Костя прибежал через три минуты, подозрительно зыркнул на меня недобрым взглядом и по приглашающему жесту директора, плюхнулся на стул. — Константин Генрихович, здравствуй. — директор через стол протянул профоргу руку: — А ты что мне не рассказал, что за дела у тебя творятся в профсоюзе? И заместитель твой, старый хрен, ушел на больничный молчком, и тоже не доложил, как будто, так и надо. С чем он у тебя там болеет? Руку об биллиардный мяч ушиб? Ладно, это твой сотрудник, и твое дело. Ты про подготовку к продлению коллективного договора мне лучше расскажи, все у тебя готово? Рабочие что предлагают? Костя, потея и волнуясь, стал сбивчиво, перескакивая с одного на другое, рассказывать о обидах, что чинит ему активная обмотчица со своим независимым профсоюзом из трех подружек… — Погоди, Константин Генрихович… — директор властным жестом велел профоргу замолчать и поднял трубку: — Светлана Владимировна, привет. Можешь мне сказать, сколько в нашу бухгалтерию поступило заявлений о выходе из профсоюза? Да? И сколько? Перезвони мне пожалуйста, я у телефона жду. Пару минут мы просидели в тишине. Костя рассматривал трещины на паркете, я рисовал лошадку на странице ежедневника, а директор смотрел в окно, наверное, мечтая выкинуть из него всех надоед-посетителей, которые приносят в этот кабинет только одни проблемы. Звонок телефона раздался ожидаемо- неожиданно и все присутствующие облегченно вздохнули. Директор молча выслушал, что прочирикала ему в трубку заместитель главного бухгалтера, промолвив лишь «Спасибо» в конце разговора. — Константин Генрихович, а почему ты мне не сказал, что у тебя за две недели из профсоюза сто семь человек вышло? — Что сто семь — я не знал…- пролепетал Костя, не отрывая взгляда от паркета. — А то, что сорок восемь человек написали заявление, чтобы у них один процент заработка перечисляли на счет профсоюзной организации «Солидарность», ты тоже не знал? Профорг в испуге вскинул взгляд на директора — то, что он терял деньги было плохо, но то, что деньги доставались его врагу, было вдвойне хуже. — И что… — пересохшими губами просипел Костя: — перечисляют? — Пока нет, у той дамы какие-то проблемы с регистрацией, расчетный счет она открыть не может. Но ты не успокаивайся, она женщина пробивная, рано или поздно откроет счет, а бухгалтерия обязана деньги будет перечислить. Костя опустил голову, вновь обратившись к созерцанию плашек паркета. — Короче! — твердая ладонь генерального с силой ударила по столу: — Константин Генрихович, коллективный договор подписывать я буду подписывать с кем-то из вас, с тобой, или с Хилковой, мне все равно, но с одним. Мне этот балаган с профсоюзами на предприятии не нужен. Так-что иди и думай, что ты будешь делать. У тебя времени…- директор открыл ежедневник: — Ровно две недели. Все, иди, работай. — Павел. — директор вперил в меня тяжелый взгляд: — Мне эта дура Хилкова тут на хрен не нужна. Ты меня понял? Константину помоги. Надо сделать так, чтобы никакой бузы на предприятии с этим независимым профсоюзом не было. Я тебя очень прошу. — Будет сделано, Григорий Андреевич, приложу все усилия. — бодро отрапортовал я, помня, сколько мне обещал платить этот человек, и, по мановению директорской руки, промаршировал на выход. — Ты, Константин Генрихович, не обижайся! — я ворвался в кабинет профкома: — Я тебя подставить не хотел. Просто, к слову, рассказал директору, как ко мне вчера Хилкова заходила и требовала, чтобы я ей против директора помог, ну а дальше ты уже знаешь… — Да! — Костя в безнадежной тоске махнул рукой и снова уставился в окно. — Да не грузись ты так. Тем более, что мы теперь в одной лодке. Мне шеф сказал, чтоб я тебе помог, и приложил для этого все силы. Так что, если мы с тобой не решим поставленную задачу, для меня тоже наступят грустные последствия. Так что, давай, начинаем морщить лоб и думать, что мы будем делать. — А что делать? — окрысился Константин: — У меня ни хрена нет… — Так, угомонись и садись писать. — я уселся на стул и требовательно уставился на профсоюзного лидера: — Во-первых, нам нужна информацию. У тебя же актив в каждом цехе есть. Тебе в первую очередь необходимо обзвонить всех и дать задание, выяснить, что Хилкова собирается делать в ближайшие дни, чем она людей конкретно, кроме лозунгов, заманивает. Как какая информация появится, сразу зови меня, будем дальше думать. Все, не сиди, начинай работать. — я махнул рукой и вышел из профкома. В моем кабинете разрывался тревожными трелями телефонный аппарат. — Извини, что звоню. — из микрофона донесся голос Лены: — Ты меня просил к телефону не подходил, но на него позвонили раз двести. Какая-то женщина звонила, сказала, что ты должен завтра в областное управление приехать, к двум часам дня, с паспортом. Я сильно плохо сделала, что на звонки ответила? — Не страшно, ответила и ответила, не бери в голову. Спасибо тебе. — я опустил трубку на рычаг и криво ухмыльнулся. Видимо, завтра заканчивается моя милицейская биография. Глава 24 Глава двадцать четвертая. Подарок от Хурала. Март одна тысяча девятьсот девяносто второго года. — Разрешите? — я постучал в кабинет генерального и, дождавшись приглашающего кивка головы, аккуратно подтолкнул вперед жавшегося позади меня председателя профсоюзного комитета, старательно закрыл за нами двойные двери в кабинет. — Здравствуйте. — я коротко поклонился