— У меня нет денег. — Ты лжешь. Сейчас конец месяца. Ты ответственна со своими счетами. Конечно, она пришла бы в день зарплаты. Как я могла быть настолько глупой, чтобы подумать, что она хочет увидеть меня в мой день рождения? — Нет. Я не лгу. — Просто дай мне триста долларов, и я уйду. Это все, что мне нужно, — она грызет потрепанный ноготь. — Нет. Глаза моей матери переходят с меня на мою сумочку, висящую на крючке у двери. Ту самую сумочку, в которой хранится мой ежемесячный платеж за квартиру. — Даже не думай об этом, — я хочу огрызнуться, но мой голос — лишь хриплый шепот. Пожалуйста, не думай о том, чтобы украсть у меня. Я твоя дочь, ради Бога. Мое горло сжимается от этой мысли. — Ты не понимаешь. Спазмы становятся хуже без моих штучек, — она говорит о своей зависимости от опиатов как о случайной потребности в мороженом. Так было всегда: она жаждала наркотиков больше, чем материнства. — Ты обещала бросить, — мой голос хриплый, печаль разъедает мое напускное хладнокровие. Она усмехается, ее терпение, очевидно, истощается. — Да, но я солгала. Мне жаль. Я пыталась, но это было ужасно. Я не могу жить без этого. Несмотря на то, что я провела большую часть своей жизни, слушая сладкую ложь и пустые извинения, эти слова все еще тяжело ложатся мне на грудь каждый раз, когда она их произносит. Я словно возвращаюсь в то время, когда была маленькой девочкой. Мне жаль, что я не пришла на сегодняшнюю сессию с психотерапевтом, Хлоя. Я обязательно приду на следующей неделе, клянусь. Мне жаль, что Ральф вошел, пока ты принимала душ. Ты же знаешь, что он забывает постучать в дверь. Мне жаль, что я пропустила Рождество в этом году. Я замоталась, но я исправлюсь в следующий раз. Мама пользуется тем, что я отвлеклась, и бросается к моей сумочке. Я хватаюсь за подол ее рубашки, чтобы оттащить ее назад, и она крутится на месте. Треск ее ладони, ударившей по моей щеке, эхом отражается от облупившихся стен. Она действительно ударила меня. Меня, блин, взрослого человека. Я отступаю назад и прижимаю ладонь к горящей щеке. Прилив крови заполняет мои уши, поэтому мне трудно ее слышать. Мама обыскивает мою сумочку, как одержимая. Она хнычет, когда находит мой кошелек и перебирает купюры в своих костлявых пальцах. Ее жадные руки хватаются за более чем триста долларов, но я ничего не делаю, чтобы остановить ее. Я слишком ошеломлена тем, в какое животное она превращается, когда не получает своих наркотиков. Как она может смотреть на себя в зеркало? Я удивляюсь, как ее кожа не сползает с тела. Мама роняет мой кошелек на пол. — Мне жаль, малышка. Я не хотела, чтобы так получилось. Когда-нибудь я верну тебе долг, обещаю, — она смотрит на меня пустым взглядом, таким же, как и все ее слова. Я ненавижу себя за желание, чтобы она проявила хоть унцию жалости к тому, как она со мной обращается. Ненависть превращается во что-то темное и уродливое внутри меня. Ядовитый гнев накапливается внутри, угрожая взорваться на нее. — Между нами все кончено. Никогда не возвращайся сюда. Делай то, что у тебя получается лучше всего, и забудь о моем существовании. Навсегда. — Ты не это имеешь в виду, — она нахмурилась. — Убирайся отсюда! — я бросаюсь на нее. Она выбегает из моей квартиры. Дверь захлопывается с тихим стуком в ее отсутствие. Я поворачиваюсь к кухне и ищу холодный пакет, чтобы успокоить горящую щеку. Когда я прикладываю лед к лицу, меня осеняет, что мама даже не поздравила меня с днем рождения. А ведь именно по этой причине она должна была заехать ко мне в первую очередь. Единственная глупая причина, по которой я пригласила ее за все эти годы. Вот что я получаю за то, что думаю сердцем, а не головой. Теперь я в двух центах от того, чтобы снова оказаться на мели, потому что все мои деньги за аренду украдены. Моя мать приносит в мою жизнь только разрушение, и на этот раз все еще хуже, потому что это моя вина. Я поверила ей, когда она позвонила и сказала, что хочет измениться. Что она начала посещать бесплатную реабилитационную программу, потому что готова стать лучшей матерью. Новая волна печали захлестнула мой гнев. Первая слеза скатывается по моему лицу, тихая и насмешливая. Я спешу стереть ее со своей кожи, потому что ненавижу, какой жалкой я становлюсь, когда в дело вступает моя мама. Я больше не тот отчаянный ребенок, который умоляет маму о внимании. Эта мысль вызывает еще больше слез, вместо того чтобы погасить их. Не успеваю я оглянуться, как мое лицо покрывается пятнами, а нос закладывает. Не желая больше уделять внимание ее предательству, я перенаправляю свою энергию. Позитивность помогает мне идти вперед, а настойчивость дает мне мужество бороться за новый день. Чтобы двигаться вперед и начать новую жизнь, преследуя то, что делает меня счастливой. Я беру свой дневник желаний с тумбочки в спальне. Толстая тетрадь — единственная вещь, которая оставалась со мной на протяжении многих лет, следуя за мной через случайные приемные семьи. Каждый раз, когда я загадываю желание, я его записываю. Случайной ручкой я пишу первое, что приходит в голову. Я хочу найти кого-то, кто будет ценить мое существование, а не уничтожать его. * * * Брук хмурится, и золотистая кожа над ее бровями морщится. Она поднимает свои густые каштановые волосы и собирает их в беспорядочный пучок. Я