– Дня через два-три она получит большой букет роз с запиской от Орландо. – И что будет в этой записке? – спросила Мария. – Знаете, возможны варианты. Мария вскочила и прервала меня, прикрыв ладонью мой рот. Она уселась верхом мне на колени, обхватила ладонями мое лицо и покрыла его пятьюдесятью поцелуями. То есть их было порядка пятидесяти. Мария лежала голая, с привязанными к кровати щиколотками и запястьями. Так получилось. Мы сделали это осторожно, не обменявшись ни словом. До этого было соскользнувшее на пол черное платье, изящная фигурка с вызывающе выгнутой спиной, упавшие вдоль тела руки; потом она сложила их за спиной и подтянула к самым лопаткам, как будто преподнося себя в дар. Ее глаза сверкали, разжигая мой взгляд и словно заслоняя своим сиянием ее наготу. Наверное, поэтому мои руки не спешили прикоснуться к ее телу. Но наконец они заскользили по изгибам бедер, легли на ягодицы, обхватив их и порой с силой сжимая, увлеченные желанием поиграть и просто желанием. Когда она легла на кровать, ее руки сами собой вытянулись вверх, к металлическим перекладинам изголовья. Сначала одна рука, потом другая. Мой ремень и ее шелковый платок, привязанные к дальним углам, закрепили ее раскинутые руки так, как она мне указала. Мы не отрываясь смотрели друг на друга. Я гладил ее лодыжки, и она знаком дала мне понять, что их тоже пора привязать. Я обмотал их шнурами от штор и закрепил концы на ножках кровати так, чтобы ноги были расставлены как можно шире. В ее взгляде я видел доверие и беспомощность, но еще и легкое, едва заметное облачко страха, оно было почти неуловимо и очень мне нравилось. – Ты ведь не сделаешь мне больно, правда, Гаспар? Я сделал вид, будто сомневаюсь, и не стал ей отвечать, чтоб не испортить наслаждение от сочетания ощущений. Пошевелив руками и ногами, она проверила, насколько прочно я ее связал. Мои пальцы заскользили по ней, по ее животу, по влажным розовым складкам вульвы. Она закинула голову, и беззвучная мольба, словно крик, исказила ее лицо. Больно. О чем ты? Я хотел для нее только самого прекрасного. XV Автобус отошел в восемь сорок пять от автовокзала Портоначчо и оставил позади северные пригороды Рима. Он был на три четверти пуст. В салоне из скверных динамиков звучала эстрадная музыка, и поначалу нас это развлекало, но вскоре изрядно утомило. Мы рассеянно осматривали пейзажи за грязноватым окном, к которому я прижимался лбом. Мария прислонилась головой к моему плечу и положила руку мне на живот. Мы все время моргали от слишком яркого света и оттого, что не успели выспаться. Довольно скоро на горизонте стали вырисовываться плавные синусоиды, потом они заслонили собой большие пространства неба. Еще немного, и нас окружили горы. Приземистые, округлые, но с обрывистыми склонами, голыми выветренными вершинами и зелеными лесистыми склонами. – Настоящий рай для затворников, – с улыбкой заметил я, покосившись на Марию. Она промолчала, потом тихо проговорила: – Для анахоретов. Пожала плечами и вздохнула. – Ты меня раздражаешь, – сказал я. – Чем? Анахоретами? – Анахоретами и всем прочим. Камю, анаграммами… и так далее. Не говоря уж о шахматах. Тебя невозможно загнать в тупик. – Наоборот, очень легко. – Да, так обычно говорят ученые. – Вспомни лучше свою теорему Ферма. – Эээ… – Но это же не страшно? – нежно промурлыкала она, немного помолчав. – Не очень. Ее рука ласково гладила мой живот. Дорога бежала по склону горы, тесно прижавшись к нему. – Мария, я все думаю. Шахматные партии, которые были сыграны так давно. А потом ты нашла их здесь, в горах. Она немного помолчала. – Как ни крути, в этой истории все выглядит неправдоподобно. С самой первой минуты. Начиная с того, где они были сыграны и что в том месте происходило. То, что они нашлись здесь, – пожалуй, наименее фантастичное событие из всех. – Это как посмотреть, – сказал я. Мы прибыли в Сульмону в одиннадцать ноль-ноль, точно по расписанию. Мария на секунду остановилась перед автобусной станцией и показала мне рукой, где находится деревня Пачентро. Оттуда была хорошо видна группа маленьких домиков, прилепившихся к склону, чуть ниже вершины большой горы, которая напоминала спину гигантского кита. – Поедем на такси, – сказала Мария. – Если я правильно помню, мы будем на месте минут через пятнадцать. Церковь Мадонны-деи-Монти стояла поодаль от деревни, на несколько сотен метров ниже, в тугой петле из двух дорог, в конце концов сливавшихся в одну. Водитель высадил нас на стоянке для туристов, и мы пошли вниз прогулочным шагом, любуясь видами. Солнце лилось на нас сплошным потоком, и нам пришлось снять легкие куртки и нести их в руках. Сделав несколько шагов, мы развеселились, глядя друг на друга и на то, как мы радостно и беззаботно шагаем вперед. Церковь была до того неказиста, что, если бы не крест на крыше, ее можно было бы принять за обычный толстостенный дом с редкими окнами и не самыми удачными пропорциями. Ниже по склону, метрах в двадцати, стоял крошечный каменный домик с маленьким садом, спускавшимся по склону террасами, на которых росли три высоких хвойных дерева, кажется, черные сосны, но это не точно. Два окна, слева и справа от лакированной деревянной двери, были забраны решетками. – Это здесь, – объявила Мария. Мы неспешно поднялись по ступенькам, ведущим ко входу. Мария набрала в грудь побольше воздуха, приподняла дверной молоток, отпустила его, и он стукнул о металлическую пластинку. Изнутри послышались какие-то слова, но мы не сумели их разобрать. В нерешительности переглянулись. Мария опять постучала в дверь. – Открыто, – послышался более твердый и громкий голос. Мы толкнули дверь. Отшельник сидел прямо напротив нас, в глубине маленькой комнаты, съежившись в продавленном кожаном кресле, он запрокинул голову, прищурился, наморщил лоб и напряженно пытался нас рассмотреть. Жиденькие седые пряди свисали вдоль щек до самой груди. – Что такое? – растерянно спросил он. Мария шагнула к нему. Я остался стоять позади нее. – Здравствуйте, Витторио. Я Мария. Вы меня помните? Мария, внучка Симона Паппа. Я была у вас год с лишним назад. – Мария? Отшельник всего лишь прошептал ее имя, но его лицо засияло. – Мария, – повторил он. – Значит, ты приехала. Подойди, Мария. Он протянул к ней руки: – Ты принесла мне великую радость. Иди сюда, мне нужно убедиться, что это и вправду ты. Глаза мне уже не помощники. Мария метнулась к нему, наклонилась. Он сжал ее лицо в ладонях, стал гладить щеки, виски, волосы. – Да, это действительно ты, – вздохнул Витторио.