Все это время он сидел рядом на диване, притворяясь, что читает свиток. После случая у Стены Смотрящих на мою жизнь больше не покушались, но Дайо все еще нервничал при мысли оставить меня наедине с голубокровными. «Ненавидела, – подтвердила я. – Но теперь уже нет». Я с любопытством оглядела Адебимпе. После тех рыданий на полу Императорской спальни она полностью преобразилась. Теперь в ней было не узнать ту дерзкую, насмешливую красавицу из дворцовых коридоров, которая скрывала за своим травяным веером ядовитую усмешку. Вместо этого она порхала в толпе придворных, втягивая более стеснительных девушек в сплетни и разговоры. Однажды я даже видела, как она защищает слугу. Адебимпе обернула мои волосы шелковым платком и пожелала мне спокойной ночи. Уже в дверях я окликнула девушку: – Адебимпе. – Я закусила губу, глядя на ее услужливое лицо. – Тебе не нужно прилагать так много усилий, чтобы угодить мне, знаешь? Ты ведь только что потеряла своего жениха. Я вспомнила, каково мне было, когда умерла мать, тогда я каждый день чувствовала себя измотанной. – Мне знакомо горе, – добавила я. Она наклонила голову. – Госпожа императрица… я не любила своего жениха. Я удивленно моргнула. – Ох. Но ты казалась убитой горем. То есть раньше… – О, я думала, что люблю Банджоко, – сказала она, махнув рукой. – Голубая кровь в нем очень сильна. Он мог убивать гиен голыми руками. Но чем дольше я об этом думаю… тем сильнее склоняюсь к мысли, что на самом деле я не хотела за него замуж. – Она встретилась со мной взглядом. – Я хотела быть им. Сильным. Неприкасаемым. Как воин или божество. Как… как вы, госпожа императрица. Глаза ее сияли. Я вдруг поняла: она искренне мне предана. Она уважала меня, считала какой-то богиней, а не семнадцатилетней девочкой, которая едва понимала, что делает. Но я знала, что недостойна почтения – оджиджи ясно дали это понять. Мне еще столько предстояло сделать. Моих усилий было недостаточно. «Прекрати, – хотела сказать я ей. – Прекрати смотреть на меня вот так». Но она не прекращала. Блаженно мне улыбнувшись напоследок, она вышла из комнаты. – Это как-то неправильно, – пожаловалась я Дайо. – То есть, конечно, хорошо, что благородные больше не пытаются меня убить. Но теперь они все напуганы до смерти. Не так я хотела победить их. Дайо сел на кровать, приобняв меня за плечи: – Может, Ай Лин права: некоторые люди способны любить только тех, кого боятся. – Он нахмурился, опустив взгляд. – Я не был согласен с большинством вещей, которые говорил мне отец при жизни. Но кое-что из сказанного им имело смысл: ты не выбираешь, почему люди любят тебя. Ты выбираешь только, что делать с этой любовью. Мы лежали вместе, касаясь друг друга головами. В высокие окна заглянула луна. Масляные лампы дрогнули от порыва ночного ветра, пахнущего цитрусами: по стенам танцевали тени. – Хотела бы я, чтобы на моем месте была Адебимпе, – сказала я внезапно. – Чтобы я могла разделить мой Луч с кем-то. Или хотя бы его часть. Брови Дайо взлетели до самых волос. – Мысль приятная, – произнес он медленно. – Но разве это мудро? Адебимпе и ее семья пытались тебя убить. – А моя мать пыталась убить тебя, – заметила я, приподнимаясь на локте. – Как и твой отец пытался убить ее. Но Луч все равно выбрал их. И чем больше я узнаю, тем больше думаю, что единственный достойный путь пользоваться властью – это разделить ее с другими. Может, правителей вообще быть не должно? По крайней мере, не таких, какими мы их представляем. Может, императорами – королями, королевами и Лучезарными – должны быть просто люди, которые будут распределять силу и власть равномерно между всеми. – Звучит здорово, – сказал Дайо, зевая. – Но Ай Лин говорит, чтобы империя функционировала, кто-то должен быть главным. Я многозначительно на него посмотрела: – Ты в последнее