— Ничего себе… — приходит в ужас Терренс. — Ее состояние пугает меня. Я сильно переживаю за нее и порой ночами не сплю. Потому что все время думаю о ней и о том, что с ней происходит. — Вы и меня заставляйте нервничать… — Кажется, что еще немного — и она окончательно сломается и… Не дай бог — причинит себе вред. — Господи Иисусе, мистер Кэмерон, не говорите так! — с ужасом во взгляде восклицает Алисия. — Я даже слышать не хочу о том, что моя девочка может что-то с собой сделать. — Лично я нисколько не удивлюсь, если все до этого дойдет, — с грустью во взгляде признается Терренс. — Рингер зашел слишком далеко. — Пожалуйста, не надо говорить такие вещи! Я и так каждый день молюсь Богу о том, чтобы Он помог моей девочке справиться с этим и перестать так издеваться над собой. — Если бы я мог, то взял бы все ее грехи на себя, — признается Фредерик. — Я бы сам платил за все ее ошибки… Что угодно, лишь бы моя внучка была счастлива и здорова. — Ох, я бы и сама предпочла страдать, чем знать, что она не в порядке… — Алисия тяжело вздыхает. — И самое ужасное — я не знаю, что происходит у нее в душе, ибо Ракель практически ничего не рассказывает о том, что чувствует. — Надо же… — резко выдыхает Терренс, обеими руками вцепившись в свои волосы. — У меня просто нет слов… — И самое обидное, моя подруга сказала, что ей придется пройти через много испытаний до того, как она обретет покой в жизни. Она умеет гадать по руке. Вот Ракель как-то дала ей свою руку, и та женщина рассказала ей кое-что о своей судьбе. — И я все больше начинаю ей верить, — признается Фредерик. — Все слова вашей подруги сбываются! — Знайте… — неуверенно произносит Терренс. — Я всегда думал, что раз она столько всего пережила в своей жизни, то ей будет проще. Мол закаленная в боях… Но… То, что происходит сейчас… — Значит, не такая уж закаленная… — тяжело вздыхает Фредерик. — Или Рингер так умело давит на ее слабые места, что она не выдерживает, — добавляет Алисия. — После ваших слов мне стало еще страшнее за нее, — выражает тревогу Терренс. — И боюсь однажды узнать, что либо эта сволочь убила ее, либо она была доведена до такого отчаяния, что сама решилась наложить на себя руки… — Мы с Алисией сильно переживаем за нее… — слабо качает головой Фредерик. — Как я уже сказал, моя внучка не страдала так сильно, когда Саймон впервые оклеветал ее и рассказал ложь всему миру. — Верно… — с грустью во взгляде подтверждает Алисия. — Или же у нее просто не было времени переживать. Ведь она постоянно думала о моих проблемах и была занята желанием помочь мне. — Скорее всего. Если бы не та история с той женщиной, Ракель так и продолжила бы думать о том, что с ней сделал Саймон. — Думаю, это немного помогло ей немного отвлечься на какое-то время… А сейчас о чем ей еще думать? О расставании? О ссоре с лучшей подругой? — Это точно. — О, боже мой, как же все сложно… — Алисия тяжело вздыхает и делает еще пару глотков уже слегка остывшего кофе. — Господи, жила моя девочка спокойной жизнью… — задумчиво говорит Фредерик. — Никого не трогала, занималась своим делом, чувствовала себя очень счастливой… А тут в ее жизнь ворвалась какая-то скотина и устроила в ней такой хаос. — И самое главное — мы до сих пор не знаем, почему он так с ней обращается, — добавляет Алисия. — Что Ракель такого сделала, раз Саймон так ненавидит ее и никак не может оставить ее в покое. — Уж кого, но его я подозревал в последнюю очередь, — устало признается Терренс. — Даже не думал, что Саймон мог распространить те ужасные сплетни. — Верно… — соглашается Фредерик. — Долгое время ты был главным подозреваемым. — Да, конечно, мы не очень верили, что ты мог так поступить, — признается Алисия. — Тем не менее в глубине души у нас были некоторые сомнения. — Я с самого начала был уверен, что она будет подозревать именно меня, — признается Терренс. — И хотел доказать, что это не моих рук дело. Что я тут совершенно не причем. — И ты был уверен, что Ракель тебе поверит? — Нет, не был. Но я понимал, что просто обязан был убедить ее в том, что во всем виноват кто-то другой. Ну а незадолго до моей поездки в Лондон я узнал имя настоящего виновника и еще больше загорелся желанием рассказать Ракель всю правду. — Удивительно, что человек, который видел ее в аэропорту, не стал рассказывать всем, что Ракель улетела в Лондон, — задумчиво отмечает Фредерик. — Да, это и мне показалось удивительным. Я думал, он захочет немедленно рассказать всем, что она сбежала. Но нет. Ничего подобного. — И слава Богу! — восклицает Алисия. — Моей девочке и так было плохо из-за того, что произошло. А если бы ее доставали еще в Лондоне, то я боюсь даже подумать о том, что было бы. — Благо, у нее были вы, — бросает легкую улыбку Терренс. — Вы были рядом с ней все то время. — Только жаль, что она оказалась втянутой в мои проблемы. Ведь я совсем этого не хотела. Хотела, чтобы моя племянница провела у меня в гостях прекрасное время и немного отдохнула. Но ей пришлось разбираться с тем, что со мной происходило. — Однако пока она с этим разбиралась, ситуация улучшилась. — Верно, — слабо кивает Фредерик. — Ситуация действительно начала меняться, а люди поняли, что их одурачили. — К тому же, к ней приехала Наталия. Она провела с ней остаток рождественских каникул и помогла прийти