Лазарро открывает самую первую дверь справа и входит внутрь. Моя кожа покрывается мурашками от прохлады, ударившей в лицо. Свет резко включается. Охая, хватаюсь за косяк двери, и мои ноги подгибаются. Огромный крест из тёмного дуба оказывается прямо передо мной, а перед глазами всё плывёт. Воспоминания впиваются в мой мозг. Меня трясёт от ужаса, и я словно вижу себя, прикованную к нему. – Итак, первая комната наказаний. Вздрагиваю от голоса Лазарро, отдающегося эхом от стен. Свет включается ещё и ещё, и теперь я вижу множество шкафов. Он подходит к ним и открывает каждый, а внутри, развешана, наверное, сотня различных плетей. И не только их. Но я узнаю только плети, потому что видела их на картинках со сценами дрессировки лошадей в журналах. – Ты была в ней. Это всё девайсы. Для каждой нижней я покупаю новый набор. И для тебя такой тоже есть. Вот он. – Лазарро открывает последний шкаф, в котором висят похожие приспособления. – Ну же, Белоснежка, сейчас бояться нечего. Это только экскурсия. – Обойдя всю комнату, он приближается ко мне. В ужасе смотрю на него. – Зачем? – шепчу я. – Учись задавать вопросы конкретнее, Белоснежка. – Лазарро хватает меня за талию и резко притягивает к себе. Выставляю ладони вперёд и упираюсь ими в его обнажённую грудь. Хищная, как у голодного зверя, улыбка Лазарро не позволяет мне глубоко вздохнуть. Он, словно не замечая моего страха, ведёт меня к шкафу и оказывается стоящим за спиной. Обнимает меня за талию, втягивает носом аромат моих волос, а по моей коже разбегаются ледяные мурашки. – Я тщательно выбирал их для тебя. У тебя особенная кожа, Белоснежка. Я редко встречал такую. Я её классифицирую. Твоя же… – Настоящий звериный рык вырывается у него из горла, я даже подпрыгиваю на месте от неожиданности, но он лишь крепче стискивает меня в своих руках. – Ты моё отравленное алое яблоко, – шепчет он. – Нет… пожалуйста… – цепляюсь за его пальцы, чтобы оторвать от себя. – Я не хочу… прошу… не надо… Дёргаюсь в его руках, визжу, как сумасшедшая, ведь воспоминания той боли, которую я пережила, сейчас слишком яркие. Лазарро выпускает меня из рук, и я чуть ли не падаю прямо на шкаф, хватаясь за что-то, и меня всю трясёт от страха. – Белоснежка. Поворачиваю голову на звук его голоса. Задыхаюсь. Мои пальцы оказываются на длинной рукоятке плети. Она ребристая… – Крокодил. Для тебя только самое лучшее, – словно читая мои мысли, поясняет он. – Плеть однохвостая. Оставляет слишком возбуждающие следы. Моя любимая, – добавляет он. Сразу же отрываю руку и делаю шаг назад. – Это одна из комнат для наказаний, – Лазарро отходит и взмахивает руками. – Я предпочитаю, чтобы всё было на своих местах. Все девайсы стерилизуются после каждой сессии или наказания. Это крест, как ты могла уже заметить. Он двигается по моему настроению. Я выбрал самое минимальное для тебя, ведь это было всего лишь знакомство… – Зачем ты это делаешь? – выдавливаю из себя. Лазарро бросает на меня серьёзный взгляд и подходит к шкафу. Он достаёт плеть с очень длинным хвостом и подбрасывает её в руке. – Каждое убийство рождает во мне желание. Оно требовательное, подчиняющее себе и сильно возбуждает. Сначала я не мог контролировать свою агрессию. Когда я вижу кровь, которая пролилась из-за меня, становлюсь бешеным. А тема помогает мне выплеснуть похоть и найти баланс. Лазарро неожиданно взмахивает плетью, её хвост пролетает буквально в миллиметре от моего лица. Визжу и, отскакивая, прижимаюсь к стене. – Я долго учился управлять девайсами, чтобы не убить свою нижнюю. Это целый мир, в котором успешно сочетаются боль, наслаждение и эйфория. Ты уже познакомилась с очень важным аспектом моей темы. И боль кусается. Она умеет поощрять и наказывать за то, что её забывают. Каждая женщина мазохистка. Не важно доминирует она или же нет. Каждая. Степень мазохизма отличается. Я выбираю самых порочных. Они удивительные создания, поклоняющиеся боли и мне. На самом деле это одна из самых популярных комнат в моём арсенале. Женщины предпочитают страдать. Им ближе роль жертвы, чем победительницы. Я этим пользуюсь, – пожимая плечами, словно это ничего не значит, Лазарро кладёт плеть обратно и направляется к двери. – То есть ты их просто лупишь ни за что? – шепчу я. – Без причины я никого не луплю. Ты заслужила