– Бес – единственный родной мне человек, – предупредила я. – И хотя я иногда с ним спорила или даже ругалась, но никогда не смогла бы бросить. У меня была знакомая, они дедушку отвезли в стардом… а через полгода он сгорел. И она даже не жалела, говорила, что ему и так мало оставалось. После этого я с ней не могла разговаривать… ненавижу тупых подлецов. Она гордится детьми, без конца рассказывает, какие они умные и способные, и не понимает, что однажды ее мальчики точно так же отвезут в приют ее саму, когда она не сможет вымыть за собой посуду. Ведь они не раз слышали ее рассуждения про деда. – А Бестенс? – Он пока справляется со всем сам и неплохо зарабатывает на пилюлях. И соседки возле него вертятся. Но я рассчитывала позже, когда ему будет там трудно, купить квартиру побольше и перевезти его в город. В городе проще нанять сиделку… Но Хаттерс! Я сделаю все, чтобы забрать его сюда! Тут его родной мир и все, что он создал и любил. Если совет не захочет его выслушать без ковыряния в голове, найду другой способ. Ты знаешь, мне тут пришла мысль – наверняка дед специально закрыл им память. Видимо, они что-то знали… или могли вскоре узнать, а может, догадаться и проговориться, а он этого не хотел. Я понимаю, что должна бы защищать родителей, но как представлю, как Бес где-то под снегом, с оторванной рукой, истекая кровью, думал не о том, как не погибнуть самому, а искал деревенскую девчонку… значит, иначе он не мог… И только благодаря ему я еще жива. Некоторое время Хаттерс задумчиво крутил в пальцах изящную вилочку, какими тут ели пирожные, и молчал, потом с сожалением вздохнул: – У меня было много учеников, некоторых я помню очень хорошо, с другими дружу, а с одним веду совместные исследования. Но Рэйльдс никогда ничем особенным не отличался. Дар имел средний, учился средне, хулиганил не меньше других, и когда получил звание подмастерья и решил строить себе дом западнее большого торгового пути, я не стал его отговаривать. В холмистых предгорьях Хортского хребта мало городов и крупных поселков, в основном крошечные деревушки и хутора. И потому маги селятся там неохотно, и у него не было бы недостатка в клиентах. Следовательно, и в средствах. Лет через двадцать он написал мне, что достроил дом, взял под опеку пару десятков деревушек и хуторков, а в свободное время занимается изучением редких ритуалов и параллельных миров. И приглашал в гости, но я так и не собрался, ученики попались очень запущенные, намного более пройдошливые, чем нынешние. А потом я долгое время не получал о нем никаких известий. Вспомнил только, когда меня вызвали в совет и сообщили, что Бестенс исчез с чужим ребенком. Мы до конца жизни отвечаем за своих питомцев, но тогда мне нечего было сказать магистрам. Рэйльдс, которого я знал, не был способен на такой поступок, но ведь со временем люди меняются? И я не мог даже представить, как сказалась на нем жизнь в провинции. Вскоре выяснилось, что за эти годы у него было трое учеников, все в разное время, больше одного он за раз не брал. И все они встали за учителя горой, я даже немного позавидовал. А следствие так ничего и не обнаружило, и постепенно о Рэйльдсе забыли, но я надеялся, что он жив и когда-нибудь объявится. Правда, даже предположить не мог, что вместо него придешь ты, поэтому в первый момент и не сообразил, откуда мне известно это имя. – А мне Шейна все объяснила на второй же день. И когда принесла мне платья, там в карманах лежали… вот. – Я подала учителю вышитый платочек. – Она тебе не запретила об этом рассказывать? – Тебе – нет. А другим – на мое усмотрение. Но с магистрами я говорила так откровенно только из-за Беса. Раз Шейна считает их способ опасным для разума, то нужно сделать все, чтобы избежать этой проверки. – Думаю, теперь они не захотят с тобой ссориться, – хмуро намекнул Хаттерс. – Дар у тебя очень выгодный и сильный. – Но на остров все равно не поеду, – сразу отказалась я, и глаза учителя изумленно расширились. Однако ответить он не успел. В дверь вежливо постучали, и появился Жиньос: – Учитель, у нас занятия будут или можно пойти на площадку? – Будут. – Хаттерс встал со стула, и я последовала его примеру, неосознанно