В зале зазвучала довольно энергичная музыка. Мужские голоса, ни один из которых не был похож на голос Кузьмина, пели: А что нам надо? Да просто свет в оконце. А что нам сниться? Что кончилась война. Куда идём мы? Туда где светит Солнце. Вот только, братцы, Добраться б дотемна! Маугли улыбался. Ему — понравилось. И песня ему была знакома — губы его чуть шевелились, как подпевал. Только пели — на русском. А в зале русским владели — немногие. — Это правда? — спросил его Пол, наклонившись к самой голове — музыка звучала громко. — Ты про музыку? — Я про шизофрению. Маугли пожал плечами: — Я думаю, что Батя уже сам не знает, где правда, а где — выдумка. Его как летом 41-го — бомбой шандарахнуло — так и чудит. То песняки давит, то пророчества сыпет, то с призраками разговаривает. То просто — заговаривается. — Обман в обмане, — кивнул Пол, — А на самом деле? Он — из будущего? — Что из всего этого, накрученного — правда? — опять пожал плечами Маугли, — А что — ещё один, сильно затянувшийся, розыгрыш? Мне, вот, тоже интересно — сам-то он помнит правду? — А этот его фантастический скафандр? Я — видел его в действии. Такого уровня технологий и вам не достичь! — Его он стырил у Ананербэ. И вам — лучше знать. Ваши же протеже. Пол споткнулся на слове «стырил» и только потом до него дошло про полумистическую структуру нацистов: — Наши? Почему — наши? — Ну, вы же — их создали и содержали. Хотелось американцам проводить исследования, негуманные исследования, но и изгваздаться не хотелось. А Гитлер — и так — Плохиш. Ты бы у Вилли спросил — откуда костюм? Этот твой информатор до тебя не довёл, что он — офицер Аненербэ? Что он — организовал, руководил и проводил операцию с Медведем. Пусть расскажет, как они из обычного солдата сделали монстра. Чё? Произошло что-то непредвиденное. Музыка резко оборвалась. Маугли вскочил. С глухим стуком, в резко оглохшем зале, рюкзак с ядерной бомбой — упал. Пол тоже вскочил, тоже забыв про такую страшную бомбу в рюкзаке, наклонившись вперёд, рискуя упасть на впередистоящий ряд сидений. На сцене — ажиотаж. Медведь — вскочил, молодые люди в гражданской одежде с повадками секьюрити — мгновенно окружили его. Дипломаты их мгновенно перестали быть дипломатами. Некоторые из них разложились, образуя складные противопульные щиты, другие чемоданчики — рассыпались, обнажив штурмовые короткоствольные автоматы. Пол во все глаза смотрел, как кожа стекает с головы Кузьмина, обнажая его настоящее лицо. Усталое, бледное лицо с белыми слепыми глазами. Лысая голова, на которой не растут волосы — вся голова — сплошной шрам от ожога. И если Пол это — уже видел, то зал — ахнул. Одежда на груди Медведя — «треснула», стала расползаться, обнажая голый торс, покрытый густой сеткой шрамов. И шрамами полос — следов когтей какого-то зверя. В подставленную ладонь Кузьмина что-то скользнуло. Маугли матюкнулся. Пол не смог сдержаться — коротко оглянулся на парня. И увидел, на мгновение, на лице Маугли — выражение невыносимой боли. Увидев, что Пол смотрит, Маугли тут же убрал лишние эмоции. Только капля — сбежала по щеке. Маугли повернулся к выходным дверям и вскинул руку. Тут же в его раскрытую ладонь, птицей, что-то прилетело. Как футболист, Пол отметил бросок — превосходная подача! Превосходный приём подачи! Маугли разложил коробочку связного устройства. Пол увидел светящееся зелёным табло с чёрными символами. Маугли, как пианист, простучал по кнопкам клавиатуры, поднёс аппарат к уху, сказал туда: — Дмитрий Фёдорович, нам надо срочно Батю вывезти! Вчера! Слушай, соображай: крест, тесёмка порвалась, сутки. Понял? Только сутки! Да, давай стратега. В барабан ему загружай ДТБ, долетит. Вчера, Фёдорыч! Ты понимаешь?! Маугли кричал в трубку. Пол глянул на сцену. Секьюрити уже расступились, Медведь опять стал прежним, смотрел на Пола. Нет, показалось — он смотрел на Маугли. — Ну, вот и пришла пора подвести итог моего Пути, — вдруг прогремел зал голосом Медведя. Тяжёлым, усталым голосом. После прослушивания музыки громкость — не была понижена. Следующие слова были произнесены уже тише — громкость акустики подрегулировали: — Вам сегодня повезло. Вы присутствуете на последнем интервью Медведя. И сейчас я у вас на глазах буду сам под собой подводить черту. Медведь замолчал, опустив голову, потом сказал: — Итак! Стал ли Мир лучше? Нет. Мир — каким был, таким и остался. Как было в нём прекрасное и ужасное — так и