— С этой крысой⁈- злобно оскалился Костя, но тут же сник: — Не знаю, я в обком съездил, но там ничего мне не подсказали, мол, сам решай вопрос, работай с людьми… А как с ними работать? Она народ баламутит, хочет забастовку объявлять, все обещает зарплату с директора взыскать. — Ну да, у нас народ таких любит, крикунов. — я сочувственно покивал и попытался откусить пряник, но он все еще оставался могучим скальным монолитом: — Кстати, Константин… как тебя по батюшке? — Константин Генрихович… — Так вот, Генрихович, а как ты относишься, если тебе предложат возглавить независимый профсоюз? — Какой независимый? — Костя с подозрением уставился на меня, очевидно, что слово «независимый» в последнее время стало вызывать у него аллергическую реакцию. — Да у меня знакомый в милиции работает, им сейчас по закону профсоюзы создавать разрешили, но все ссут. А вот если бы кто-то это дело организовал, да проявил активность в данном вопросе… А я тебе с юридической точки зрения помогу, ты насчет этой стороны деятельности не волнуйся. — Ну я не знаю…- растерянно протянул Константина: — Ты же понимаешь… — Нет, естественно за деньги, тот же процент будут тебе из зароботка отчислять, как и твои местные работяги. — Мне подумать надо. — буркнул Костя и засобирался восвояси — его кабинет находился на моем этаже, только в противоположной стороне коридора. Я надеялся, что больше никаких волнующих встреч сегодня не будет, но опять ошибся. В кабинет ввалились две тетки лет сорока пяти, в серых выцветших фуфайках, наброшенных на черные застиранные халаты. Громко топая ботинками из чертовой кожи, дамы подошли к столу и уставились на меня. — Нам юрист нужен. — пробасила та, чьи волосы из-под вязанной шапки отливали чернотой вороньего крыла. — Здравствуйте, я вас слушаю. — я убрал со стола факс, который начинал читать уже третий раз: — Присаживайтесь, пожалуйста. Стулья скрипнули, принимая женские тела, после чего наступило молчание. — Я вас слушаю. — с нажимом повторил я. — Вы нам помогать собираетесь, или под директором лежать будете? — заговорила вторая, худощавая, с легкой безуёмной в серых глазах. — Помогать кому? — Профессиональному комитету «Солидарность» — дама шлепнула перед мной книжечку, сшитую черными нитками и отпечатанную на пишущей машинке. На обложке мелькнули слова «Устав» и «Солидарность». — Название сами придумали? — я потянулся за книжкой, не мне ее не дали, очевидно, каждый экземпляр устава был на вес золота. — Сами, а что? — Посуровела сероглазая. — Абсолютно ничего, просто название почему-то знакомое, не могу вспомнить, где слышал. Так чего же вы хотели? — Нам место директор обязан выделить, деньги… Что еще? — тетки переглянулись: — Путевки… Короче, ты нам будешь помогать или под дирика уже лег? — Гражданочки, я за вас всей душой, вот только кто мне деньги платит, тот меня и танцует. Так что работаю я исключительно на директора. Две фурии выскочили из кабинета, чуть не снеся входную дверь с петель, слово «Пидарас» они орали уже на бегу, громко топая своими башмаками. Через минуту в кабинет засунулась озабоченная мордочка Кости: — Ты живой? Что она хотела? — Я так понимаю, одна из этих теток — Хилкова? — Ну да, я же рассказывал. Так что они хотели? — Чтобы тебя с должности скинуть и в твой кабинет вселится. Слышал, как они матерились на тебя? — Это на меня? А я думал… — Но я им отказал, мы же друзья. Кстати, Костя, а когда у вас принятие коллективного договора на этот год было? — У нас в апреле запланировано, числа двадцатого. — Понятно, но ты готовься. Эти тетки сказали, что тебя переизбирать будут. — Спасибо, Паша, за информацию. — голова профком овца скрылась за дверью, а я вновь погрузился в изумительное содержание полученного факса. Очевидно, что соглашение для гостя из солнечного Томска готовил юрист, и хороший юрист. Ну, во всяком случае, он был о себе такого мнения, несомненно, считая меня круглым идиотом. Если обобщить все желания моего, вероятного, покупателя, я должен был взять на себя все риски, пожизненную гарантию и полнейшую ответственность за поставленный товар. Через сорок минут от проекта томских ухарей мало что осталось. Я нажал кнопку и «Протокол согласования разногласий» ушел в печать, матричный принтер разразился длинными пулеметными очередями, после чего выплюнул листок, который я успел подхватить в самый последний момент. Вечером необходимо будет заехать в салон, оттуда отправить мой ответ в Томск — светить завод, как связанный со мной объект я не хотел, да и любопытная начальница канцелярии обязательно прочитает документ, прежде чем отправит его адресату. Сегодня в салоне вместо Алексея сидела Инна. Я проверил тетрадку, куда продавцы