ощущая, что именно этого магистр от меня и ждет. В знакомой комнате были распахнуты окна, пахло цветами и летом, прогретой землей, привядшей травой и начинающими спеть яблоками. – Садись пока за стол Витерса, – кивнул мне учитель и оглядел учеников. – Сегодня Нейлорс займется отработкой заклинания очистки сложных растворов, а все остальные – пополнением накопителей. Варья, возьми на столе шкатулку с камнями и скажи, как ты думаешь, в какой камень войдет максимальное количество энергии? – Я не могу сказать, как я думаю, – вздохнула я, – потому что уже знаю точный ответ. – Тогда просто выбери любой камень и заполни его энергией, каждый маг должен иметь при себе запас на крайний случай. – Извини, Хаттерс, – сообщила виновато, – но этого мне тоже лучше не делать. Накопитель у меня уже есть. Ученики опасливо захихикали, но маг угомонил их одним движением брови. – Ну тогда создай что-нибудь, хоть маленькое, и собери энергию, – спокойно предложил он. – Хорошо. Я прислушалась к собственным ощущениям и поняла, что подаренная Шейной ладанка больше не холодит кожу, как до обеда. Значит, можно попробовать. Прикрыв на миг глаза, представила лежащую на ладони кисть белой сирени и сразу же почувствовала прохладу нежных лепестков и сладковатый аромат. – Здорово! – восхитился Жиньос. – Дай им потрогать и убедиться в ее реальности, – одними глазами похвалил меня магистр. – Легко. – Не почувствовав особой потери энергии, я создала по такой же ветви на столах учеников и в руке мага, и пока они дотошливо их изучали, наслаждалась ароматом своей грозди. – А теперь собери энергию, – с легким сожалением произнес Хаттерс минуты через три, и я встала с места. Обошла учеников и прикосновением пальца превратила цветы в магию. – А издали забрать не пробовала? – Похоже, Хаттерс решил посвятить сегодняшний урок изучению моих возможностей. Я бы не против, мне очень нужно как можно быстрее научиться управлять неожиданно свалившимся на голову даром. Но вот кислые рожицы младших учеников и расстроенный взгляд Нейлорса тревожно сигналят о пропасти, все растущей между нами. И это неправильно, не люблю я внутренних войн, и вообще никаких не выношу. Насмотрелась на беженцев из ближнего зарубежья, приехавших к соседям, когда после бомбежки остались без дома и половины семьи. – Пробовала, – призналась кротко. – Но пока не уверена, что заберу только свою магию. Ведь им будет обидно? – Резонно, – снова похвалил меня улыбкой учитель и повернулся к Звенорсу: – Теперь ты покажи, насколько продвинулся после прошлого раза. Варья, если хватит энергии, попробуй сделать небольшое украшение из любого камня. Легко сказать! Интересно, чем я ему это «небольшое» выточу, если не представляю процесса без набора инструментов и, главное, без электрического шлифовального станочка? Однако вслух спорить не стала, и так веду себя слишком смело для ученицы, судя по изумленным взорам новых одноклассников. Хотя для себя давно вывела правило: незачем изобретать велосипед, если проще и надежнее задать вопрос опытным людям. Или «Яндексу», он знает все. Жаль, здесь инета нет… Некоторое время я задумчиво копалась в ящичке, краем уха прислушиваясь к путаным ответам отчаянно краснеющего рыжика и скупым, но уверенным объяснениям Жиньоса. И постепенно начинала понимать, насколько бесхитростно и одновременно ошеломительно дерзко решение, которое само напрашивается в этой ситуации. Я ведь уже создаю магией вещи из ничего, почему же мне не создать так же какую-нибудь вещицу из камня? Разница лишь в одном: раньше я создавала вещи, которые не раз держала в руках и точно знала, какими параметрами и качествами они должны обладать. А теперь нужно создать нечто новое, эксклюзивное. И как я начинаю понимать, это намного проще и вместе с тем сложнее. Когда имеешь дело с инструментами, всегда есть риск случайным движением испортить заготовку, а созданное магией украшение или статуэтку можно будет поправить в случае неудачи. Вот только морально я пока не готова ошибаться, и хотя сейчас у меня нет возможности сделать в компе объемный эскиз, но ведь можно представить вещицу мысленно во всех подробностях. В этот миг я обнаружила, что