— Вы видели лицо этой дивы, когда мы начали игнорировать ее? — сквозь громкий смех спрашивает Питер и усмехается. — Она-таки буквально вся зеленая стала от злости! — Как она злилась, что была для нас буквально невидимкой! — бодро отмечает Даниэль. — В каком бешенстве была эта королева из-за того, что мы отказались подчиняться ее приказам. — О, я думал, она едва ли не покроет нас трехэтажным матом. Ну или поубивает к чертовой матери… — А как она разозлилась, когда мы показали ее сущность! — весело отмечает Терренс. — Не хотела признавать, что она — курица! Ощипанная кудахтающая курица! Все трое смеются чуть громче прежнего, буквально держась за животы. — Точно-точно, вы видели ее лицо? — интересуется Даниэль. — Слушайте, а она случайно не страдала от лишнего веса? — хитро улыбается Терренс. — А то мы могли бы называть ее пончиком! Толстушкой с пухлыми щечками! — Может, и страдала! — предполагает Питер. — Кто его знает! — Не зря же она постоянно жрет свой смузи и смотрит на нас голодными глазами, когда мы с радостью уминаем то, что нам приносит Рэйчел. — Да она, походу, только и делает, что жрет эту шнягу, да салатики! — восклицает Даниэль. — Кстати, я не знал, что курицы могут быть всеядные, — задумчиво говорит Терренс. — Я думал, они питаются только зерном или чем-то вроде. Даниэль и Питер вновь заливаются громким смехом. — Ну наша курочка особенная, — весело отмечает Питер. — Она у нас любит всякую непонятную шнягу. Всякое дерьмо. — Из любого правила есть исключение, — уверенно говорит Даниэль. Парни еще несколько секунд смеются, но затем они немного успокаиваются, а затем быстро прочищает горло. — Ох, парни… — задумчиво произносит Питер. — Я давно так здорово не веселился. — Это точно! — восклицает Даниэль. — Мы уже давно так много не смеялись. — Слышь, да нам давно надо было устроить ей этот бойкот и проучить эту эгоистку! Не зря Рэйчел как-то сказала, что игнор для Марти хуже любого наказания. Видел, как она взбесилась? — Да, только как бы эта принцесса не нажаловалась бы на нас Альберту… Если он узнает, то нам точно сильно достанется, и он настучит нам троим по башке. — Ой, да даже если она и пожалуется на нас, что Альберт нам сделает? — по-доброму усмехается Терренс. — В прошлый раз, когда она настучала на нас за то, что мы ушли с репетиции намного раньше из-за ее невыносимых истерик, он только пальчиком покачал. Мол: «Ай-яй-яй, как нехорошо, ребята!» И все! Больше ничего не случилось! — Ой, да я вообще не боюсь, что она пойдет к нему жаловаться, — махнув рукой, уверенно заявляет Даниэль. — Мне стыдиться нечего, ибо я не делаю никому ничего плохого. — Пф, да мы сами можем поставить эту принцессу голубых кровей на место. Так будет бояться нас, что быстро станет шелковой. Даже рот будет открывать только с нашего разрешения. — Ага, было бы круто однажды устроить ей такую встряску, чтобы она навсегда запомнила, что с нами иметь дело — себе дороже, — загадочно улыбается Питер. — Так давайте это и сделаем! Сегодня мы ей объявили бойкот, а в следующий раз поржем над ней, когда придумаем что-нибудь более интересное. — Точно! — восклицает Питер. — Надо сделать так, чтобы Альберт или ее мамочка с папочкой не смогли ничего сделать. Вот я бы повеселился… — Да мне кажется, что этот человек и сам не очень и жалует эту королеву, — предполагает Терренс. — И определенно избавился бы от нужды работать с ней. — Ты прав. Альберт действительно ее не очень-то и любит. Точнее, он тоже не выносит ее отвратительного характера. — Сами подумайте, если бы она была под его защитой, то мы бы с вами уже давным-давно вылетели из группы быстрее, чем какой-нибудь боксер отправит своего противника в нокаут. — Этот человек работает с ней только из-за того, что ее родители очень богатые люди с кучей связей. К тому же, Альберт — хороший давний друг родителей Марти. — Которых Альберт страшно боится, — добавляет Даниэль. — Однажды он уже пытался отказаться работать с ней и заявил, что выгоняет ее после одного из скандалов. Но тогда родители Марти приперлись в студию и такой шухер здесь устроили, что пару ближайших районов могли услышать, что там происходило. — Точно-точно! Они даже пригрозили ему, что он лишится всего, и что они добьются закрытия его студии, если откажется пиарить их дочь. — Вон Сандерсон и поджал хвостик и продолжает молчать и продвигать нашу несравненную Марти Пэтч и закрывать глаза на все ее выходки. — Неужели они реально такие влиятельные, что Альберт боится их до дрожи в коленях? — удивляется Терренс. — О да! — уверенно кивает Питер. — Уж кого, но этих людей он до смерти боится! Сандерсон не страшится даже конкуренции с более крупными лейблами или сотрудников налоговой службы. Но вот родители мисс Пэтч наводят на него ужас. — Хотя не сказать, что они такие уж и влиятельные, — признается Даниэль. — Просто эти люди работают в бизнес-сфере и знакомы едва ли не с половиной Нью-Йорка и имеют несколько друзей за границей. Но гонора у них, конечно, очень много. К тому же, они