Я прошагала к окну и резко отдернула полупрозрачную занавеску, показывая на освещенную луной Стену Смотрящих внизу: – Так я только дам им то, чего они хотят, – выдохнула я. – То, чего хотят они все – каждый император, и аристократ, и жрец, правившие этим дворцом. Они хотят сделать меня невидимкой. Чтобы я бежала и пряталась. Но я не стану. В отличие от остальных. С пола в меня просачивались воспоминания: шепот девочек с темной кожей и звонкими голосами, их лица с зеркально-черными глазами и гордыми широкими носами. Девочек, которые смеялись, и дразнились, и сияли Лучом, который не могли подавить. Однажды они снились мне, когда я была кандидатом в Детском Дворце. Я полюбила их уже тогда, еще не зная, кто они. Мои предки. Такие же Кунлео, как я, чьи истории были стерты, еще не начавшись. Изгнанные лишь за то, что посмели сиять, как солнце. – Я – Лучезарная, – сказала я тихо. – Неважно, живу ли я во дворце или в палатке в Буше. Вот что делает меня опасной, Джит. И пока этот мир не изменится… я всегда буду мишенью. Нравится тебе это или нет. Затем я подошла к низкому столу в углу, нашла в ящиках бумагу с чернилами и села писать. – Тар, – осмелился спросить Дайо через несколько мгновений, – что ты делаешь? Я закончила писать, окунула в воск свое кольцо и поставила на бумагу печать. – Выполняю свои обязанности императрицы, – огрызнулась я, затем встала и направилась к выходу. Я слышала, как они бросились к столу. Через Луч мне передавалась их тревога, пока они читали: «УКАЗОМ ТАРИСАЙ КУНЛЕО, ВЕРХОВНОЙ СУДЬИ И ИМПЕРАТРИЦЫ-ИСКУПИТЕЛЬНИЦЫ АРИТСАРА: Все природные ресурсы – шахты, охотничьи угодья, рыболовные места и лесопилки, принадлежащие ранее Дому Кунлео во всех двенадцати королевствах Аритсара, должны быть переданы в руки работников каждой провинции и конфискованы из собственности благородных. Вступает в силу немедленно». – Это самоубийство! – взвыл Санджит, преграждая мне путь. – Тар, ты не можешь просто взять и сделать это! – Только что сделала, – возразила я, холодно на него взглянув. Ай Лин прочистила горло, неловко подняв палец: – На самом деле, Тари, дорогая… ты и правда не можешь. Не прямо сейчас, во всяком случае. Это имперский протокол. Все указы, напрямую касающиеся дворянства, должны быть объявлены на Высшем Собрании, где благородные смогут выразить свои мнения. Это самое значимое собрание при дворе. Это немного поубавило мой пыл. Как я могла забыть? Высшие Собрания были одним из старейших обычаев в Аритсаре. Конечно, я могла все равно попробовать выдвинуть этот указ, но… без соответствующего имперского протокола у меня почти не было шансов заставить благородных подчиниться, даже если меня поддержит Имперская Гвардия. – Ладно, – сказала я, потирая переносицу. Организация Высшего Собрания займет несколько месяцев – нужно пригласить каждого благородного в Аритсаре и дать им время добраться до столицы. – Но это все равно произойдет. Бунми? Капитан встала, настороженно глядя на меня. Я схватила указ со стола и вручила ей. – Убедись, что копии этого указа доставят каждой благородной семье при дворе и по всей империи. Передай, что Высшее Собрание неминуемо. – Эти ресурсы принадлежат и Дайо тоже! – огрызнулся Санджит, когда Бунми поклонилась и покинула гостиную. – Ты об этом не подумала? Я виновато притихла, закусив губу. – Прости, что не спросила тебя, – обратилась я к Дайо. – Но именно этого хотела Малаки. Ты был там, ты видел мои воспоминания, видел горестные истории этой шахты. Ну, и… вот как мы все исправим. Я уверена в этом, Дайо. Дайо переступил с ноги на ногу, переводя взгляд с меня на Санджита. – Прости, Джит, – пробормотал он наконец, потирая ладонью шею. – Но Тар права. Мне это нравится не больше, чем тебе, но нам нужно успокоить алагбато каким-то образом. И чем быстрее Тар примет этот указ, тем скорее наши братья и сестры вернутся домой. Санджит покачал головой. Снова повернулся ко мне: – Пожалуйста, – прошептал он. – Не делай этого. В это мгновение я вдруг поняла, какой хрупкой, должно быть, ему кажусь. Я была на две головы ниже, и минуту назад я дрожала в его руках, истекая кровью. Так приятно было бы сдаться, утонуть в этих глубоких глазах чайного цвета… Но вместо этого я сделала глубокий вдох, чтобы удержаться на плаву. – Ты же видел пророчества, Джит, – сказала я. – Если мы не договоримся с алагбато, тысячи умрут в природных катастрофах. Что ты предлагаешь? Спрятаться здесь и позволить всем этим людям умереть за меня? – Люди умирают каждый