уже в третий раз беру в руки тот самый оникс с кружевным узором, и твердо отодвинула ящичек. Раз меня так тянет именно к этому камню, значит, где-то в глубинах сознания выбор уже сделан. Повертела оникс в пальцах, поворачивая разными сторонами и прикидывая различные наработанные варианты. А обнаружив, что серый цвет идет широкой полосой над прозрачной прослойкой, вдруг отчетливо увидела в камне статуэтку. Довольно простую, без особых тонкостей, но занятную и вполне достойную стать моей первой работой. Отвернувшись к окну, чтобы чужие взгляды не сбивали настрой, повернула камень так, чтобы рисунок шел правильно. И решительно закрыв глаза, представила застывшую пенную волну, которой станет узорчатая часть камня. Прозрачная прослойка придаст ей глубину, а выше прорежется серая, в рыжеватых разводах лодка, в которой, сложив весла, сидит с удочкой рыбак. Мне не хотелось его слишком детализировать, и я создала довольно бесформенную брезентовую робу, протянутые под скамью ноги и тонкую соломинку удочки. Но когда попыталась представить выглядывающее из-под капюшона лицо, вдруг ясно увидела деда – таким, какой он был в последний день. Растрепанные седые виски, темная щетина на подбородке, ввалившиеся щеки. И лишь почувствовав, как согрелся в руках оникс, поняла, что работа уже завершена. Распахнула глаза, приподняла ладонь и закусила губу, чтобы не всхлипнуть. Из-под капюшона печально и устало на меня смотрел маленький Бес. – Позволишь? – спросил из-за плеча Хаттерс, осторожно снял с моей ладони статуэтку и долго молча рассматривал. А потом тихо скрипнул зубами и заявил: – Пусть пока побудет у меня. – О’кей, – еле слышно буркнула в ответ и усмехнулась. Отказать ведь все равно не получится. Да и зачем она мне, если я и без того все время думаю про деда и невольно представляю, каково это, остаться совершенно одному в чужом мире. Ведь это только для меня тот мир родной, а Бес всегда помнил про этот. – Можно? – стукнув в дверь, в классной появился Бронк. – Тэйн Хаттерс, я уже приготовил ужин. – Садись, – кивнул ему магистр и задумчиво оглядел учеников: – Тогда я расскажу вам, за что эйна Варьяна получила звание подмастерья. И можете не вставать и не уходить, заклинание неразглашения я на вас уже кастовал. Сегодня она вырастила ноги моему ученику Витерсу, и сейчас он еще спит. Но уже завтра сможет ходить как прежде. Минуты две они потрясенно молчали, переводя озадаченные взоры с меня на учителя и никак не решаясь поверить, что он не шутит. – Но уважаемый тэйн, – первым не выдержал Бронк, – ведь это очень сложная операция! И никто не взялся, пока новые ноги не вырастут. – Все верно, – спокойно кивнул Хаттерс. – Но у Варьи редкий дар – созидание. И богатое воображение. Только сейчас она у всех на глазах за три минуты создала из обломка простого камня редкую по точности и выразительности статуэтку. Посмотри. И поднял на ладони мой оникс. Бронк не усидел на месте, подобрался поближе и долго восхищенно цокал языком, не забывая уважительно оглядываться на меня. Ученики тоже решились, некоторое время рассматривали статуэтку, потом сели на места. А я старалась не улыбаться: Хаттерс очень ловко перевел разговор на камень, хотя лучше всех знает, насколько несопоставимы эти работы. И догадывается, что без шеоссы я никогда бы не сумела вернуть Виту ноги. Да и пытаться не осмелилась бы, не настолько я самоуверенна. Прежде чем отпустить нас умыться и переодеться к ужину, магистр выдал мне книги, которые велела прочесть Шейна, и я утащила их в свою комнату. Сутки здесь длиннее почти на четыре часа, и долгими вечерами я вполне могу заниматься. В столовой ничего важного не произошло, ученики заговаривать со мной не спешили, лишь посматривали задумчиво и опасливо, явно сожалея об утренней выходке. Видимо, только теперь до них дошло, что я не просто дерзила, а вполне могла сотворить нечто вроде обещанных им учителем гигантских синих носов, если не хуже. Проведывать Витерса тоже не рвались, особенно после того как Хаттерс мельком заметил, что комната, где спит мой пациент, защищена особо коварным щитом. После ужина я сходила к Витерсу, в сопровождении учителя, разумеется, он