наказание, нарушив мои правила. Признаюсь, что не совсем честно подтолкнул тебя к этому, но так я увидел, какая ты на самом деле, Белоснежка. Нам обоим это было нужно. Ты узнала, что боль помогает очистить разум. Я увидел, что ты именно та, кто может легко вписаться в мою жизнь. А теперь перейдём к более приятным вещам, – Лазарро протягивает мне руку, но я упрямо дёргаю подбородком и сильнее вжимаюсь в стену. – Ты сейчас боишься меня, Белоснежка? – вкрадчиво интересуясь, приближается ко мне. – Нет… ты… у меня нет ответа, – облизываю иссушенные губы и не моргаю даже, смотря ему в глаза. – Умница, Белоснежка, ты учишься отвечать мне честно. Сейчас у тебя и не может быть ответа, потому что твой разум борется с навязанными привычками быть глупой дурой. Ты уже знаешь, что на самом деле не такая, но и принять пока свою истинную сущность не в силах. На это нужно время, я не тороплю. Не в этой ситуации. Двигаемся дальше, – он улыбается мне всего секунду, затем его лицо становится серьёзным. Лазарро выходит в коридор. Бросаю взгляд на эту пугающую меня комнату и сглатываю горький ком из жалости к себе. Ничего не понимаю… мне страшно находиться здесь одной, как будто я попала куда-то в средневековье и нахожусь в жутком подземелье. – Белоснежка… Вылетаю из комнаты и оказываюсь уже рядом с Лазарро. – Итак, справа наказание, слева удовольствие, – он указывает рукой на двери. – То есть… за этими дверьми такие же кресты? – хмуро спрашиваю его. – Нет. Там другие приспособления для наказаний. Если нарушишь правила, узнаешь. Но лучше тебе увидеть то, что здесь. Мой проклятый рай. – Лазарро открывает дверь. Мы входим в темноту, дверь позади хлопает, и я подпрыгиваю на месте. Раздаётся щелчок, и передо мной открывается извращённая красота. Приоткрываю рот от приглушённых зелёных тонов. По центру комнаты стоит большая кровать с высокими столбиками по бокам, на которых висят наручники. По всему периметру размещены странные металлические балки, и аромат… знакомый такой и тяжёлый. – Это комната удовольствий. – Лазарро проходит дальше и рукой касается высокой тумбы, стоящей слева от странной клетки, лишённой трёх стен. Он открывает один из ящиков и взглядом приглашает меня подойти. Приближаюсь к нему. Заглядываю в ящик и охаю. Там сотня масок, ажурного нижнего белья. Лазарро открывает следующий, и я нервно сглатываю. Щёки сразу же вспыхивают стыда. Наручники, и они все разные. Затем вибраторы, странные эротические игрушки, которых я в жизни не видела. – Конечно, это всё новое. Эту комнату я оставил для тебя. Шире распахиваю глаза, бросая взгляд на Лазарро. – Боль может приносить удовольствие. Она многогранна, и в то же время в ней всегда есть фундамент. Ты думаешь, что боль не может возбудить, но в этом месте она дарит наслаждение. Здесь ты полностью подчиняешься мне, не думая о последствиях. Ты отдаёшь своё тело в руки боли, которой руковожу я. Но я не могу взять тебя без твоего согласия, Белоснежка. Ты должна добровольно и осознанно прийти в эту комнату. Ты должна это захотеть сама. Просто признай, что тебе интересно, и я открою тебе ещё больше тайн, – шепчет он и, как охотник, кружит за моей спиной. Обхватывает меня за плечи. Поворачивает лицом к кровати. – Я не отрицаю секс, Белоснежка. Но вкупе с болью он станет невыносимо наркотическим. Ты говоришь, как же зудят твои раны. Вздрагиваю, когда он поднимает полы моего халата, и его ладонь скользит по бедру. Не понимаю, почему позволяю ему это делать. Я не могу шелохнуться. Даже дышать нормально не могу. Ладонь Лазарро поднимается выше и едва касается моей обнажённой ягодицы. Но я чувствую его прикосновение так, словно он надавливает на мою кожу с огромной силой. Резкий шлепок по ягодице, и я издаю стон боли. Она вспыхивает настолько неожиданно, что мои ноги подкашиваются. – Ш-ш-ш, – Лазарро крепко прижимает меня спиной к себе. Всхлипываю и судорожно издаю рваные вздохи. – Расслабься. Не сжимайся. Отдайся ощущениям. Не лги себе. Здесь нет виновных. Прислушайся к своему телу, – быстро шепчет он. Я жмурюсь, до сих пор ощущая удар на коже, но он, как будто растекается медленным огнём по моим венам, проникая всё дальше и дальше. Меня бросает в пот. – Не прикасайся ко мне. – Я не справляюсь с напряжением. Не могу его вынести. Вырываюсь из его рук и