В тот вечер он собрал чемодан с книгами и одеждой. Не забыл и отцовскую бутылку шерри. К тому времени Леонард еще не пробовал алкоголь и хотел, чтобы первый опыт знаменовал не депрессию, а начало новой взрослой жизни. Увидев красную башню с часами на вокзале на Лорд-стрит, он ощутил нечто подобное пробежавшему по телу электрическому разряду. Голова кружилась, и дело было не только в шерри. Леонарда пьянило чувство свободы – весь мир лежал перед ним как на ладони. И первое приключение поджидало уже за углом, на Портленд-стрит, где его вырвало. Манчестер лежал в руинах. В воздухе висела угольная пыль. В то, что Англия выиграла войну, верилось слабо. Электричество экономили, и после десяти вечера улицы вымирали. Всюду царили апатия и безнадежность. *** Он опускался все ниже. Ночевал в приютах и богодельнях, часто голодал. Леонарда мучил стыд – как мог он предать свою мать? Афиша в коричневых тонах на Ньютон-стрит обещала спасение. По крайней мере, это был шанс привести свою жизнь в порядок. «Уникальные карьерные возможности для мужчин и женщин с характером!» Не сказать чтобы Корелл повелся на это сразу, но задумался. Получить профессию – одно это значило для него тогда много. Корелл явился, написал заявление. Прошел собеседование – излишняя формальность, заполнил анкеты. Не успел оглянуться, как оказался в автобусе, увозившем будущих полицейских на тринадцатинедельные курсы в Уоррингтон. Поначалу он смотрел на это как на игру. Но время шло, и Леонард не заметил, как невинное развлечение стало главным содержанием его жизни. Он снял жилье на Сидар-стрит, неподалеку от штаб-квартиры армии спасения, где пахло газом и плесенью, а мебель и обои по большей части отсутствовали. Там Корелл и встретился с тетей Вики. Это случилось весной 1947 года, хотя из его закопченного окна и весной и осенью все выглядело одинаково. Леонарду был двадцать один год. На фотографии того времени он впервые надел полицейскую форму и дурацкий шлем и выглядел подавленным и жалким. В этом смысле он не взрослел. И много позже, глядясь в зеркало, Корелл встречал все тот же мальчишеский взгляд. Неприметное, ничем не отмеченное лицо. Леонард не представлял себе, что должен сделать, чтобы хоть кто-то выделил его из толпы. Когда в дверь постучали, он лежал на кровати одетый. – Леонард, ты там? Открой бога ради, – раздался снаружи женский голос, сначала показавшийся Кореллу незнакомым. – Это тетя Вики, Леонард. Это я. Я искала тебя повсюду. Леонард заметался между кроватью и дверью. Открыв тете, он отшатнулся, как будто увидел привидение. Очевидно, это не было связано с тем, как выглядела тетя Вики, с ней всё было в порядке. Леонарда испугало скорее выражение ее лица, отражавшее в тот момент то, что тетя Вики видела перед собой. – Лео, Лео… неужели это и вправду ты? Что ты с собой сделал и почему так долго не объявлялся? Если б ты только знал… Тетя причитала так жалобно, что Леонард не мог поверить: неужели он – причина ее отчаяния? Но это было так; она действительно сбилась с ног, разыскивая его. Тетя звонила куда только можно. В том числе и в манчестерскую полицию, где ей сообщили, что никаких сведений об убитом или покалеченном Леонарде Корелле не поступало, зато у них появился кадет с таким именем. – Кадет полиции… – повторяла тетя. Это не могло быть правдой… Тем не менее она отправилась в участок на Ньютон-стрит и уговорила полицейских дать ей адрес. И вот она здесь. Леонарду все это совсем не нравилось. С какой стати тетя Вики так о нем печется? – Я разберусь сам, я справлюсь, – говорил он. – Прекрати! – кричала она. – Почему, во имя всего святого, ты должен выбираться из всего этого один? У тебя есть семья, Лео. У тебя есть я, которая искала тебя повсюду. Я перевернула вверх дном всю Англию. Я чуть с ума не сошла, а ты… Не надо на меня так смотреть. Что ты себе вообразил, в конце концов? Что я пришла читать тебе нотации? Я всего лишь хотела убедиться, что ты жив. Что ты стоишь на ногах. Ты меня слышишь? – Оставь меня в покое, – ответил Лео. – Уезжай. – Прекрати! Неужели так постыдно принять помощь, когда тебе ее предлагают? Представь себе, но, сидя в своей лондонской квартире, я не имею в мыслях ничего другого, кроме как помочь тебе. Мне страшно жаль, Лео. Я так переживала из-за того, что случилось с Джеймсом и со всеми вами… Я ночей не спала… Знаешь ли ты, сколько раз я пыталась пробиться к вам? И каждый раз меня прогоняли, словно навязчивую собачонку… Но Лео, я не выдержу, если с тобой произойдет то же, что с твоим отцом. – Я не собираюсь лишать себя жизни, если ты это имеешь в виду. – Нет, ты этого не сделаешь… этого ты не сделаешь… В тот ли момент или позже, но их взгляды встретились. И