— Наверное, твой отец послал его сделать что-то. — Он в замешательстве и изо всех сил старается это скрыть. А теперь все, что я хочу сделать, это перезвонить Кэлу и разузнать, чем он на самом деле занимается. Он сказал мне, что собирается проработать детали контракта Национальной гвардии Миннесоты. Сказал что-то о государственном финансировании сноса нескольких старых зданий, находящихся в аварийном состоянии, и восстановлении инфраструктуры. Мне эта поездка изначально кажется странной, так как он редко ездит по работе, но он сказал, что есть некоторые тонкости, с которыми им нужно разобраться лично, а не по телефону. Но если бы это было так, Киллиан бы знал. Киллиан участвует в каждой сделке, как и Кэл. А он явно не знает. Я решаю разобраться с Кэлом отдельно, не давая Киллиану знать, что Кэл очевидно держит что-то в секрете от нас обоих. Последнее, что мне нужно, это чтобы Киллиан ухватился за это и использовал как клин между нами, делая из мухи слона из чего-то, что наверняка имеет разумное объяснение. — Наверное. Так ты все еще хочешь оставить это? — я указываю на бумаги, которые он держит в заложниках. Эта чертова ухмылка возвращается. — Ты пытаешься выпроводить меня отсюда, Мелкая? Мои плечи, брови и уголки рта приподнимаются одновременно. — А ты догадливый. Когда он смеется, я не могу не присоединиться к нему. Нарастающее напряжение спадает. В основном. Я решаю, что между нами всегда будет немного неловкости. Из-за того, что когда-то было, но больше нет, и никогда не может быть снова. — Пиво есть? Я напрягаюсь. Он замечает. — Это всего лишь пиво, Маверик. Просто пиво. Я стою в нерешительности. Быть с ним здесь, когда Кэла нет, не очень хорошая идея. Не сейчас. Наверное, никогда. Но, с другой стороны, глупо думать, что в нашей жизни никогда не будет времени, когда мы не будем наедине. Мы должны начать с этим бороться. По-взрослому. Без искушения согрешить. Так что это тест, который я планирую пройти. — Ладно. — Я достаю из холодильника две «Микелоб Ультра» и протягиваю ему одну, осторожно выпуская бутылку, прежде чем его пальцы успевают коснуться моих. Из-за спешки она чуть не падает на пол, но Киллиан вовремя ее ловит. Он ухмыляется, точно зная, что я делаю. Я снова пожимаю плечами и улыбаюсь в ответ. — Можно мне присесть, или нужно выпить и уйти? — дразняще спрашивает он. — Зависит от того, насколько ты хочешь пить, — мягко поддразниваю я. Он не садится. Вместо этого откручивает крышку и подносит бутылку к губам, делая большой глоток. Он наблюдает за мной, и я пытаюсь заставить себя не замечать, как двигается его горло, когда он глотает. Или как мне вдруг становится жарко. Я беру свой напиток и делаю глоток, разрывая зрительный контакт. — Это то, о чем я думаю? — его взгляд блуждает по стойке, где стоит тарелка печенья с орехом макадамия. Это любимое блюдо Кэла. И Киллиана тоже. — Да, сэр. Его глаза вспыхивают. Дерьмо. Неудачный выбор слов. Ясно, что я отстой в тестах. Собравшись с духом, я делаю мысленную пометку воздержаться от повторения этих слов, когда поворачиваюсь. Не сводя глаз с бутылки пива, я протягиваю ему печенье, которое он молча берет. Он ставит тарелку на кухонный стол и хватает одну. Никто из нас не произносит ни слова. Кажется, что это минуты, но, вероятно, всего несколько секунд. — Между нами всегда будет такая неловкость? — нарушает тишину Киллиан. Смирение. Я слышу это. Оно слабое, но есть. Это первый раз, когда он признает, что между нами все кончено, и, хотя я знаю это и даже хочу этого большую часть времени, это больнее, чем я думаю. — Надеюсь, что нет, — с трудом выговариваю я. — Ненавижу это. — Я тоже. Киллиан зажимает печенье зубами и выходит из кухни. Я думаю, что, может быть, он уходит, не попрощавшись, но он идет через гостиную к большому эркеру, который выходит на задний двор и круглое крыльцо. Пока он стоит там, наслаждаясь своим угощением, я не могу удержаться от воспоминания, что фантазировала именно об этом моменте, когда покупала этот дом. Когда увидела это место у окна, куда проникает раннее утреннее солнце и обеспечивает почти полное уединение от наших соседей, я представляла себе Киллиана, читающего мне там. Занимающегося со мной любовью там. Нас, создающих нашего первого ребенка поверх этих толстых подушек. Но этого не произойдет. В глубине души я знала, что этого не случится, когда покупала дом. Киллиан тогда уже был женат на Джилли. Мне кажется, что за полтора года, прошедшие с тех пор, как я впервые вошла в эту парадную дверь, я постарела на целую жизнь. И теперь, увидев там Киллиана, я понимаю, как далеко удалось зайти за последние несколько месяцев, потому что вместо того, чтобы желать, чтобы он был тем, кто исполнит мои фантазии, я теперь думаю о