Разочарование заставило его спросить: – Это все, что удалось найти? – На данный момент да. – Если у вас будет время, вы не могли бы проверить и его жену? – попросил Брунетти, делая вид, будто в этом есть хоть какой-то смысл, и уже другим тоном добавил: – Я попросил Вианелло позвонить в газеты, чтобы в статьях обратились к возможным свидетелям происшествия. Может, из этого что-нибудь получится. Правая рука синьорины Элеттры повисла над клавиатурой. После паузы секретарша сделала неопределенный жест и сказала: – Вы же знаете, люди не хотят иметь с нами дел. – Некоторое время она смотрела сквозь Брунетти, словно читая невидимую надпись на стене. Потом сказала: – Не только с полицией, а и с государством в целом. – Синьорина Элеттра продолжила неуверенным тоном, словно желая выплеснуть это из себя прежде, чем сама поймет, что именно хочет сказать: – Общественный договор между государством и людьми нарушен, а то и аннулирован, но никто не хочет сообщить нам эту новость. Мы знаем, что этого договора больше нет, и они знают, что мы знаем. Им плевать, чего мы хотим. Их ни капли не интересует, что с нами происходит, наши желания и потребности. – Она повернулась к Гвидо и передернула плечами, потом улыбнулась. – А мы ничего не можем с этим поделать. Странно, когда кто-то произносит вслух то, о чем ты так часто думал… Повинуясь импульсу, Брунетти сказал: – Не может же все быть так плохо! Синьорина Элеттра отвернулась и уставилась в монитор. То ли ее не интересовало, что он скажет, то ли она была не согласна с ним, но сочла спор бессмысленным. Брунетти в глубокой задумчивости вернулся к себе в кабинет. Факт оставался фактом: они с синьориной Элеттрой работают на это безответственное, нерадивое государство. Вспомнив, что он с двух ночи на ногах, комиссар решил побаловать себя обедом в Al Covo. На обратном пути он в который раз порадовался тому, что ресторан находится в десяти минутах ходьбы от квестуры, и не было случая, чтобы Гвидо не вернулся оттуда с новыми силами и чуть более счастливым. К сожалению, этот полный новых сил человек столкнулся со старыми проблемами: набрал номер телефонино профессорессы Кросеры, но включился автоответчик; позвонил в больницу, но информации по Гаспарини ему не дали. Комиссар ежечасно звонил на домашний номер Гаспарини, но и там никто не отвечал. Наконец ближе к пяти часам Брунетти решил, что выбора нет – придется зайти в больницу по пути домой. Он позвонил Гриффони и рассказал ей о своих планах. Мог бы, в общем-то, и не утруждаться: профессоресса Кросера была в палате у мужа, но стоило Гвидо войти и поздороваться, как она прижала палец к губам и указала на Туллио, теперь лежащего на хорошей медицинской кровати. Брунетти жестом пригласил ее выйти в коридор, но профессоресса все так же молча помотала головой. Комиссар знал, что их разговор вряд ли потревожит синьора Гаспарини, но был не вправе ей об этом сообщать. Он подошел к кровати и посмотрел на потерпевшего. Беловатая жидкость по-прежнему поступала через капельницу, подключенную к его кисти. Брунетти кивнул профессорессе и направился к сестринскому пункту. Там он спросил доктора Стампини – в надежде, что у того после томографии есть новые данные. Ему сказали, что невропатолог уже ушел. Решив поверить медсестре на слово, Брунетти тоже отправился домой. 12 В квартире было тихо, но многолетний опыт подсказал Брунетти, что дома кто-то есть. Знакомый запах а-ля сосновый лес в коридоре – значит, Раффи снова вымыл голову отцовским шампунем; в гостиной с софы свисает красный шерстяной шарф Кьяры… «Гвидо Брунетти – супердетектив!» – улыбнулся комиссар и прошел в конец коридора. Гвидо заглянул в рабочий кабинет Паолы. Жена с комфортом вытянулась на софе, в одной руке держа книгу, в другой – карандаш. – Ты вся в работе, как я погляжу, – проговорил комиссар, входя в комнату. Подошел к Паоле и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. – Кто бы говорил! Ты так занят, что не можешь даже позвонить и рассказать жене о ночном инциденте, – ответила она с притворной обидой. Брунетти сел на свободное место и переложил ее ноги себе на колени. – Как ты узнала? – Мне стало интересно, почему