день, – ответил он так спокойно, что меня пробрала дрожь. – Джит! – сказала я резче, чем намеревалась. – Во имя Ама, как ты можешь такое говорить?! – Потому что это правда. Его взгляд увлажнился и затуманился. Краем глаза я заметила, как Дайо с Ай Лин переглянулись и тихо ушли из гостиной, почувствовав, что нам с Санджитом нужно поговорить наедине. Мы остались вдвоем, разделенные бурей, которая назревала между нами с самого моего возвращения с горы Сагимсан. Мы пытались избежать ее. Пытались укрыться от надвигающегося шторма под сладкими словами и отчаянными, голодными поцелуями. Но теперь тучи наконец накрыли нас… и мы открыли шлюзы, и заговорили раскатами грома. – Люди умирают прямо сейчас, – сказал Санджит спокойно и жестоко. – Хорошие люди. Невинные. Дети, о существовании которых ты даже не знаешь, испускают последний вдох в канавах по всему Аритсару. И ты никогда не спасешь их всех, Тар. Неважно, сколько камней переноса ты выдержишь, сколько благородных натравишь на себя. Ты не спасешь их всех, даже если прыгнешь в Разлом Оруку. Его слова ударили меня, как пощечина. Я видела в его искаженном болью лице горе мальчика, который слишком рано понял, что герои не выигрывают. Что ты можешь быть самым высоким мальчиком на улице, сильным, как медведь… но братьев забирают даже у таких. Матери все равно умирают. А девушка, которую ты любишь, все равно предлагает принести себя в жертву монстрам. Я понимала его. Правда. Но голоса, звеневшие в ушах, наполняли меня яростью. Голоса Санджита, Майазатель, Киры, оджиджи – они оглушали меня со всех сторон. «Похоже, ты решительно настроена… подвергать опасности всех, включая себя». «А теперь вернулась и думаешь только о том, чтобы менять все вокруг». «Мы просто хотим, чтобы ты вернулась». «Некоторые из нас любят Аритсар таким, какой он есть». «Твои друзья не видят того, что видишь ты. Они слепы, а ты одинока». – Почему всем наплевать?! – выпалила я. – Почему всех так устраивает существующий порядок вещей? Великий Ам, дети мертвы! Тысячи Искупителей, которые никогда не вернутся домой! И страдает не только Сонгланд. Наши народы тоже: они умирают в шахтах и на лесопилках поколение за поколением из-за алчной знати. А мы должны просто… сидеть и смотреть, позволяя… – Позволяя этому случиться? – закончил Санджит прямо. – Да! Иногда! Тар… Он провел ладонью по волосам. – Ты когда-нибудь задумывалась, что большинство людей не рождены для спасения мира? Большинству из нас везет, если удается хотя бы найти дом и семью, которую нужно защищать. И этого достаточно. Даже больше, чем достаточно. Солнечная девочка… нельзя беспокоиться сразу обо всем. – И ты думаешь, что с моей стороны глупо даже пытаться. – Я думаю, – сказал он тяжело, – что твоя жизнь – не средство для достижения цели. Ни один человек не должен быть сокращен до единственной функции. Когда мы станем так поступать, это будет означать начало конца. Глубоко внутри я знала, что это правда. Но эти слова у меня в голове перекрыл другой голос, не менее сильный: «Важнее желания может быть только цель». – Ты прав, – произнесла я медленно, посмотрев в окно. Огромный город внизу сиял огнями; мои спрайты мерцали на фоне звездного неба. – Моя жизнь не обязана служить какой-то цели. Но, если честно, Джит… разве это так уж плохо? Ночной ветер шелестел занавесками гостиной: они колыхались у меня над головой, как привидения. Санджит стоял неподвижно целую вечность. Я переступила с ноги на ногу. Колокольчики на браслете его матери холодили мне кожу. Я потянулась к его разуму и ощутила, как он отчаянно пытается удержать жизни тех, кого любит – мама, брат, Дайо, солнечная девочка, – но они продолжают ускользать сквозь пальцы. Когда он заговорил снова, его голос был низким и звучным, как сердце барабана гриота. – Я пообещал однажды, – сказал он, – что никогда не стану просить тебя быть той, кем ты не являешься. Но если ты намерена сжечь себя дотла, лишь бы согреть своим пламенем замерзший мир, я не буду просто стоять и смотреть, как ты горишь. – Так не смотри. – Я провела кончиками пальцев по его суровому лицу, убирая кудрявую прядь с нахмуренного лба. – Встань со мной плечом к плечу. Он прислонился своим лбом к моему. Не знаю, чьи слезы упали первыми. От соли щипало щеки. Он прошептал мне в губы: – Я не могу, солнечная девочка. Я кивнула, улыбнулась – и позволила своему сердцу стать холодным, как камень. Затем я отступила на шаг, высвобождаясь из его объятий. – Тогда не стой у меня на пути, Джит. Глава 13