отпрыгиваю к кровати, зло смотря на Лазарро. – Нет. Понял? Нет! Не смей бить меня, – быстро добавляю. – Я не бил, а лишь показал тебе для сравнения, что боль, которую ты пытаешься представить, выдуманная, и та, что живёт на твоей коже, на самом деле разные вещи. И сейчас ты возбуждена. Ты девственна в этой теме, Белоснежка, но сейчас боль тебя возбудила. Мотаю головой, пытаясь снять с себя странный дурман. Это всё влияние этих ужасных комнат. Лазарро больной… больной… – Но ты не имеешь права, – вскидываю голову. На удивление, я не боюсь его. Наоборот, медленно подхожу к Лазарро. Он прищуривает глаза и спокойно ожидает, что я сделаю дальше. – Ты сказал, что я должна осознанно и добровольно прийти сюда, не так ли? – Верно, Белоснежка. Ты уловила суть. Правила темы для всех одни. Я могу тебя только наказать насильно за нарушение моих правил. Доставить наслаждение могу только после твоего согласия, – кивает он. – Что ж, тогда постараюсь реже с тобой общаться, чтобы… – Не отвечай сейчас, – перебивает меня. – Ты можешь совершить самую непростительную ошибку. Я ничего не рассказал тебе. Только показал, да и то не всё. Чтобы я смог открыть тебе больше понимания того, чего жду от тебя, ты должна переварить всю эту информацию. Я дам тебе время до вечера. Именно тогда ты ответишь мне, готова ли идти дальше. Но взвесь свой ответ очень серьёзно и помни, что я не терплю лжи. – Я могу сейчас… – Не можешь. Ты злишься на себя, Белоснежка. Выдумываешь оправдания своему состоянию и признаёшь меня больным. Я знаю, о чём ты думаешь, потому что ты у меня не первая. Вы все начинаете свою речь с обвинений и нелепых выводов, а потом понимаете, как были неправы, но время уже ушло. Вспомни, как боль тебя изменила, и увидишь, как она поможет тебе в будущем. Боль убивает многих. Болью можно и воскресить. И я тебя воскресил. – Его глубокий взгляд блуждает по моему лицу, а мне хочется плакать от бессилия. Плакать из-за сотен причин, но конкретно не могу назвать ни одной. Я ничего не понимаю больше… не понимаю… Прикрываю глаза, и по щеке всё же скатывается слеза. Лазарро касается пальцами дорожки от слезы, наши взгляды встречаются. – Это нормально, Белоснежка. Ты прощаешься с прошлым. Тебе будет больно сегодня, но не из-за моих девайсов, а из-за того, что ты, наконец-то, начнёшь говорить с собой честно. Это больно. Я знаю. Знаю. Но ты должна с этим справиться. Ты сильная. У тебя крепкий стержень, и твои слёзы – это те ненужные и опасные демоны, которые не позволяют тебе быть собой. Отрекись от них и прими свою истинную веру. Ты узнаешь, какая она, когда прекратишь врать, – Лазарро касается губами моего лба и прижимается к нему. Всхлипываю, абсолютно сбитая с толку. Для меня признания Лазарро стали шоковой терапией. Не знаю, что чувствую. Внутри просто пустота, в которой мне так одиноко. Я помню, что он убийца и жестокий зверь, но его голос, невидимая аура, грубая нежность ко мне… всё это… сводит с ума. Как будто это больше не я. Я боюсь его влияния, а особенно этих комнат. Жутко боюсь того, что они хранят внутри. Я боюсь их соблазнов. Но разум берёт своё. Он показывает мне жуткие картинки воспоминаний и унижений, которые я пережила за всё время. Я уже была невольницей. Находилась в жутких условиях. Меня хотели продать, и, может быть, Лазарро не заказчик, но он недалеко ушёл от него. Его мир ужасен и полон пороков, а я предпочла бы остаться девственной и чистой. Знаю, что если задумаюсь над его словами и начну сравнивать, то потеряю связь со своим прошлым, а я люблю своих родителей и никогда их не брошу. Они смысл моей жизни, как и их свобода. Вырываюсь из рук Лазарро, он закатывает глаза и устало цокает. – Что снова ты вбила в свою голову? – недовольно фыркает он. – Я хочу уточнить кое-что, – на удивление мой голос звучит спокойно. Лазарро вопросительно выгибает бровь и кивает мне, словно, действительно, имеет право давать мне разрешение говорить. Это унизительно. – Ты ставишь мне условия? Ты показал мне всё это для того, чтобы закрыть дверь моей клетки? Или же я могу выбрать то, что хочу сама? – спрашиваю его. – Ты должна выбрать честно. Да, это условие. – А если я откажусь? Если мне это не подходит, то что будет? Ты применишь силу? Заберёшь обратно все свои обещания насчёт моей семьи? Ты убьёшь меня?