— У вас прекрасный сад, командор, — неуклюже я попыталась прервать молчание, а голос немного охрип как на зло. Отчаянно хотелось, чтобы он ушёл, снова оставив меня одну. Меня как-то даже покоробило от собственных слов. «У вас…» Вспомнились слова из какой-то песни, которую напевали тихо за закрытыми дверями в гетто – «чужой планете, моей Земле…»* — Тоже люблю гулять по нему, когда нужно серьёзно подумать или просто отдохнуть. Кстати, можете звать меня Тайен, Лили. Великий и опасный командор предложил звать его по имени. Ивва бы чувств лишилась от восторга. Командор жестом предложил пройтись по аллее. Отказаться я вряд ли могла, поэтому на негнущихся ногах проследовала рядом с ним. Он шёл свободно и расслабленно, а вот я чувствовала ужасную скованность рядом с ним. Мышцы спины были напряжены до боли, а ладони стали влажными. Хотелось сорваться и скорее убежать, закрыться в комнате и заползти под одеяло. — Ивва говорит, вы уже немного освоились, — довольно дружелюбно произнёс командор. Ивва постоянно говорит, этой женщине неведомо молчание. — Другого выхода у меня всё равно нет. Мне бы язык прикусить не помешало. Если все его здесь так боятся, значит, неспроста. — Мудрое решение. На этом разговор изжил себя. Мы остановились возле живой изгороди, отделяющей один сектор сада от другого. Командор повернулся и пристально посмотрел мне в глаза. От этого взгляда я словно приросла к месту и почувствовала, как кожа на руках покрылась мурашками от страха. — Будьте добры к двум часам после полудня вернуться в дом, нас ждёт Процедура, — голос его прозвучал заметно прохладнее, чем пару фраз до. Командор кивнул мне, развернулся и чеканным шагом направился в дом, а я в изнеможении присела на ближайшую лавочку. Снова Процедура. Снова боль и этот жуткий огонь, воспоминания о котором жгут не менее, чем он сам. Я почувствовала, как страх волной стал подниматься к горлу. И самое страшное, что нет никаких вариантов избежать этого ни сегодня, ни в будущем. Это будет происходить так часто, как ему это будет нужно, а я ни на что повлиять не могу. Я вздохнула и поднялась. Прятаться и жалеть себя не было смысла. Глава 11. Почему белый? Я сидела в кресле и рассматривала комнату. Обставлено тут всё было с минимализмом, но в то же время с комфортом. В первый раз я кроме жутких медицинских кресел ничего не видела от страха. Сейчас мне тоже было страшно, но вместе с тем появилась какая-то апатия, отрешённость, что ли. Я смирилась с тем, что это произойдёт и никуда я деться не смогу. Соседнее кресло пустовало. Медсестра защёлкнула металлические браслеты на моих запястьях и щиколотках и взяла в руки шприц с адаптационной сывороткой. Я старалась быть спокойной, но от напряжения кончики пальцев онемели, а губы пересохли. Я несколько раз уже их облизала, но сухость всё равно стягивала нежную кожу. Говорят, что ожидание боли страшнее самой боли. Не берусь судить, но, возможно, в этой мысли есть здравое зерно. Дверь отворилась, заставив вздрогнуть от неожиданности, и в комнату вошёл командор. Он был в простых белых брюках и свободной рубашке, но от этого не выглядел менее представительно и величественно, чем в кителе. — Фицу Тайен, — медсестра почтительно склонила голову, — источник ещё не готова, вам не обязательно присутствовать при адаптации. Просто источник. Словно я вещь. Такое отношение больно кольнуло, хотя чего же я могла ожидать? — Я останусь, — командор сел в соседнее кресло и закатал рукав рубашки. — Приступайте. Медсестра воткнула иглу мне в вену и ввела лекарство. Я откинула голову назад и замерла в ожидании страданий. Смотреть на командора не было ни сил, ни желания. Просто хотелось, чтобы всё прошло как можно быстрее, и я уже оказалась в своей комнате. — Я буду в коридоре, — сообщила девушка, наверное, командору и вышла тихо, щелкнув дверью. Комнату заполнила тишина. Я старалась дышать ровно, прислушиваясь к ощущениям и пытаясь не пропустить момент, когда мой рассудок охватит безумие. Сложно