в себя. — Наталия всегда знала о Ракель намного больше, чем кто-либо. Знает то, о чем моя девочка может бояться или стесняться рассказывать мне и Алисии. — Вы правы. Девчонки очень близки и дружны. — Терренс тяжело вздыхает. — Точнее, были близки и дружны… — Да уж, так жалко, что эти девочки поссорились из-за козней Саймона… — задумчиво говорит Фредерик. — Они ведь были так дружны с самого детства. Наталия стала первой подружкой моей внучки. А до этого с ней никто не хотел дружить. Только потому, что я не мог дать ей все, что было у других детей. — Иногда дети бывают очень жестоки, — отмечает Алисия. — Ракель всегда была ко всем дружелюбна, но ее не любили только из-за того, что она не носила хорошую одежду. Все считали ее некрасивой… Хотя это совсем не так. Моя девочка всегда была очень симпатичной, а с каждым годом только больше хорошела. — Да, а какой красавицей она стала к шестнадцати-семнадцати годам! В университете парни буквально шеи себе ломали, оборачиваясь ей вслед. — А Наталия научила ее быть более уверенной в себе и убедила в том, что она не такая страшная, как все говорили. — Она всегда была прекрасной подругой. Даже если она не всегда может хранить секреты, она — потрясающая девочка. — Будущему мужу Наталии крупно повезет, если он выберет ее. — Дай Бог, так и будет. Пока Фредерик и Алисия в этот момент говорят, Терренс не слушает их и думает о чем-то своем. Мужчина вдруг вспоминает те дни, когда все подряд стали замечать, что Ракель выглядит как-то не очень хорошо. И все это невольно заставляет его спросить себя, а не может ли это быть как-то связано с тем, что сейчас происходит с девушкой. Впрочем, Алисия быстро замечает, что Терренс вообще не слушает ее и Фредерика, и переводит на него свой взгляд. — Терренс, ты слушаешь нас? — спрашивает Алисия. — Или опять о чем-то задумался? — Да-да, я вас внимательно слушаю… — задумчиво отвечает Терренс. — Просто я тут кое-что вспомнил… Про Ракель. — Что именно? — интересуется Фредерик. — Не знаю, в курсе вы или нет, но несколько недель назад, когда мы еще даже не думали о Саймоне, все стали замечать, что Ракель не очень хорошо выглядит. И я тоже видел, что она выглядела измотанной. — И с чем это было связано? — С работой. Когда Ракель удалось восстановить свое доброе имя с помощью своих друзей, она начала работать как проклятая, чтобы люди никогда не вспоминали о том скандале. Так происходило на протяжении долгого времени. И была так рада, когда ее карьера снова пошла в гору, что совсем забыла о себе. — Значит, она уже тогда извела себя, — заключает Алисия. — А то, что происходит сейчас, только больше усугубило ситуацию? — Ракель всегда категорически отрицала, что выглядит неважно. Думала, что с ней все нормально. Хотя в какой-то момент все подряд начали намекать ей на необходимость остановиться: от служанок и подружек до незнакомых людей. — Переработалась? — слегка хмурится Фредерик. — Что-то вроде того. — Но ведь у нее должны были быть выходные. — Да не было у нее выходных! Она целыми днями находилась на съемках. Могла съездить в несколько мест только за сутки. — Так получается, что ты вообще не видел ее? — Это так, — уверенно кивает Терренс. — Я видел ее очень редко, буквально пару часов в день. Да и Ракель так увлеклась работой, что совсем забыла обо мне. Она будто избегала моего общества! Как будто я стал ей противен. Как будто раздражал ее… — А ведь моя подруга предупреждала Ракель, что она должна пересмотреть свое отношение к работе, — признается Алисия. — Говорила ей, что если моя племянница так и будет одержима карьерой, то это приведет к печальным последствиям. Но видно, что эта девочка не прислушалась к ней. — Или не очень хотела что-то менять. — Похоже на то, — соглашается Фредерик. — Ракель никогда не была заинтересована в семье. Никогда не стремилась к семейной жизни и каким-то романтическим отношениям. Если бы не ты, то она так и продолжила бы работать. — Иногда я чувствовал себя одиноко, — с грустью во взгляде признается Терренс. — Было обидно, что она не хотела замечать меня и отказывалась проводить со мной время. Я неоднократно предлагал ей куда-то сходить или провести время дома, но Ракель постоянно находила причины отказаться. Каждый раз, когда я хотел поделиться с ней какими-то своими чувствами, переживаниями или новостями, она находила любые отмазки для того, чтобы уйти и не слушать меня. — Неужели она и правда встречалась с тобой только для того, чтобы мы перестали говорить с ней о свадьбе? — задается вопросом Алисия. — Ее безразличие все больше заставляло меня думать, что я ей не нужен. И… Я начал жалеть, что предложил ей встречаться. Жалеть, что я решил добиваться ее внимания. Что поехал ради нее в Лондон. Что потратил на ее столько времени. С каждым днем я все больше хотел с этим покончить и забыть о том, что нас вообще когда-то что-то связывало. — Господи, почему моя внучка такая? — недоумевает Фредерик. — Ведь я же правильно ее воспитывал! Всегда говорил ей, что главное для женщины — иметь мужа и детей. Учил ее всему, что она должна уметь. Я был уверен, что она посвятит свою жизнь семье и будет счастлива. Откуда эта одержимость работой? Откуда это нежелание быть хорошей девушкой? Нежелание готовиться к роли жены и матери? Почему она так себя вела?