каждый прочел в глазах другого признательность и понимание. *** Прошло время, прежде чем тетя Вики сумела пробить брешь в невидимом панцире, которым Лео отгородился от мира. После встречи у него на квартире они стали видеться от случая к случаю. Тем не менее Корелл принял ее помощь. Время от времени тетя давала ему деньги, еду, одежду. Она настаивала на возвращении в колледж, и в этом пункте наткнулась на категорическое «нет». Леонард, как утопающий за соломинку, ухватился за свою новую профессию. Возможно, таким образом он решил наказать самого себя или просто не хотел подставлять себя под удар снова. В любом случае он вел себя как идиот и убеждался в этом все больше. Но теперь все должно было измениться. Так решил Леонард, сидя в машине рядом с Оскаром Фарли. *** Над дорогой и полями расстилался легкий туман. Машин они больше не встречали. Перед лобовым стеклом пролетела большая птица, и Фарли так резко затормозил, что заболела спина. Но приступ быстро прошел. Некоторое время они ехали молча, но Оскар лишь дожидался удобного момента, чтобы начать разговор. И не потому, что полицейский представлял для него интерес как собеседник. Оставались непроясненными некоторые детали, которые могли представить дело в совершенно новом свете. – Откуда у вас такой интерес к Тьюрингу? Может… личное?.. – Фарли осекся. – Что?.. Спрашивайте. – Ваш интерес к Тьюрингу, я имел в виду… – Да? – Он как-то связан с… сексуальной ориентацией вашей тети? – То есть вы хотите сказать… Корелл смолк, не закончив фразы. Оскар не мог понять, о чем он сейчас думает. На лице полицейского застыла загадочная улыбка. – Что касается меня, я всегда… – начал он и осекся. – Что? – не выдержал Фарли. – Я всегда… – повторил Корелл, но больше не произнес ни слова. *** «Я всегда думал о гомосексуалистах плохо», – хотел сказать он – и не смог. Потому что сразу представил себе тетю Вики, ее сухую фигуру, опирающуюся на трость с серебряным набалдашником. Ее живые карие глаза, губы, скривившиеся в саркастической усмешке. Это Вики стелила ему вечером постель, а наутро кормила завтраком. Как он скучал по ней! Леонард выглядывал из окна автомобиля, радуясь каждому преодоленному метру, потому что тот приближал его к Вики. Он думал о том, как расскажет ей о происшествии в Кембридже, или нет… Какой смысл теперь говорить об этом? Тетя Вики всегда была осторожна со словами, щадила его чувствительное самолюбие. Исключением стал их разговор на этой неделе… Он не давал покоя Леонарду, заставляя придумывать оправдания для тети Вики. Корелл вспоминал, какая она женственная и как любит детей, но это помогало плохо. Он слишком долго закрывал глаза на очевидные факты, однако после намеков Фарли все встало на свои места. И частые визиты Розы, и отсутствие мужчин в жизни тети. Наконец, неожиданно страстная защита гомосексуалистов: «Они особенные, потому и мыслят особенно». Леонард попытался отогнать эти мысли и думать о чудесных машинах, в основе работы которых лежат законы логики, но ничего не помогало. Место машин в его воображении занимали Рой и Грег из колледжа «Мальборо», или – что хуже – тетя и ее подруга Роза, или Алан Тьюринг на узкой койке с белой пеной у рта. «И это моя жизнь? Разыгрывать один спектакль, чтобы скрыть другой!» Все ложь. – Черт подери. – Что вы сказали? – Ничего. И так все время – ничего. Леонард чувствовал себя обманутым. Как она могла? Неужели он потерял ее? Тетю Вики, единственного близкого на этой земле человека? Леонарду захотелось ударить кулаком в стекло. Он задержал дыхание, пытаясь взять себя под контроль. *** Из-за тумана они ехали медленно и в Натсфорд прибыли уже ночью. Оставшееся время поездки почти не разговаривали. Оскар Фарли, понимавший причину молчания Корелла, проклинал свою бестактность. Но полицейский не выказывал желания больше касаться этой темы. Поэтому Фарли заговорил о погоде, а потом переключился на анекдоты из жизни разведчиков. Войдя в раж, он едва не выдал Леонарду кое-какие не подлежащие огласке тайны, что было совсем не в его духе. Необходимость блюсти государственные тайны часто вынуждала Фарли лгать. Отправляясь в Стокгольм, он мог сказать жене, что едет в Шотландию. Коллеги из Блетчли вообще не имели возможности хвастаться перед кем-либо своими подвигами. Сейчас Оскару выпал редкий случай, и он не мог наговориться. Ему захотелось быть честным, признаться Кореллу, что восстановить справедливость в отношении Алана – достойное занятие. Истина скрыта под наслоениями лжи. Роль Алана Тьюринга в победе над нацистами не менее значительна, чем самого Черчилля. Но Фарли сдержался. – Думаете, тетя еще не спит? – спросил он вместо этого. – Она сова, – ответил Корелл. ***