— Вот тут я осознал себя, — он жестом указал на сборочную платформу. — Давно это было? — Двести один год назад. Мой источник питания истощился. При переходе на резерв автоматически сработала активация основных систем. Я должен был исправить ситуацию. Захар заметил, что его спутник равнодушно окатил сканирующим излучением окружающую обстановку. Он наверняка заметил останки, но не высказал ни тени эмоций. Похоже, для него они выглядели обыденностью. «Надо ему сказать». — Роб, а как ты выбрался? — все еще сомневаясь в принятом решении спросил Захар. — Через пробоину в своде. Мне требовалось найти новый источник энергии. — И ты ничего не помнишь до момента аварийного включения? — Нет. — А на останки обратил внимание? — Конечно. Эти люди погибли больше полутора тысяч лет назад. В подземельях иногда попадаются такие места. — Держи, — Прилепин протянул Робу нанокомп. — Зачем мне кибстек? — Спрячь его под броней и всегда носи при себе. Он — источник сигнала, ограничивающего свободу твоего передвижения. — Подожди… — Роб с визгом поврежденного привода повернул голову, словно увидел окружающую обстановку в совершенно новом для себя свете. — Ты хочешь сказать, что это… — Твои создатели. Эти люди тебя спроектировали и собрали. — Но я ничего не знаю о них! Не помню! Это нелепо! — Так бывает. Тебя не смогли или не успели включить. Вряд ли мы узнаем истинную причину. — Но у меня не было дефектов, либо сбоев на момент активации! Все детали находились на своих местах. Ядро системы было полностью функционально! — А нейросети чисты? — Да. Это о чем-то говорит? — Конечно. Нейросети невозможно запрограммировать. Их нужно либо обучить заранее, либо они сами выработают «жизненный опыт», накапливая и осмысляя данные об окружающем. Так вот, тебя «обучить» не успели. Потому и не включили. — В твоих словах есть смысл, — согласился Роб. — Поначалу мной руководили лишь программы и насущные потребности. Я искал источники энергии. Затем произошло внезапное усложнение бытия. Я… Я чувствовал неудовлетворенность, даже бессмысленность своего существования. Мне хотелось общения, но тут даже поговорить не с кем. Я пытался уйти из подземелий, но не мог. В какой-то момент отказывала кинематика. — Теперь сможешь, — Прилепин дружески похлопал его по плечевому кожуху. — Носи кибстек при себе и не пытайся его взломать. — То есть, обладая нанокомпом, я всегда буду находится в центре свободы перемещения? Захар кивнул. — Рано или поздно источник питания кибстека окончательно истощится, и он отключится. До этого момента я бы не советовал тебе вносить радикальные изменения в собственную конструкцию, — запрет такого действия может быть предусмотрен. — Спасибо, Захар. Теперь мне многое понятно… Удивительно. Роб был сконструирован в качестве боевой машины, но предоставленный сам себе, развиваясь словно ребенок, постигающий мир, он сформировался неагрессивным, любознательным, способным мечтать. — Пойдем. — Разве мы не должны что-то сделать для них? — Роб взглянул на человеческие останки. — Замуруем вход. И заварим дыру в потолке. Так их никто не потревожит. * * * — Ну, вот, готово, — Роб втянул в корпус сварочный манипулятор. — Захар, я теперь по-настоящему свободен? Могу пойти куда захочу? — Безусловно, — машинально ответил Прилепин. Его одолевали совсем другие мысли. Вокруг — лишь хаос разрушений. Встрепенувшиеся было надежды снова угасли. Серверная, куда он стремился попасть, была уничтожена в ходе недавнего боя. Теперь информацию с дисков не проверишь. Крути не крути, а сделка с Арчибальдом остается в силе. Только ИскИн способен провести мнемотехнические операции, которые сделают расширитель сознания полнофункциональным… Роб некоторое время терпеливо молчал, затем осторожно спросил: — Ты выглядишь расстроенным. Почему? — Особых поводов для оптимизма, к сожалению, нет, — вздохнул Захар. — Расскажешь, в чем дело? Прилепин пожал плечами: — Понимаешь, человеку недостаточно простой свободы выбора. В дополнение к свободе воли еще нужны возможности — технические и материальные. А у меня их нет. В отличие от машин я не могу ждать веками, пока «подвернется случай». Вот и приходится постоянно жить в крайностях… — Я плохо тебя понимаю. Захар не знал, как передать искусственному интеллекту, делающему первые шаги в саморазвитии, сложность некоторых жизненных ситуаций, но подсознательно ему хотелось выговориться. Поэтому, слово за слово, он выложил Робу свою историю. Тот некоторое время молчал, что-то обдумывая, и вдруг спросил: — А чем ты готов рискнуть ради мечты? — Всем. Я и так забрался в самое пекло. А что, есть идеи? — Угу. Мне всегда было любопытно, что скрывается за границей моих возможностей. Пойти туда не получалось и я сканировал неведомое. Двумя уровнями ниже есть еще один сектор нейрокибернетики. Он обесточен, но не разрушен. Захар вскинул взгляд. — А охранные системы? — Штурмовые сервы. Они там обитают. — Сбойные? — Насколько я понял, вы называете такие машины «одичавшими». Они контролируют территорию и немногие сохранившиеся источники энергии. В силу узкой специализации, свобода им не нужна. — Незаметно проскользнуть не сможем? — Нет. Их десятка полтора, не меньше. — Объединены в сеть? — Каждый сам по себе. Но стычка с любым из них привлечет внимание остальных. От нечего делать я подолгу наблюдал за сигнатурами. Сервы охотятся друг на друга, в основном ради запасных частей и блоков питания. Не знаю, как они отреагируют на появление человека. — Агрессивно, тут и гадать нечего. Сам ведь видел, — создавшие тебя люди погибли, защищаясь от подобных машин. — Рискнем? — предложил Роб. — Я — да. А тебе-то зачем? — Просто за компанию. Мне все равно куда идти, лишь бы познавать новое. Обитающие внизу боевые механизмы не наделены искусственным интеллектом. Они деструктивны по своей сути. От них никакого толка. — От помощи не откажусь, — ответил Захар. — Но тебя надо подлатать. — Это не проблема. Вокруг полно запасных частей, — ответил Роб. * * * Бункерная зона древнего научно-производственного комплекса Земного Альянса. Несколько часов спустя… По мере спуска разрушения действительно пошли на убыль, а вскоре перестали встречаться вообще.