записывали поступление денежных средств в кассу, после чего попытался отправить мои возражения к договору на телефонный номер в Томске, но абонент был, как говорится, «вне зоны действия сети». Решив, что на другом конце провода случились какие-то неполадки, я отложил документ в папку для рабочих бумаг, решив, что документ отправлю завтра. Добросив девушку до РОВД, где ее ждал Руслан, я помчался домой, где меня ждали пес и Лена, а также спокойный, почти семейный вечер. Следующие утро принесло в Город настоящее весеннее тепло и мощное таянье снега. Дворники машины с потоками грязной воды, хлещущей из-под колес движущихся рядом машин, не справлялись, бессильно и суетливо шоркая по грязному лобовому стеклу, асфальт мгновенно покрылся слоем жидкой грязи. Стоянка у завода расползлась жидкой глиной, так что до бетонного крылья я добирался гигантскими прыжками, поэтому, на свой этаж я взобрался весь мокрый и злой, хотел уже рвануть дверь своего кабинета на себя, когда взгляд упал на верхнюю часть дверного полотна — моя метка, маленькая щепочка от спички, с двери пропала, значит со вчерашнего вечера в кабинет кто-то входил. Я затоптался в нерешительности на пороге, после чего дошел до рабочего места моего нового совета. Председатель профсоюзного комитета сидел за рабочим столом и с самым мрачным выражением лица пил чай. — Здорово, Костя! Что такой недовольный? Случилось что? — преувеличено весело завопил я. — Привет. — профкомовец мазнул по мне отстраненным взглядом: — Случилось. Сегодня у меня актив с утра собирался, доложили, что Хилкова на следующей неделе собирается то ли забастовку начинать, то ли еще что. Короче, всем обещает деньги с директора выбить, за все шесть месяцев. Ну и народ к ней побежал, мне уже двадцать заявлений о выходе из профсоюза с утра принесли… — Понятно. Слушай, Костя, пойдем до моего кабинета дойдем, надо мне при свидетелях его осмотреть… — Зачем? — с профорга мгновенно слетела вся его меланхолия. — Понимаешь, мне кажется, что в кабинет кто-то, в мое отсутствие, заходил. Боюсь, чтобы не подбросили чего-нибудь… — Так это уборщица с утра прибегала, полы мыла. — сразу же поскучнел председатель профкома: — Она сегодня днем прийти не сможет, вот, с раннего утра прибежала. — Да? — моя, орущая в глубине души, паранойя чуть-чуть утихла: — Ты точно видел? — Точно, точно. — профкомовец снова уткнулся в стакан: — Она и у меня помыла. Только закончила, как народ набежал… Хозяин кабинета грустно махнул рукой на черные следы рабочих ботинок, покрывавшую середину кабинета. Успокоенный я пришел на рабочее место, не успел повесить верхнюю одежду в шкаф. Как зазвонил телефон. — Павел Николаевич! — строгим голосом начальника канцелярии обратилась ко мне трубка: — Григорий Андреевич уже полтора часа вас разыскивает. — Надежда Константиновна, как же так? Какие полтора часа? Я же с девяти работаю, а сейчас только пять минут десятого! — Я ничего не знаю, директор работает с половины восьмого, и все время вас разыскивал. — отрезала строгая женщина и положила трубку. В кабинет генерального я входил осторожно, ожидая любой пакости. — Сегодня, после совещания с начальниками цехов, на столе, за бумагами, обнаружил. — директор показал мне кассету МК60, после чего засунул ее в музыкальный центр. Ожидаемо из динамиков послышался наш разговор с юристом в кафе «Затейница». — Что и требовалось доказать. Скорее всего воруют под руководством одного из цеховых начальников, а мой предшественник их прикрывал с юридической стороны за долю малую. А может и не один начальник…- я впал в глубокую задумчивость. — У меня пять цехов, три склада и десяток участков вне территории области. — директор задумчиво постучал пальцами по полированной поверхности стола: — Что предлагаешь? — Я? — Ну а кто? Тебя же этому должны были учить? — Ну, моя работа, как бы маленько другая, не экономическая преступность… — Хорошо. Тогда найди того, кто разберется! — Я вам завтра ответ дам, хорошо? — Завтра? Меня устраивает. — директор что-то записал в свой ежедневник: — Тогда до завтра. — У нас еще один момент, Григорий Андреевич, важный мне кажется, назрел. — я остался сидеть на стуле, показывая, что никуда уходить не собираюсь. — Говори. — На предприятии какие-то брожения нехорошие идут в отношении профкома. Хилкова… Слышали про такую? Она вчера ко мне заходила, требовала, чтобы я им помогал против вас, а сегодня Костя из профкома пожаловался, что она грозится до подписания коллективного договора с вас долги по зарплате все выбить и существующий профком разогнать. Ну и, как результат… — Подожди! — директор поднял телефонную трубку: — Надежда, председателя профкома ко мне пригласи, пожалуйста, я его жду.