ты ушел так рано, и ближе к вечеру я зашла в интернет и просмотрела сегодняшний выпуск Il Gazzettino. – Паола положила раскрытую книгу себе на грудь. – Причина могла быть только одна. – И более бодрым тоном добавила: – А еще я волновалась, успеешь ли ты пообедать и достаточно ли тепло ты оделся. Все эти глупости, о которых обычно думают жены… Гвидо стал осторожно разминать пальцы ее левой ноги. – Мне не хотелось тебя будить. Паола с улыбкой кивнула: – Знаю, это не так уж легко. Она закрыла книгу и потянулась всем телом, чтобы положить ее на стол. – Расскажи! – потребовала Паола. – Помнишь, я говорил тебе о даме, которая на прошлой неделе приходила ко мне с опасениями, что ее сын наркоман? Брунетти не назвал жене имя этой дамы. Сказал только, что у той не хватило решимости довериться полиции и она ушла, так и не оставив никакой конкретной информации. Паола кивнула. – Так вот, это была твоя коллега, профессоресса Кросера. Сегодняшний потерпевший – ее муж. Предварительная версия: на него напали на улице. Паола высвободила ногу и села на софе по-турецки, пристально глядя на супруга. – Муж Элизы? Поверить не могу! Ради бога, он же бухгалтер! Она умолкла, запоздало осознав, как это прозвучало, а затем добавила: – Ну, то есть он – самый обычный человек. Кто мог желать ему зла? Причина для того, чтобы навредить человеку, всегда найдется – Брунетти знал это наверняка. – Есть основания полагать, что его схватили за руку и столкнули со ступенек моста. А что об этом пишут в Il Gazzettino? – Только то, что мужчину нашли на улице в бессознательном состоянии, – ответила Паола. – Ни слова о нападении, лишь просьба обратиться в полицию – каждому, кому хоть что-то известно об инциденте, имевшем место близ Ка’Пезаро. Даже инициалов пострадавшего не указали. Впрочем, это обычная практика, когда газетчики не хотят называть имя. Брунетти мало что знал о традициях газетчиков, поэтому промолчал. – Элиза сейчас с мужем? – спросила Паола. – Да. Ночью в больнице я узнал его и сразу же ей позвонил. Думаю, она до сих пор там. – Бедная, – сказала Паола. – Сначала проблемы с сыном, теперь – это. – Ты знала о ее проблемах с сыном? – Брунетти постарался произнести это нейтральным тоном. Паола посмотрела ему прямо в глаза: – Конечно нет! Она никогда бы не рассказала мне ничего такого. Я лишь предположила – раз уж Элиза была взволнована настолько, что пришла к тебе поговорить. Значит, она все-таки что-то знала. – Она сказала, что нет, – не сдавался Брунетти. – Конечно! А что еще она могла сказать? Ты же полицейский. Паола произнесла эту фразу так уверенно, словно речь шла о таблице умножения. Гвидо решил никак на это не реагировать. – А теперь профессоресса хочет посоветоваться с мужем, прежде чем сообщить мне что-нибудь еще, – сказал он. – Когда они смогут с тобой поговорить? – спросила Паола. Старательно подбирая слова, Брунетти посмотрел на свои руки, потом на жену. – Может, и никогда, – наконец ответил он. И, увидев реакцию Паолы, попытался смягчить вердикт: – Это слова невропатолога, после того как он посмотрел рентгеновский снимок. Но для уверенности ему нужна еще компьютерная томограмма. Ее сделали сегодня. – Результаты? – спросила Паола. – Не знаю. Когда я на обратном пути зашел в больницу, врача там уже не было. Позвоню ему завтра. – Гвидо дал жене время переварить информацию, затем добавил: – Невропатолог сказал, есть вероятность, что он ошибается. Паола кивнула. Повернулась, положила голову на подушку и, вытянув ноги, уперлась мужу в бедро. – Бедная Элиза, – повторила она и после короткой паузы добавила: – Бедные все! Паола зажмурилась, потом открыла глаза и некоторое время смотрела в потолок. Затем снова смежила веки. Брунетти положил правую руку ей на ноги и тоже закрыл глаза. Очень скоро реальность начала расплываться и куда-то ускользать. Не вставая, комиссар оказался в другом месте; мимо пробегали какие-то люди… Что-то шевельнулось у него в руке, и Гвидо вздрогнул и очнулся, еще не понимая, где находится. – Что-то не так? – спросила Паола. – Все хорошо. Я, кажется, задремал. Длинный был день… Брунетти закрыл глаза и поудобнее устроил голову на спинке софы.