оценить, как долго длилась адаптация в прошлый раз, так что я просто ждала. — Почему белый? — неожиданно для самой себя, не открывая глаз, спросила я командора. Или это уже мой разум стал погружаться в трясину. — Это цвет моей родовой ветви, — голос был тихим, спокойным. — Тебе он не нравится? Интересно, в какой момент мы перешли на «ты»? Хотя, моё желание тут вряд ли имеет какое-то значение. — Не знаю. Раньше я почти не носила белую одежду, мне больше по душе был голубой. Нежный, как небо над Землёй в ясную погоду. Мама всегда говорила, что он мне к лицу. Образ матери жаром воспоминаний отдался в груди, мне даже трудно стало дышать. Я замолчала, но жар стал усиливаться, и я поняла, что это действие сыворотки вступило в силу. Огненный шар в груди рос, набирая свою мощь, расползался на плечи, тёк по венам до самых кончиков пальцев. Я закусила губы, чтобы не застонать. Не подарю узурпатору моей планеты такого удовольствия. Конечно, эти ощущения нельзя было сравнить с тем ужасом, что я испытала в первый раз, к тому же я не покинула реальность. Моё сознание осталось в этой комнате. Но всё же боль было сложно терпеть. Жар перебрался в ноги и охватил голову, тело выгнулось дугой, а предательский стон сорвался с губ. Я чувствовала, как капли пота стекали по моему лбу и терялись в волосах. Боковым зрением я увидела, что командор смотрит прямо перед собой с каменным выражением на лице. Отрешённо, без эмоций. Так, будто сам желает, чтобы это скорее закончилось. Что это? Неужели проблески совести? Мне вдруг захотелось смеяться сквозь огонь от осознания собственной глупости. Наверное, это раздражение или презрение к человеческой слабости, поверженности. О какой совести может в этом случае идти речь? К моему удивлению, жар довольно скоро стал стихать, стягивая свои огненные щупальца назад от моих истерзанных членов к груди, но вскоре и там стал бледнеть оставляя мрачное ощущение бессилия и разбитости. Как раз вернулась медсестра и, повозившись с рукой командора, нажала кнопку на аппарате между нашими креслами, почти вплотную стоящими друг к другу. Огонь в моём теле утих окончательно, и я могла наблюдать, как красная жидкость медленно поползла из моего тела в тело командора. Кровь. Я отдавала ему свою жизненную силу, пройдя сквозь страдания. Хотя нет, не отдавала. Он сам забирал её. Белый цвет его рода ему не под стать, ему нужен чёрный, потому что он вампир, и не важно, как он закачивает чужую кровь в свои жилы. Командор Яжер откинулся на кресло и закрыл глаза, как я до этого. Только по выражению лица не было похоже, что его охватила агония. Интересно, что он испытывает? Блаженство? Дискомфорт? Трудно было сказать, глядя на него. Но уж точно это не была невыносимая боль. Голова будто потяжелела, и я отвернулась. Не хотелось его видеть. Минут пять спустя медсестра отключила аппарат, извлекла трубки с иглами и перевязала руки – сначала командору, а потом мне. Пока мужчина поправлял одежду, девушка отстегнула браслеты, что сдерживали моё и так слабое тело. — Я сейчас привезу кресло, – сказала она. — Я дойду сама, — воспротивилась я, не хочу, чтобы они лишний раз видели мою слабость. — Не нужно кресло. Медсестра взглянула по командора, а потом пожала плечами и помогла мне подняться. Голова кружилась и меня слегка тошнило, но я упорно не желала помощи. — Слишком много взяли? — спросил командор у медсестры. — Всё по регламенту, — абсолютно беспристрастно ответила она. Беспокоится? Наверное, о том, что такой ценный мешок с кровью скоро иссякнет и ему придётся искать новый. Я сделала пару шагов в сторону двери, отвергнув руку медсестры-инопланетянки, но потом мои ноги подкосились, и я едва не рухнула на пол, если бы не удержавшая меня стальной хваткой рука командора. Тело словно током прошибло. Мне становилось страшно при одном только воспоминании о нём, а тут он прикоснулся ко мне. Мой испуганный вздох потонул в речи всполошившейся медсестры. — Фицу Тайен, простите, не