том, чтобы это сделал Кэл. Я делаю еще одну мысленную пометку. Заставить Кэла трахнуть меня именно на том месте, где сейчас стоит Киллиан. Мне нужно стереть его из каждой части меня, включая мои угасающие сны. — Помнишь тот вечер, когда я застал тебя с Робби Римсом? Какого черта? — Как я могла забыть? — и я на самом деле не забыла. Как раз думала об этом меньше часа назад. — Я хотел убить его, — продолжает он, все еще глядя в окно. — За то, что его гребаный рот был на тебе. За то, что прикоснулся к тому, что является моим. — Я не была твоей. — Ненавижу тот факт, что мой голос срывается. — Ты даже сказал это той ночью. Я была слишком молода, помнишь? Он смотрит на меня. Заглядывает в меня. Глубоко внутрь, где я не могу скрыть чувства к нему, которые тщетно пытаюсь спрятать подальше. — Ты была слишком молода. Всегда слишком чертовски молода. Мой рот опускается. — Думаю, мы — классическая романтическая трагедия. — Это звучит так, как будто я принижаю то, что у нас было. Это не так, но я не знаю, что еще сказать. Облизываю губы. Его взгляд следует за этим движением. — Киллиан, — выдыхаю я, внезапно чувствуя себя неуютно оттого, что мы одни. — Это бессмысленно. Что сделано, то сделано. Он поворачивается ко мне, но не приближается. Печенье исчезает. Как и пиво. Словно готовясь к битве, он встает во весь рост и спрашивает меня. — Что, если все это, — он обводит рукой комнату, — можно отменить? Я устала. Так чертовски устала от этого, снова и снова. Это вызывает у меня головокружение и тошноту. У меня подгибаются колени, и я прислоняюсь задом к спинке дивана. Смотрю в пол, изучая истертый паркет под босыми ногами. Он оригинальный. Ему почти сто лет. Потертый, но в хорошем состоянии. Однако его нужно перекрасить. Я поговорю об этом с Кэлом, когда он вернется домой. Я должна сделать это до того, как переехала сюда, но мне не терпелось вырваться из-под отцовского каблука. — Маверик, посмотри на меня. Я отказываюсь повиноваться. Не в этот раз. Мне не следовало впускать его. Давать ему пиво. Нужно сказать ему, чтобы он подавился этой гребаной печенькой. Черт. — А что, если я не хочу, чтобы это было отменено? — Спрашиваю я, не глядя на него. Если бы прямо сейчас мне было дано одно желание, использовала бы я его для этого? Вернулась бы и сделала бы Киллиана своим, стерев все страдания, через которые мы оба прошли? Неужели я предпочту оставить то, что строю вместе с Кэлом, ему? Три месяца назад я бы сказала «да». Однозначно. А сейчас? Этот ответ не так очевиден. — Ты не это имеешь в виду. Я перевожу взгляд на него. — Почему ты женился на Джиллиан? И на этот раз никакого дерьма. Все, что ты когда-либо давал мне — это дерьмовые ответы. Я хочу настоящего. Правду. Ты ее любишь? Всегда любил ее? То, что у нас было — было реальным? На его лице появляется ироничное выражение. Всякий раз, когда я спрашивала его об этом раньше, он оставался совершенно бесстрастным. Как гребаный резной кусок мрамора. Но теперь он действительно позволяет эмоциям просачиваться наружу. — У меня никогда не было ничего более реального, чем то, что происходило с тобой. Ты настолько реальна, насколько это возможно, Маверик. — Тогда почему? — я умоляю. — Почему ты бросил меня? Ради нее, из всех людей? — меня бы убило, если бы я увидела, как он разгуливает с кем-то другим, с кем угодно, но я бы скорее отгрызла себе руку, чем позволила ему быть с ней. Он садится. — Не надо, — рявкаю я. — Не садись. Не устраивайся поудобнее. Не делай ничего, только ответь. Блять. На вопрос. — Который из них? — его рот дергается. Он хочет выкрутиться. Что ж, он этого не получит. У него было более двух с половиной лет на это. — На все. — Он не отвечает. Как и каждый раз раньше. Я уже вижу это в его глазах. Он поднимает конверт, который бросил ранее на каминную полку. Тот немного сминается, когда он сжимает кулак. — Не все так, как кажется, Маверик. Еще больше вонючего бычьего дерьма. Я толкаюсь, чтобы встать и покончить с ним. — Тебе нужно уйти, Шеп. Он прожигает меня глазами. — Я серьезно. Ты думаешь, что хочешь получить ответы, но иногда именно правда уничтожает, Мелкая, а не ложь. Я пытался защитить тебя всю свою жизнь, и это… Мне жаль, что я не смог защитить тебя от этого. — Это ложь. Ты водил меня за нос всю мою жизнь. Держал на своем крючке, пока трахал других женщин, включая мою сестру. Ты сказал, что покончил с моим отцом, но вернулся из Флориды помолвленный и на две ступеньки выше по служебной лестнице. Господи, какой же я была наивной, когда не понимала, что ты делаешь. Ты не мог получить от меня то, что хотел, потому что мой отец не одобрил бы этого, поэтому ты перешел к дочери, которая могла бы это сделать. Его челюсть напрягается вместе с каждым мускулом тела.