морщусь от этого жеста. Брук делает это, только если она расстроена или работает над своим очередным проектом для школы. Она из тех, кто обычно не возится с кудрями, унаследованными неизвестно от кого из семьи. И после всего, что произошло с моей мамой, трудно не позавидовать Брук сейчас, не знающей, кто ее родители. Это избавило бы меня от многих страданий. Ладно, это дерьмово с моей стороны. Я знаю, как Брук расстраивается из-за своих родителей-неудачников. Не то чтобы я винила ее. По крайней мере, у моей матери хватило порядочности забрать меня из роддома. Брук так не повезло. Ее бросили новорожденной на холодных ступеньках бруклинской пожарной станции с запиской на тагальском языке — единственным намеком на ее филиппинское происхождение. Глаза цвета бренди Брук оценивают мое лицо. — Обещай мне, что больше не будешь с ней встречаться. Она токсична. Я опускаю голову. — Я знаю. Ты была права. В конце концов, она не была готова к нашим взаимоотношениям. — Я ненавижу быть правой в этом, но ты заслуживаешь лучшего, чем она. Всегда заслуживала и будешь заслуживать. Мои губы дрожат. — Я обещаю отпустить ее в этот раз. По-настоящему. Сегодняшний день был ужасен, и это не то, на что я надеялась. Она всегда была язвительна или пренебрежительна, но она никогда не переходила к физическим действиям. Урок усвоен, — эти слова звучат так же жалко из моих уст, как и в голове. Мне официально двадцать четыре года, а я все еще принимаю дерьмо от своей мамы. Я думала, что мое взросление могло бы подтолкнуть ее к переменам. Как безнадежная дура, я ожидала, что с возрастом наши отношения изменятся. — Ты ни в чем не виновата. Она воспользовалась твоей надеждой, но это ее потеря, — Брук притянула меня к себе и обняла. — Что бы я без тебя делала? — Не знаю. Наверное, тебе было бы скучно. Мне говорили, что я могу быть довольно возбуждающей. Я смеюсь и вырываюсь из ее объятий. — Мерзость. — Извращенка, — Брук показала мне язык. — Ты знаешь, что хочешь загадать? — она передает мне тарелку с одним кексом, в центре которого горит одна свеча. Это традиция, которой мы придерживаемся с тех пор, как жили вместе в приемной семье много лет назад. — Да, — я улыбаюсь. — То же самое старое желание? Брук знает меня лучше, чем кто-либо другой. Мы сразу же нашли общий язык, как только я оказалась в одной приемной семье вместе с ней. Ее бросили в младенчестве, и она выросла в этой системе, что дало ей возможность показать мне дорогу. Ужасные родители — это не то, из-за чего должны сближаться два подростка, но наши инстинкты выживания требовали этого. И вместо того, чтобы позволить обстоятельствам разрушить нас, мы поддерживали друг друга в самые темные времена. Благодаря дружбе Брук я делала то, на что другие не решались. Я мечтала. Будь то желание на день рождения или запись, сделанная поздно вечером в дневнике желаний, я осмеливалась загадывать такие грандиозные желания, что сам Уолт Дисней позавидовал бы. Каждый день рождения, год за годом, я загадываю единственное желание. Несмотря на один и тот же результат раз за разом, у меня всегда появляется новая надежда, что именно в этом году я узнаю, кто мой отец. Я никогда не отказываюсь от своего. Даже после того, как моя мама призналась однажды, что понятия не имеет, кто мой папа, поскольку во время моего зачатия она была под наркотиками. В то время как некоторые девушки являются продуктом двух людей, которые очень сильно любят друг друга, я — результат того, кто больше заботился о наркотиках в своем организме, чем о защите от нежелательной беременности. Чтобы противостоять уродливым мыслям внутри меня на протяжении многих лет, я придумала феноменальную историю о том, кем и где был мой отец. В моей голове он стал героем, который даже не подозревал о моем рождении. Если бы он знал о моем существовании, он бы не остановился ни перед чем, чтобы найти меня. Брук зажигает свечу, возвращая меня в момент. — Мечтай по-крупному, Хлоя. Я закрываю глаза и откидываю назад свои темные волосы, не желая сжечь пламенем ни одной пряди. Пожалуйста, пусть это будет год, когда я найду какую-нибудь новую информацию о своем отце. Я выпускаю порыв воздуха и задуваю пламя. Брук хлопает в ладоши. Она берет нож и разрезает кекс пополам, а затем выкладывает мою половину на нашу стойку из потрескавшейся керамики. Некоторые люди могут отвернуться от нашей квартиры, оформленной в стиле пятидесятых годов и имеющей размер шкафа. Мы с Брук работали на износ, чтобы позволить себе жилье в Нью-Йорке, поэтому мы гордимся им. Я работаю на двух работах, чтобы покрыть свою половину арендной платы. Утром я присматриваю за детьми в детском саду, а вечером работаю в ресторане столько смен, сколько могу. Тем временем Брук уже расписала свою жизнь, ведь ей осталось несколько семестров до окончания университета по специальности «Журналистика моды». В отличие от Брук, я не могу думать о следующем месяце, не говоря уже о том, чем я хочу заниматься всю оставшуюся жизнь. Брук достает из шкафа для специй завернутый подарок. Я поднимаю бровь. — Правда? Ты решила спрятать его там? — Поскольку ты не готовишь, чтобы сберечь свою жизнь, мне показалось, что это подходящее место, чтобы спрятать этого плохого мальчика, — упаковка дребезжит, когда она встряхивает ее для верности.