– Отвезем, отвезем… Раз обещали… – И ведьма засмеялась, закаркала. – Сейчас и отправимся… Открывай окно! Тося придвинула стул, с трудом забралась на него, распахнула створки высокого окна и встала на подоконник. Далеко внизу шуршали машины, впереди темнела широкая река. Небо было закрыто сизыми облаками, словно вороньими крыльями. – Лети, Ина! Облака на мгновение разошлись, и в лунном свете блеснул белым золотом крест на мачте каменного корабля. Тося… Тося… Неужели ты больше не увидишь этот город, реку, кладбище с могилой матери и бабы Нюры?.. Тоска и страх сжали сердце. Как прекрасен город, как чудесна река, и облака не сизые, а сиреневые… Я хочу вечно смотреть на них… Нога ее соскользнула с карниза, сердце замерло, и она взлетела. Рядом каркала, смеялась ворона. – Не смотри назад, Ина! Летим отсюда! Забудь обо всссем… Две большие вороны поднимались все выше, поворачивая к югу, и скоро исчезли в сизых облаках. На набережной встали машины. Люди выходили, качали головами, тихо переговаривались. Кто-то звонил по телефону. Седой человек протиснулся сквозь толпу. – Позвольте, я врач. Он опустился на колени над маленьким телом, пощупал неловко заломленную костлявую руку и худую шею. – Скорая уже едет, – сказали ему. – Будут через минуту. Человек встал, вытер руки платком. – Торопиться больше некуда… Глава 51. Павел и Лиза В Гнездо пришла осень и начала потихоньку красить его в свои цвета. Зелень кленов помечена желтым и красным, туман клубится по бурой траве, ноготки почернели. Стихли из окон крики. Обитатели Гнезда смотрят вверх, на тяжелые дождевые облака, и думают каждый о своей сказке. День угасает все быстрее, и утешительница ночь все раньше приходит вместе с таблетками снотворного. Лиза сидела одна в своем кабинете, когда без стука открылась дверь. Капитан Лугин молча прошел к столу, опустился в кресло для пациентов. Взглянул в окно, на клены и темнеющие облака. – Не здороваетесь… не хотите желать мне здоровья? – усмехнувшись, спросила Лиза. – Конечно, я желаю вам здоровья, Елизавета Юрьевна. Просто мне показалось, что мы не расставались. – Да, я тоже минуту назад думала… что вы сейчас придете. – Следствие закончено. Против вас не будет возбуждено дела. – Нашли убийц? – Вы это отлично знаете. Один уже находится в следственном изоляторе. Вашего… знакомого мы разыскиваем и, рано или поздно, найдем. Павел начинал раздражаться. Когда он шел сюда, то чувствовал странную радость. Бледность ее лица, припухшие, как у обиженного ребенка, губы, синие тени под глазами вызвали желание погладить ее по голове, ободрить хорошими словами. Но низкий спокойный голос прогнал жалость. – Вы так и не поняли, что Лера не убивал ту женщину и ребенка… И глупый вор тем более. – Тот, как вы его называете, глупый вор уже во всем признался. – И вы ему верите? – Понимаю, вам хочется верить своему… – Павел хмыкнул, – другу. Но все факты подтверждают их вину. И я сюда пришел не для того, чтобы это обсуждать. – Вы пришли именно поэтому. Вы отлично знаете, что тот вор может лгать. Возможно, ему хорошо заплатили, и деньги будут ждать его по возвращении из тюрьмы. Да, я верю тому, что успел рассказать Лера. Я его очень хорошо знаю. Он ударил ее, она упала. Когда они оттуда уходили, и Ольга, и оба мальчика были живы. – И поэтому он пытался его найти и убить? Как свидетеля? – Конечно, нет. Он хотел его кому-то отдать. Но понял, что дом окружен и с ребенком ему не уйти. – Ваши фантазии занимательны. Но суд вряд ли так художественно подойдет к делу, как вы. Суд вынесет приговор на основании не сказок, а реальности. – Что такое реальность? У каждого она своя. – Этот стакан – реальность. Ваша рука – реальность. Жуткое чучело совы – реальность. – А вороны? С красными когтями? Ах, капитан… У вас крепкие нервы, но дрогнули губы… Вы их тоже видели, правда? – Я был пьян, пьян в стельку! Выпил залпом бутылку коньяка, как ваша пациентка! Могли любые черти привидеться! – он процедил эти слова и покраснел. Лиза засмеялась. Какие белые у нее зубы. Она совсем девчонка… а грудь… идиот, куда ты смотришь… – Я так и думала. Они к вам тоже прилетали. И к Гуле, и к моей бедной Фанечке. И ко мне. Думаю, и ко многим другим. Возможно, общий психоз – такое бывало во все времена. – Ну и черт с ними! Психоз не реальность. Это болезнь, нарушение работы мозга. – Наука до сих пор не знает, как из нейронов получаются мысли. И вообще, никто не знает, что такое сознание. Я сказала – возможно, это психоз. Возможно, но точно мы знать не можем. – Ты совсем сбрендила в этой психушке… Привидений не бывает. Наука давно это доказала. – Тебя слишком односторонне учили в школе и университете. Не объяснили, что в науке нет ничего, кроме гипотез. Если взглянешь на самые первые основания любой науки, согласишься, что мы вынуждены что-то принимать просто на веру, как аксиому. Различие между аксиомой и заповедью – чисто стилистическое. Он встал, придвинул кресло ближе к ней, потом еще ближе, сел и, стараясь иронично улыбаться, спросил, понизив голос: – И кто же эти вороны по-твоему? – Не знаю. Можно придумать много объяснений. Они предлагали тебе вернуться «Домой»? – Да. – Убить ребенка для этого? – Да. – И царапины на руках ночью появлялись? – На лбу… Они говорили уже почти шепотом. – Ты… пытался схватить их? – Запустил бутылкой, но она пролетела сквозь ту… ведьму… – Это хорошо. Значит, ты не один из них… Глаза ее вблизи казались черными, в них отражался огонь, хотя в комнате было уже полутемно. – Конечно, я не призрак. Вот, моя рука… она горячее твоей… Она не отняла руки и тихо продолжала: – А что, если это те демоны, которых знали древние? Те, кто желает гибели всех людей. Лжецы, ведущие обманными дорогами. Подумай, если столько тысячелетий люди их видели, боялись их… – Что им в Питере понадобилось? – Может быть, дети… Не будет детей, не будет людей. Может, есть особенно важные дети… Возможно, ты сам был таким ребенком… Или я… Знаешь, я не любила свой город, он мне был чужим, а теперь все время думаю о нем. Он был похож на остров в океане. Там пахло лесом и водой… Она наклонилась к нему, и он ощутил чуть горьковатый легкий запах травы. Так пахнет речной камыш. – Ты похожа на птицу… птицу на берегу реки… – Не знаю, кто я. Иногда я себя боюсь. – А мне иногда кажется, что ты моя сестра… одна, как и я, во всей этой черной бездне… Он почти коснулся ее губ, но она быстро отстранилась и высвободила руки. – Осторожнее, брат. Древние были правы… нельзя оставаться наедине с чужой женой. – Ты больше никому не жена. Глаза ее потухли, лицо стало холодным, надменным.