просто не смог бы пропустить такое событие. На лицо парня глянула мимоходом, отметила, что выглядит он здоровым и спокойным, и неожиданно даже для себя живо обрадовалась. Значит, его организм воспринял все произошедшее как естественный процесс и не собирается бастовать и пытаться отторгнуть внезапно добавившиеся конечности. Пару минут я посидела с закрытыми глазами возле его ног, уже целенаправленно проверяя их обострившимся чутьем на повышенную температуру, и успокоилась окончательно. – Все хорошо, – подняла взгляд на учителя и встретилась с его задумчивым взором. – Каким способом ты проверяла? – Тепловым зрением, – подумав, сформулировала я название своей новой способности. – Оно у меня недавно, после сока синего дуба. Кстати, тэйн Хаттерс, мне нужна ваша помощь в серьезном деле. – Ученики зовут учителей мастерами, – добродушно поправил он. – Простолюдинов – по имени, а князей, знатных и богатых горожан, военачальников, всех чиновников, хозяев больших магазинов и помещиков – тэйнами. Проще всего это определить по одежде, простую рубаху не наденет ни один из них. Женщин, имеющих право на обращение «эйна», узнают точно так же. Ну а потом уже по поведению… но это ты испытала на себе. – Понятно, – кивнула я, точно зная, почему дед не стал мне забивать голову этими тонкостями, по его плану я должна была добраться сюда простой селянкой. – Так какая помощь тебе требуется? Не стесняйся, я могу многое. – Шейна дала мне листья синего дуба, – сообщила я, с удивлением наблюдая, как постепенно каменеют его скулы, но остановиться уже не могла и договорила тихо и виновато: – И сказала, что их можно продать. Но если я хочу распорядиться ими с наибольшей пользой, то лучше попросить об этом тебя. – Варья, – помолчав, горько усмехнулся магистр, – извини меня. Сейчас я сержусь не на тебя, а на себя. Столько лет учил молодых магов, вырастил не один десяток подмастерьев, пятнадцать мастеров и четырех магистров, а самого неординарного просмотрел, не увидев за обычной внешностью и средними способностями благородное сердце и чуткую душу. Без этого просто невозможно вырастить человека, который за три дня сумеет стать для шеоссов своим. Я давно знаю, как бдительно и мудро они выбирают себе адептов, и знаком с очень честными магами и магинями, которые каждый год в начале лета уходят в северные леса, прячут в дуплах одежду и бродят по кустам, мечтая о встрече с шеоссами. Но за десятки лет так ни разу ни одного и не встретили. – Мне кажется… – вздохнула в ответ на это признание, – а лучше сказать, я почти уверена, что они эмпаты. Ведь на Шейну я сердилась по-настоящему и становиться шеоссом никогда не мечтала. Да и теперь не собираюсь. Даже договорилась, что приду к ней не раньше, чем через триста лет. – Представляю, как она веселилась, – засмеялся вдруг Хаттерс. – Ведь для магов триста лет – это самый расцвет сил, когда многое уже знаешь и умеешь, давно разобрался в своих истинных желаниях и отбросил все мелочное, обывательское, показное. – Ну и пусть, – поднялась я со стула. – Зато за триста лет я успею свыкнуться с мыслью, что нужно бегать по лесу в зеленой шубе, таскать во рту какие-то камни и спать в шалашах. – Светлые силы! – охнул магистр. – Так сколько же испытаний ты прошла? Но если нельзя, то не говори. – Не буду, – подумав, кивнула я и призналась: – Но значительно больше, чем было на первой странице договора. И это я говорю только тебе, но не из вредности или жадности. Все равно мои объяснения никому не помогут, незачем давать им пустых надежд. Теперь я не сомневаюсь – шеоссы близко не подпустят тех, кого не хотят. Однако в моем случае она явно ошиблась… или просто ментальность у меня для них непривычная. Хаттерс, а про какой-то браслет нельзя узнать подробнее? – Маги в нашем мире – ценность, наверняка тебе дед рассказывал. И совет старших магистров поощряет тех, кто старательно учится и развивает свои способности. На каждое повышение статуса дарит ученикам браслет с защитой, вложенной в него самыми сильными мастерами. Такой, как у меня, только мой из платины, а подмастерью положен серебряный. – А он не вступит в противодействие с браслетом шеосса? – засомневалась я.