Малаки успокоиться, правда, Тар? – Я не волшебный дух! – возмутилась я, выворачиваясь из его рук. – Я даже не бессмертная, за исключением неуязвимости к огню! Что, по-твоему, я должна сделать? Я рассеянно коснулась своей маски львицы. К моему удивлению, помазание Дайо не дало мне новую неуязвимость: вместо этого одинокая красная полоса на маске, символизирующая мою неуязвимость к огню, стала ярче, позолотев по краям. Луч, похоже, позволял мне помазать одного советника сверх положенных. Но, как и все остальные Лучезарные, я буду неуязвима только к двенадцати смертям. Меня утешала мысль, что я умру лишь в старости… если предположить, конечно, что я переживу следующие два года. Камерон пожал плечами: – Не знаю. Но Мелу ты, похоже, нравишься. Если я и узнал что-то о волшебных созданиях, так это то, что представители одного вида чуют своих – и неважно, как сильно они различаются внешне. – Одна проблема, – объявил Уманса тихо. – Олоджари – не единственная катастрофа. Он показал на гобелены, покрывавшие стены гостиной. Я осознала, что каждое полотно изображало разных созданий со светящимися глазами: одни вызывали наводнения в реках и озерах, другие поднимались из разломов в земле, третьи мчались сквозь снежную бурю или бушевали посреди пылающих джунглей и лесов. – Так повсюду, – подтвердил Уманса. – Алагбато пробуждаются по всему Аритсару, угрожая уничтожить все наши природные ресурсы. В комнате воцарилось потрясенное молчание. – Мы должны вернуться в свои родные королевства, – медленно произнесла Майазатель. – Все мы. – Нужно остановить их, – согласился Тео. – Или хотя бы выяснить, чего они хотят. Будет сложновато, раз мы собираемся разделиться, но… – Разделиться? – вмешалась я. Голова у меня кружилась. – А как же лучевая тоска? – По-другому не получится успеть везде одновременно, – сказал Санджит, изучая карту на военном столе. – Так что придется потерпеть. Постараемся нигде не задерживаться. Лечить симптомы другим способом. – Это невозможно, – запротестовала я. – Возможно, если использовать кусо-кусо, – сказала Тереза, дрожащими руками поднимая к носу флакон с ароматическими травами. – Будет нелегко, но если мы все будем принимать мой новый сорт кусо-кусо в одно и то же время, то Луч сможет объединять наши разумы на большом расстоянии. Не навсегда – травы не настолько сильные. Но если принимать их каждый день, мы сможем поддерживать связь какое-то время. Скажем, месяцев пять или шесть. – Хорошо. – Санджит коротко кивнул. – Если повезет, Аритсар даже не узнает, какая опасность ему грозила. Предотвратим катастрофы еще до того, как они случатся. Мое сердце забилось чаще от волнения. Пять-шесть месяцев? Мы никогда еще не разлучались так надолго. Никогда. А вдруг с ними что-нибудь случится? Майазатель с довольным видом отряхнула руки от пыли, похлопав по кожаному свертку с оружием: – Слушайте, я, конечно, буду жутко по вам скучать, но… Великий Ам, наконец-то появилась возможность уехать из дворца. Я улучшала свои изобретения с того самого дня, когда абику напали на Эбуджо. Мои новые пушки могут стрелять вдвое большим количеством святой воды в сравнении со старыми, и я до смерти хочу их испытать. – Абику в Эбуджо были демонами, – напомнила Кира. – На алагбато святая вода не работает. Кроме того, алагбато не рождаются злыми: нам стоит сперва попытаться с ними договориться. – Я захвачу свою лиру, – предложил Тео, вытаскивая инструмент из сумки на спине и похлопав его по бокам. – Если мои песни способны убаюкать зверей Камерона, то наверняка справятся и с алагбато. – Дайо и Тарисай, разумеется, останутся в Олуоне, – сказала Ай Лин, вышагивая по комнате. – Они возьмут на себя алагбато в Олоджари, но мы не можем рисковать и отправлять их куда-то далеко от столицы. Мы только что убедили остальных правителей континента остаться. Я тоже немного задержусь, чтобы помочь Тарисай с этими монархами. Но потом отправлюсь в Морейо. – Я отложу отъезд в Дирму, – пробормотал Санджит, мрачно глядя в окно на крыши столицы. – Пока что. Здесь слишком много дел. Если Малаки не прислушается к Тарисай, придется мобилизовать Имперскую Гвардию. Распорядиться об эвакуации. Построить баррикады, окопы. Лагеря для беженцев. Все начали говорить разом. Лица их сияли, пока они планировали свой отъезд и обменивались стратегиями по успокоению алагбато. Они… и правда хотели уехать. Все они. Моя семья хотела сбежать из нашего безопасного дома. Им не терпелось встретиться лицом к лицу с опасностью… и покинуть меня. Я сжала зубы, вспоминая видения мертвых детей в Имперском Зале – шелестящие тени в уголке глаза. – Прекратите! – рявкнула я. Мои братья и сестры застыли, повернувшись ко мне. – Извините. Я просто… просто… – Я запнулась, нервно дергая себя за волосы, пока мои кудряшки не распрямились. – Вы слишком быстрые. Все вы. Это небезопасно. Расходиться вот так по всему континенту. Бросать столицу, бросать друг друга? Наша семья должна работать не так. Это неправильно. И глупо. Это… – мой страх сменился злостью, – эгоистично. Мгновение стояла тишина. Потом Майазатель коротко рассмеялась: – Уж кто бы говорил! Я моргнула. – И что это должно значить? – А ты как думаешь? – Она отвела взгляд, теребя одной рукой свои шелковые косички. – Тар, если бросать нашу семью из-за прихоти – это эгоистично, то… ты здесь – самая большая эгоистка. Я фыркнула. Огляделась, ожидая, что другие встанут на мою сторону. Но вместо этого я увидела лишь, как остальные переступают с ноги на ногу, избегая моего взгляда – даже Кира. – Вы все с ней согласны, – выдохнула я. – Вы обсуждали меня за моей спиной. И считаете, что Майазатель права. – Нет, все не так, – сказала Кира, примирительным жестом коснувшись моей руки. Затем она переглянулась с остальными. – Ну… не совсем так. Просто… – Просто ты предложила себя абику, – выпалила Эмерония. Она уставилась в свой шар, пытаясь скрыть дрожащую нижнюю губу. – Ты вернулась с Сагимсана, отменила Перемирие и поклялась отправиться в ад. И все это – даже не спросив нас. Даже не подумав о том, что с нами будет, если ты у-умрешь… – Она замолчала, пытаясь сдержать слезы. Я увидела, как ее горе отразилось на лицах остальных – даже на лице Санджита. И Дайо. – В последний раз повторяю, – сказала я, – я не собираюсь оставаться в Подземном мире навсегда. – Ты не можешь обещать этого, – сказал Тео, рассеянно перебирая струны. – И, Тар… с тех пор как ты вернулась с Сагимсана, ты изменилась. Стала отдаляться от нас. И часто злишься без повода. На смену растерянности пришла ноющая боль. – Вы – мои единственные друзья, – пробормотала я. – Я только о вас и думаю. – Раньше так и было, – сказал Затулу. – Но ты изменилась, Тар. Я не говорю, что это плохо. Мы просто… еще не привыкли к новой Тарисай. Той, которая нарушает законы, устраивает побеги из тюрьмы и сбегает в Сонгланд, чтобы исправить старую несправедливость…