стоило потакать капризу упёртой землянки. Источник слаб, и ей положено передвигаться на кресле после процедуры. Она засуетилась рядом, а мне захотелось оттолкнуть эту женщину подальше от себя. Она говорит так, словно я неодушевлённый предмет, просто вещь, и не слышу её раболепной трескотни. — Дэя, оставь её, — проговорил командор. — Можешь быть свободна, я сам разберусь. Медсестра хотела возразить, но потом опомнилась, захлопнула рот и, вышколено кивнув, удалилась из комнаты. — Я проведу вас в вашу комнату, мисс Роуд, — проговорил командор, когда мы остались вдвоём. — Мы снова на «вы»… — пробормотала я заплетающимся языком и попыталась высвободить локоть из крепкой ладони пришельца. — Почему из ваших уст постоянно сочится яд? — командор подхватил меня за талию, вынуждая опереться на него, а другой рукой распахнул дверь. — Это всё, что остаётся в моём организме после того, как из него выкачивают кровь. Командор Яжер недовольно поджал губы и покачал головой, решил не продолжать перепалку, а после того, как мои ноги запутались ещё пару раз, поднял меня на руки. Он был чужеродным существом для моей планеты, вызывал во мне дрожь страха и отвращение, но ещё он был мужчиной. До этого ни один мужчина, кроме брата, не прижимал меня к себе так близко. Круговорот эмоций от отвращения и возмущения до какой-то странной дрожи смешались в моём и так затуманенном мозгу. Я попыталась оттолкнуть командора, но моя слабая попытка лишь вызвала скептическую улыбку на его холодном лице. Слабость разлилась во всём моём теле, и я отключилась. Глава 12. Благодарность Когда я проснулась, в голове чувствовалась незначительная тяжесть. Что ж, я ожидала худшего. Но понятие этого худшего видоизменилось, как только я вспомнила, каким образом меня доставили в мою комнату. Наверное, кроктарианцы обладают недюжей силой, раз командор с такой лёгкостью поднял меня. Это было даже скорее странно, чем страшно. В ноздри словно въелся незнакомый запах, исходящий от его одежды. Он не был неприятным, скорее непривычным, чем-то напоминающий свежую влагу после летнего дождя. Я мотнула головой, пытаясь прогнать навязчивое воспоминание, врезавшееся в расплывчатое сознание. Но виски тут же отдали пульсацией. Всё как нам говорили на курсах сестринского дела — последствия кровопотери. Мне нужно много пить и принимать витамин В, а ещё налегать на фрукты красного цвета, коих в гетто было почти не достать. Тут-то их наверняка можно раздобыть. Отбросив одеяло, я выбралась из постели. Тело казалось разбитым, но я решила не позволять себе раскисать. Надеюсь, эти процедуры будут не так часты, потому как я планирую прожить ещё довольно долго. А для этого нужно держать своё тело в тонусе. И начать стоит с водных процедур. Я сделала лёгкую зарядку — Шейн всегда настаивал, что тело должно быть хоть мало-мальски тренированным, ибо мало ли что в жизни может произойти, а потом поковыляла в душ. Прохладная вода и лимонный запах геля для душа помогли окончательно прийти в себя. Я стояла под душем долго, наслаждаясь стуком упругих капель по моей коже. В гетто такое удовольствие нечасто можно было себе позволить, потому что вода подавалась строго по часам, да и лимит на семью был довольно скромным, поэтому сильно в душе не разнежиться было. Быстро обмылся и хватит. Теперь же я планировала получить от жизни в этом доме всё, что успею, что смогу урвать. Недолго, но на полную. Натянув одно из белых платьев, висевших в шкафу, я подошла к зеркалу. Влажные волосы светлыми кудрями ниспадали почти до поясницы. Мне захотелось остричь их до самых ушей, как можно короче. Сейчас я их ненавидела. Брат всегда говорил, что если мы не попадём в «Источник», мои волосы помогут нам разбогатеть, что на них клюнет какой-нибудь богатенький жених, и Шейну больше не потребуется работать. После этих шуточек я обычно бросала в брата что под руку попадётся, а он смеялся и дразнил меня кудрявым лотерейным билетом. Что ж, тот ещё лотерейный билет мне попался.