– Как прошла встреча? – перевожу разговор, не пытаясь даже разрядить обстановку, потому что дело это бесполезное и неблагодарное. Там, где Антон, воздух всегда искрит от напряжения. Он хмыкает. Значит, каждый остался при своем мнении. И мне бы наплевать, но не могу. Что-то внутри ёкает, аж в груди щемит. Но я упрямо продолжаю улыбаться, не позволяя Антону вывести себя на истинные чувства. – От наследства отказываешься? – Отец наиграется и забудет, а Саша только зря нервы и силы потратит. Я молчу. Знает ли он про мой план? Скорее всего, нет. Потому что, если бы знал, сейчас бы так не общался со мной. Обвинял бы во всех грехах за то, что позволила и себя втянуть в игры Воронцова-старшего. А я ведь человек подневольный, что говорят, то и делаю. – Все-таки отказываешься? Брови на его лице хмурятся и смещаются к перегородке. Не нравится ему мой вопрос. Определенно не нравится. – А тебе какая разница, откажусь или нет? – спрашивает он, закладывая руки в карманы брюк. Поза расслабленная, но я-то вижу, как Антон на самом деле напряжен. Десять лет не проходят даром, и мой глаз намётан на такие изменения в его настроении. Пожимаю плечами и язвительно подмечаю: – Ты все равно бы проиграл. Уголок его губ непроизвольно дергается. Злость. Я вижу гнев на его безупречном лице. – И почему же? И вновь пожимаю плечами, будто делаю это нехотя. – Потому что ни одна женщина тебя дольше недели не вытерпит, куда уж там продержаться месяц, а то и два. Его глаза темнеют. Ох, цвет-то какой нехороший! Я вновь перегибаю палку, дразня кота. Только кот-то оказывается не обычный, не подзаборный блохастый, а хищник во всей красе. И едва не рычит, когда бросает на прощание: – Осторожнее со словами, Карина. И больше ничего не говоря, Антон уходит, а я так и стою на месте с надкусанным яблоком в руках и смотрю ему в спину. Так и хочется бросить напоследок «а то что?», но язык будто к нёбу прилип. Умеет же укусить, не прикасаясь. Сжимаю второй рукой кулак, концентрируя всю злость в руке. Вдох-выдох, и я вновь прежняя. Наконец-то могу двигаться. Возвращаюсь в свой кабинет, сажусь за стол и ловлю себя на мысли, что мои губы плотно сжаты. Будто своим ответом Антон мне рот суперклеем заклеил. Быть осторожнее? Я бы хотела, но не могу. Антон для меня как красная тряпка для быка. Вижу цель, не вижу препятствий. И каждый чертов раз у нас все заканчивается вот так: кто-то кого-то кусает. Антону начхать, позлиться, пар выпустит и забудет. Зато мне отчего-то больно. Все время больно… Глава 6 Меня трясет. Как бы я не пытаюсь привести себя в порядок, но после встречи с Антоном мои чувства оказываются навыворот. Возвращаюсь в свой кабинет. Надкусанное яблоко отправляется в мусорную корзину. В горло кусок не лезет. Мечусь из угла в угол, пытаясь обуздать гнев, но он сильнее. Мои чувства сейчас намного сильнее, чем хотелось бы. Я не могу появиться в таком виде перед Сашей, потому что она заподозрит что-то неладное, начнутся расспросы, а я не могу гарантировать, что не сдамся и не выскажу всё сестре Воронцова. Да я готова взорваться! Спустя полчаса мне все удается угомонить бешено стучащее сердце, привести себя в порядок и вернуться в кабинет к Саше. Работа не терпит отлагательств, даже по вине Антона. У Саши-то я и узнаю, что Леша так и не приехал. – Ожидаемо, – сообщаю ей и вновь погружаюсь с головой в работу, пока в списке дел не появляется пометка «позвонить Воронцову-самому-младшему и прочистить ему мозги». Я бы так и со старшим братом поступила, но боюсь для меня это чревато последствиями. А вот на Леше можно оторваться. И спускаю всех собак, стоит тому ответить на звонок (далеко не с первого гудка). – Какого черта, Лёш?! – Что опять? – отвечает он сонно. Понятно! Опять проспал. Уже зла на него не хватает. Надеюсь, хотя бы на него подействует установленное Георгием Ивановичем условие относительно наследства. Пусть побегает