довольно капризные и эгоистичные люди. Прямо как их дочурка. — Ага, нам приходилось разговаривать с ними пару раз, когда Пэтч жаловалась, что мы обижали ее. Очень неприятные люди, которые смотрели на нас как на какое-то дерьмо. — Точно! После общения с ними у нас остался неприятный осадок. Но мы с Питом уже давно не обращаем внимания на выходки Марти. Хотя иногда она все-таки выводит нас. В такие моменты мы предпочитаем уходить куда-нибудь, чтобы она немного успокоилась. Или доводим ее так, что она сама сбегает… — Правда делаем это безобидно… — уточняет Питер. — Ну там поржем над ней, спародируем ее или опять же дадим ей знать, что она похожа на ощипанную курочку. — А пока она со слезами на глазах ищет Альберта по всей студии, мы с блондином успевает отдохнуть от ее криков и истерик. — Вижу, вы не очень-то и боитесь ее, — отмечает Терренс. — А чего ее бояться? — удивляется Даниэль. — Эта девчонка — никто! Так же, как и ее родители! Она считает, что все обязаны ей только потому, что у нее есть бабло. Хотя никаких серьезных достижений у нее нет и не будет. — Так что, мы с Дэном не советуем тебе обращать на нее внимание, — спокойно говорит Питер. — Марти — просто избалованная девчонка, которая выросла в богатой семье и никогда не знала нужды считать каждый цент. Родители никогда ей ни в чем не отказывали, особо не ругали ее, не занимались ее воспитанием всерьез и всегда делали все, о чем она попросит. Вот и выросла девочка… А точнее, монстр… — Да я и не обращаю, — слабо пожимает плечами Терренс. — Она меня совершенно не волнует. Я как-нибудь переживу ее маты и оглушительные крики. И вправлю ей мозги, если она совсем обнаглеет. — В любом случае ты молодец, — слегка улыбается Даниэль. — Держишься очень уверенно. И совсем не смутился, когда Альберт в первый раз привел тебя к нам, а Марти начала включила режим самовлюбленной королевы. — Я умею за себя постоять и заткнуть любому рот. Даже если это несносная сопливая девчонка, которая решила, что она — звезда. — Молодец! — восклицает Питер. — Продолжишь в том же духе — Пэтч начнет бояться тебя так же, как Альберт боится ее родителей. — Ага, — слабо кивает Даниэль. — Будет делать все только с твоего позволения. — В любом случае в обиду я себя на дам, — слегка улыбается Терренс. В разговоре на несколько секунд наступает пауза, во время которой парни продолжают молча идти в нужное направление. А затем Даниэль, слегка нахмурившись, повнимательнее присматривается к Терренсу. — Слушай, Терренс, мы давно хотели спросить… — задумчиво говорит Даниэль. — А ты раньше случайно не снимался в фильмах? Лично мне показалось, что я однажды видел тебя в каком-то фильме, который смотрел очень давно. И пытаюсь понять, почему твое лицо кажется мне знакомым. — Ну да, я и правда снимался в фильмах, — слабо пожимает плечами Терренс. — Мы так и поняли, — признается Питер. — Мы подумали, что твое лицо нам знакомо, когда Пэтч заявила, что узнала в тебе Терренса МакКлайфа. — Вообще-то, я и сейчас снимаюсь. Хотя и не так часто, как раньше. — Точняк, вспомнил! — щелкает пальцами руки Даниэль. — Ты же сыграл эпизодическую роль в одном сериале, который я обожал, когда был помладше. Хоть у тебя и было совсем мало экранного времени, я считаю, что твоя роль была очень яркой и запоминающейся. — А что за сериал? — Название я сейчас не смогу вспомнить… Надо поискать в Интернете. Но это точно был сериал про криминальные дела. Ты сыграл роль сына одного из героев, который был убит. — А, точно-точно! — слегка улыбается Терренс. — Я помню! — Мне очень понравилось, как ты показал скорбь по своему отцу. Смотрел и верил тебе. Это было очень сильно. — Ну да, это одна из немногих работ, в которой акцент делался не на внешности, а чувствах и эмоциях моего героя. — Как же тогда звали его? Никак не могу вспомнить… Э-э-э… — По-моему, моего персонажа в том сериале звали Лесли. — Точно, Лесли! Его звали именно так! — Неужели ты так давно смотрел его, раз все напрочь позабыл? — Очень давно! Хотя раньше я буквально взахлеб смотрел его и пытался угадать, кто же был убийцей в каждом эпизоде. — Ну и как? Всех угадал? — Э-э-э… Почти… — А ты слышал что-нибудь про «American Love Affair», который принес мне мировую известность? — О, этот фильм много лет назад пиарили на всех углах! Я слышал о нем, но ни разу не смотрел — только лишь видел некоторые постеры и парочку трейлеров. — А я видел часть того фильма только потому, что одна моя знакомая девчонка сходила с ума по нему и персонажу Терренса, — признается Питер. — Ох, она мне все уши прожужжала об «American Love Affair» и могла часами говорить о том, какой же Мэйсон Хьюстон потрясающий. А сцены, где ты был полуголый, заставляли ее визжать громче, чем маленькая мышка. — Этот персонаж немного похож на меня, — задумчиво говорит Терренс. — Можно сказать, я сыграл самого себя. Хотя я уже давно вырос из него и перестал быть тем мальчишкой, которым был. Сейчас мне хочется играть уже совершенно других, не похожих на себя людей.