осталось. Вместе и не разделимо. И одно — неизменно истекает из другого. Прекрасное рождается через боль, ужасное — в доведённых до предела благих начинаниях. Как всегда. Стало ли меньше войн? Нет. Планета — пылает. Войнами и конфликтами. И все ведущие страны планеты — старательно подливают масла в огонь локальных противостояний. Даже перестал пытаться предотвратить это. Войны — для человечества — парадоксальное явление. Война — мощнейший источник жизни Человечества, она же — его погибель. Медведь помолчал. Как обдумывая свои слова. И вот его голос снова звучит в зале: — Удалось ли мне переломить ход Великой Отечественной Войны? Нет. Удалось ли снизить накал Войны? Нет. Война получилась ещё ожесточённее и обширнее. Удалось снизить потери? Тоже — нет. Пришлось воевать по всем фронтам. Тридцать миллионов погибших соотечественников навсегда подорвали становый хребет моего народа. На-все-гда! Удалось обеспечить технологический прорыв? Нет. Меня изгнали с моей Родины, как бешенную собаку. Человек на сцене опять замолчал. Видно было, что тяжело ему говорить о таком отношении Родины к нему. Потом Кузьмин, чуть взмахнул рукой, как отмахиваясь от мухи и продолжил: — Путь пройден. Путь — завершён. Ни одна Цель — не достигнута. Но, Путь — завершён. И я, по-прежнему — ничего не понимаю. В зале — тишина. От недоумения. От интуитивного понимания значимости момента. Пол услышал, как хрустнуло рядом сломавшееся дерево — пальцы Маугли крушили спинку кресла перед ним. Сам Маугли этого не замечал. Голос Медведя дрожал на стенах зала: — Но, я не жалею ни одной секунды, что я прожил в этом Мире. Ни одной. И пусть у меня не получилось того, о чём мечталось — представ перед Творцом, я ему с Честью отвечу — я сделал всё, что в силах Человека. И даже то, что Человеку — не по силам. Осталось исполнить последнюю мечту идиота. Медведь встал, подлетел над полом, полетел над креслами и головами людей в зале, прямо к Полу. Но Пол быстро понял, что — не к нему. Парящий человек завис перед вытянувшемся, как на параде, Маугли. Медведь открыл свой истинный облик. Белые глаза впились в Маугли, тихий голос сорвался с белых губ: — Я вас усыновил не для того, чтобы потешить своё эго. Я из вас растил себе смену. А теперь я скажу словами Учителя, величайшего из известных мне Людей, товарища Сталина: «Мой Путь — пройден. Теперь ваше время, Дети мои!» Медведь — исчез, как исчезает изображение в обесточенном телевизоре. Миша рухнул на кресло, закрыв глаза ладонью. Пол как окаменел. Он смотрел в то место, где был Медведь, не в силах не то, что сдвинуть тело, не в силах сдвинуть мысль. Одно горело в голове — закончилась Эпоха. * * * Когда Пол, среди подавленно-возбуждённых людей вышел из здания, Маугли сидел на крыле автомобиля, явно ожидая его. Автомобиль был русский. Того самого проекта кузова, что перевернул страницу автомобилестроения. — Тебе не надо что-то организовывать? — спросил Пол у парня. — Я — боевик, Паша. Моё дело — в догонялки с противником играть. Организаторы у нас есть и получше, — ответил Маугли, открывая дверь машины перед Полом. — А проститься? — Он — простился. Ты — видел, — ответил русский боевик, садясь на водительское сидение. — Как он исчез? Как он летал? — Голограмма то была. Заменил себя голограммой ещё в момент шухера. Пока все рты разевали над летающим Медведем, он спокойно, пешком, вышел через чёрный ход. — А что теперь будет? — спросил Пол. Маугли пожал плечами, запуская двигатель: — Не знаю. Будем учиться жить без Него. — А что случилось? — Во время Войны одна Ведьма подарила Медведю крестик… — Ведьма и крестик? — А что ты так удивлён? Ведьма — Ведающая Мать. Учи русский, Паша. Иначе так и помрёшь глухим и слепым. А крестик был на веревочке, которую невозможно было ни разорвать, ни разрезать. Ровно за сутки до смерти тесёмочка сама лопнет. И вот — она лопнула. У него теперь — сутки на завершение земных дел. — А почему ты так спокоен? Надо — предотвратить! — Дурак? От Смерти — не уйти. Как и не найти Смерть, если твой срок — не настал. Ты бы видел, каким я его в Сталинграде нашёл! Более целые — умирали. А он — мучился, но жил. Ты кино «Точка» — видел? Вот и я об этом. Его — не отпускали. Не давали ему Смерти. Ты не видел торжества на Его лице? — Нет. — Ты просто его не знаешь. А вот и Маша! — Миша, что случилось? Что все, как наскипидаренные? — Тесёмка лопнула, Маша. — Какая тесёмка? И чё? ТА ТЕСЁМКА?!