присутствующим. Радом с директором завода сидела и иронично смотрела на нас стройная женщина лет тридцати пяти, облаченная в черный костюм с мини юбкой и меховым и желтым воротником. Светло-русые прямые волосы падали на спину до середины лопаток, холеные руки с маникюром венозного цвета лежали на раскрытом ежедневнике в дорогой, кожаной обложке. — Знакомься, Лена! — генеральный кивнул на меня: — Наш новый юрист, Громов Павел Николаевич, из фирмы «Незимида», я тебе о нем рассказывал. А это наш главный бухгалтер Князева Елена Анатольевна. — Очередной юрист? — с язвительной улыбочкой посмотрела на меня главбух и тут же закашлялась, прикрыв кулачком рот. — Извините, после простуды еще не отошла. — Елена Анатольевна улыбаясь открыла ежедневник. — Ну что, орлы? Что вы мне расскажите? Присаживайтесь, кстати. — директор явно пребывал в хорошем настроении и даже позволил себе скупо улыбнутся. — Костя, давай, повтори. Что ты мне рассказывал. — я незаметно подтолкнул председателя профкома в бок. — Кхм. — Константин прочистил горло, собрался с мыслями и стал докладывать руководству завода сведения, полученные им из цехов от профсоюзного актива. Из отрывочных сведений выходило, что обмотчица и изолировщица третьего разряда генераторного цеха Хилкова Анна Николаевна, очевидно, недовольная своими скромными карьерными достижениями, решила сделать рывок к вершинам пищевой цепочки. В настоящее время, пользуясь тяжелым экономическим положением предприятия, она разгоняла протестные настроения рабочих, агитируя за выдвижение на предстоящем через две недели, ежегодном подписания коллективного договора, заведомо невыполнимых условий, начиная от предоставления ежегодных отпусков работникам исключительно в летнее время и заканчивая требованием о ежемесячном увеличении заработной платы на проценты, превышающие официально объявленную инфляцию. Все это звучало чрезвычайно притягательно, но разорило бы предприятие в течении полугода. — Об этом даже речи не может быть! — главный бухгалтер зло отбросила от себя ручку: — Я даже не говорю о том, что денег нет, но, даже теоретически мои расчетчики не смогут осуществлять ежемесячную индексацию заработной платы. — Это еще не все, извините. — я грустно улыбнулся: — Костя продолжай. — Сегодня, с утра, принесли двести двадцать восемь заявлений в комиссию по трудовым спорам… — Это что за комиссия такая? — администраторы уставились на нас с профоргом. — По существующему Кодексу законов о труде, на предприятии может быть создана комиссия по трудовым спорам, которая может рассматривать конфликты в сфере трудовых отношений. Решения комиссии приравниваются к судебным решениям. — дал юридическую справку я. Честно признаюсь — эта новость была для меня как уда пустым мешком из-за угла. Забыл я о такой возможности внесудебных решений, поэтому, после утреннего разговора с Костей, поделившегося со мной информацией от его шпионов, я старательно прочитал два соответствующих раздела КЗОТ РСФСР и теперь выглядел вполне компетентным. — И что, у нас есть такая комиссия. — Есть. — покаянно помотал головой Константин: — Я ее председатель. — И почему я о ней ничего не слышал⁈ — начал свирепеть генеральный. — Потому что она не разу не собиралась. Ее каждый год на подписании коллективного договора переизбирают. — Да не было этого в коллективном договоре! — директор перебрал несколько бумаг на столе, после чего достал из кипы небольшую брошюрку и начал ее перелистывать: — Нет здесь ничего. Надо сказать, что текст брошюрки был полон пометок и каких-то значков, исполненных карандашом, видно, директор готовился к предстоящему собранию. — Состав комиссии отдельным протоколом голосовался, вместе с ревизионной комиссией. — бубнил профорг: — Вы, наверное, пропустили. — Ну может быть. — внезапно успокоился директор: — Ну и кто в этой комиссии? — Я председатель, и по два человека от рабочих и администрации. Вот список. Костя протянул директору лист бумаги с синей печатью. — Ну рабочие ладно, ты — понятно. Ну, а кто этих олухов от администрации выдвинул? — генеральный отбросил список членов комиссии в сторону. — Старый директор…- ответил Константин, разведя руки в стороны в извиняющемся жесте: — Кто согласился, того и записали. — Хорошо. О чем заявления тебе принесли? — О взыскании задолженности по заработной плате. Полностью. И процентов за просрочку выплаты. Директор и главный бухгалтер переглянулись. — Хорошо. С этими двумя я переговорю, ты же будешь в нашем интересе голосовать. Итого, как минимум, трое из пяти будут «против». — Извините, что вмешиваюсь, но так нельзя… Собравшиеся недоуменно уставились на меня. — Что ты имеешь в виду? — Нам нельзя так размениваться. Нам принадлежат три голоса из пяти, то есть уверенное большинство. И если мы откажем заявителям в стопроцентно выигрышном деле, через две недели Костя не будет председателем комиссии по трудовым спорам, его прокатят на конференции трудового коллектива со свистом и выберут туда совсем других людей. Решения комиссии о отказе в выплате будет очень легко обжаловано в районном суде. А когда вам потребуется решение КТС по серьезному делу, то мы уверенно проиграем. — Ну а что? Ничего не делать? — Что вы сможете сделать? — я пожал плечами: — Сейчас, что бы мы не делали, будет только хуже. — Елена Анатольевна. — я улыбнулся главному бухгалтеру: — Сколько у вас на расчетном счете?