малость, пошевелится. Вот кто точно останется без штанов, если не приложит сейчас максимум усилий. Но я не буду собой, если не подолью масла в огонь, заодно выпустить пар не помешает. – Что? Ты еще спрашиваешь! Лёш, я сама тебя когда-нибудь придушу. – Карин, я сплю. Может, потом позвонишь? – Еще чего! – напираю на него, слыша, как Леша ворчит в ответ. – Какого черта ты не пришел на встречу? Саша тебя ждала. – Встреча? Разве уже была? Черт! Так и знала, что не просто проспал, а совсем забыл. – Кажется, я запутался в днях. – Ты мне это все время говоришь. Все время, черт бы тебя побрал. Леш, хватит уже. Я же не нянька вам всем. – А ты не в духе, я посмотрю. Его слова не сбивают меня с толку, но кое о чем заставляют задуматься. А я ведь действительно не в духе, и по вине кого? Кто испортил мне с утра пораньше настроение? И ведь не Леша все начал, а его старший брат. Почему каждый раз, когда я вижу Антона, все заканчивается именно так? Почему?! Сквозь мои мысли доносится ответ Леши: – Передай Саше, что я приеду попозже. – Уже не надо. – Что значит не надо? – его голос срывается. – Зачем тогда звонишь? Нервничает. Наконец-то добилась своего, аж на душе спокойно становится. Дьявольски усмехаюсь. Хотя бы один из братьев пусть пострадает! – Саша хотела помочь тебе, но ты, как обычно, ведешь себя как козел. Так что выкручивайся сам. Сбрасываю вызов и любуюсь гаснущим экраном. Наверняка понервничает, побегает. Пусть! Ему полезно. Вот бы еще Антона заставить понервничать. Да так, чтобы и ему было больно как мне. Прижимаю ладонь к груди. Туда, где лихорадочно стучит сердце. Да, прямо здесь. Пусть Антону Воронцову тоже будет больно. *** Я машу кулаками как одержимый. Рук, правда, уже не чувствую, как и на ногах с трудом стою, но молочу и молочу, пока не слышу голос Тимура. Он отражает каждый удар, тяжело дышит. Кажется, даже его можно загонять, а я как раз в том настроении, чтобы вытащить из себя весь гнев, от которого уже задыхаюсь. – Притормози малость, – произносит он, и я замираю, подняв руки. – Хватит на сегодня. Как бы мне ни хотелось этого признавать, но он прав. Хватит. – Что опять случилось? – Спустя несколько минут Тимур останавливается в дверях у раздевалки. Я скидываю перчатки, ощущая, как ладони от усталости дрожат, а пульс зашкаливает. – Ничего. – Так я тебе и поверил. Все то же самое? – Почти, – произношу осипшим голосом и опускаюсь на скамью. Уже поздно и здесь никого нет. Я ухожу самым последним, не считая Тимура. Тренер входит в раздевалку и опускается на вторую свободную скамью. – Давненько я тебя таким не видел. Расскажешь? Пожимаю плечами и запрокидываю голову. Действительно, давненько я не чувствовал себя так паршиво. А все из-за слов Карины. И как, черт побери, ей удается задевать меня каждый раз за живое?! Как опытный хирург она наносит раны, рассекая скальпелем именно те места, которые так и не зажили, но на какое-то время утихли. – Из-за отца? – Тимур не напирает, но помогает мне продолжить говорить, хотя предположение ошибочно. Я уже не думаю о дурацкой затее отца, все мои мысли сосредоточены на ином. Наклоняюсь вперед, опускаю руки и, повесив голову, произношу: – Из-за нее. Тимур молчит. Он знает, о ком я говорю. – Сказала, что рядом со мной ни одна женщина и недели не протянет, не то что два месяца, – все это я произношу вполне спокойно, но внутри всё еще киплю. Реакция Тимура не заставляет себя долго ждать. Раздается заливистый смех, от которого я вздрагиваю и резко задираю голову. Смотрю на тренера, на то, как он, прижимая к животу руки, смеется, и не верю собственным глазам. Не верю, что он смеется именно в тот момент, когда я больше всего нуждаюсь в поддержке и как бы это глупо не звучало сочувствии. – И как? Закончил? – спрашиваю, когда Тимур наконец-то умолкает, но смотря на то, как он все еще тяжело дышит, явно не прочь поржать надо мной еще малость. – Извини.