время частенько цитируешь Ай Лин. Он сонно моргнул. – Да? – Неважно, о чем мы говорим, – я шутливо ткнула его в ребра, – ты всегда вставляешь «Ай Лин говорит это» и «Ай Лин считает, что…». – Я наклонила голову. – Ничего не хочешь мне рассказать, Дайо? Он закусил губу. – Ай Лин дает хорошие советы. – А еще она красивая, – убеждала я. – И умная. И гораздо более добросердечная, чем люди полагают. – И что? Ты тоже умная и красивая. – Я видела вас на Вечере Мира, – сказала я, закатив глаза. – Ты никогда не танцевал со мной так, как с Ай Лин. Он широко улыбнулся. – Это потому, что ты вообще ни с кем не танцуешь. – Не меняй тему. Да ради Ама! – Я толкнула его, и он хмыкнул. – Просто признай, что она тебе нравится. Это же очевидно, Дайо. Тогда он вздохнул и сел, бездумно глядя в окно. – Конечно, мне нравится Ай Лин, – пробормотал он. – Я люблю ее… как тебя и Киру. И Умансу, и весь наш Совет. Но… – Но к ней ты чувствуешь нечто особенное, не так ли? Он помолчал. – Это пройдет, – сказал он наконец, крутя свои перстни на пальцах. – Как все влюбленности проходят. Я же был влюблен в Санджита когда-то. И в тебя. Но эти чувства изменились, когда я стал старше. Мудрее. А теперь… – Теперь ты влюбился в кое-кого другого, – сказала я. – И она тоже сходит по тебе с ума. Он поставил ногу на пол. – Ты этого не знаешь. – Да она почти прямым текстом мне призналась! И даже если нет… – Я вскинула бровь. – Дайо, Ай Лин лучше всех скрывает свои эмоции. Ей приходится делать это как Верховному Послу. Но на Вечере Мира она ничего не скрывала. Она хотела быть там, в твоих объятиях. Хотела, чтобы весь мир знал, какой уязвимой она становится рядом с тобой. Это было прекрасно, Дайо. Он просиял. Потом вдруг нахмурился и снова помрачнел. Я поежилась от того, как сильно его старили морщины. – Это неважно, – сказал он. Я фыркнула: – И почему же? – Ты знаешь почему. – Я знаю, что ты ее не спрашивал. – Я не могу, – выпалил Дайо. Резкость его тона удивила меня. – Она уже поклялась мне в верности до конца жизни. Как и все вы. Вы отказались от своих родных королевств. Даже от личных границ своего разума. Как я могу просить Ай Лин о большем? Особенно – ты знаешь. Отказаться от того, чего хотят абсолютно все? – Не все, – возразила я. – Ты ведь не хочешь. И другие, похожие на тебя. Мир большой, Дайо. – Не мой мир, – сказал он тихо. – Когда я родился Лучезарным, мой мир уменьшился до двенадцати людей. И меня это устраивало. Я не думал, что когда-нибудь захочу большего с кем-то из вас. Но теперь… Он замолчал, не договорив. Я задумалась. – Если ты не спросишь, – произнесла я медленно, – то, получается, сделаешь выбор за нее. – Но вдруг она откажется? – Дайо заерзал. – Или хуже: согласится и потом возненавидит меня за это. – Как ты и сказал, – я пригладила ладонью его взлохмаченные волосы, – мы не контролируем то, почему люди любят нас, Дайо. Или то, как сильно они нас любят. Я наклонилась и поцеловала его в щеку. – Мы выбираем только то, что дадим им в ответ. Его лицо осталось каменным, но прежде чем он успел ответить, в дверях появился тяжело дышащий гонец: – Прошу прощения, Ваши Императорские Величества, – выдохнул он. – Но королева Сонгланда и ее спутница… Он вручил мне записку, на которой ровным почерком Минь Цзя блестели едва высохшие чернила. – Они уезжают. * * * Я вывалилась из паланкина на сонные улицы Илайобы в наспех накинутом поверх ночной сорочки фиолетовом плаще. Здесь обитали благородные и находилась временная королевская вилла Сонгланда. Здание было уже почти пустым. Слуги покидали виллу с вещами королевы, загружая в повозки драгоценные сундуки и обернутые шелком корзины. – Именем императрицы, дайте мне увидеть королеву! – взвыла я, прорываясь сквозь ряды слуг и показывая свой императорский перстень-печатку. – Пожалуйста. Я ненадолго!