— Ты не говорил, — перебил я. Дед кивнул: — Нас это не касалось, потому что мы ни причём… Я набрал в грудь воздуха и сказал: — Дед, мы причём, мы… я в том числе этот клан и накрыли. Воцарилось молчание, дед замер, напряженно думая. А потом сказал: — Это тогда с Деевым что ли… — Да… — И что нам теперь делать, — сказал как-то растерянно дед. — Вам нужно будет уехать в Сибирь и кота с собой взять… — Кота! — резко дёрнулся дед в мою сторону пытаясь залепить мне по башке. Но я был наготове. Я отскочил, а дед замер и сел обратно на стул. — Кота, говоришь? Возьмём кота. — Ты маме и бабушке скажешь? — Сам скажешь, — ответил дед. — Завтра поедем в главе рода Илье Фёдоровичу и ему тоже расскажешь. Времени я так понимаю немного осталось. — Неделя поле нового года, не больше. Билеты вам надо брать уже сейчас. — Да что б тебя! — дед опять замахнулся, но уже вяло. — Ты-то как сам будешь? — Меня прикроют, — сказал полуправду. — За меня не беспокойтесь. А вам пока надо отъехать в Сибирь… Следующим утром в универ я не пошёл, хотя там и осталась не учёба, а формальность присутствия. Мы поехали на мотоцикле к главе рода Илье Фёдоровичу в его резиденцию в центре города. Но там его не было, секретарь сказал, что он у себя с загородном имении в Дубках и будет там вплоть до нового года и неделю после. Чёртыхнувшись дед приказа ехать туда. За городом похолодало до минус пяти, что я сразу почувствовал из-за встречного ветра. Но я привыкал к этому дорожному холоду, не хотелось слазить с личного средства передвижения — мотоцикла. Миновав Дубки мы оказались в самом имении. Я увидел, что большая часть огромного двухэтажного здания на два крыла была законсервирована. На окна поставлены временные ставни, а трубы печей молчали не испуская ни единого клуба дыма. Мы проехали наружную охрану, состоявшую из обычных людей и оказались возле дома. Не успели мы слезть с мотоцикла, как увидели спускающегося к нам Илью Фёдоровича в одной лишь рубашке шитой на классический манер, но имевшей характерные русские народные орнаменты с красным и белыми цветами. Он был такой же — с густой бородой, модельной идеальной причёской и суровым взглядом. Поздоровавшись с нами он пригласил нас внутрь здания, поинтересовавшись между делом о цели нашего визита. — Илья Фёдорович, — сказал дед пасмурно. — Ничего хорошего я вам не принёс. Мы быстро разделись и скоро сидели на втором этаже в кабинете главы рода. На столе стояли стаканы с чаем в металлических подстаканниках — по их новой моде. Я молча пил чай, а дед рассказывал о цели нашего визита. Илья Фёдорович временами поглядывал на меня, слушая молча рассказ и в его взгляде помимо явного осуждения, иногда проглядывались, невольно для него, искорки одобрения и уважения. Наверно он испытывал уважение, когда услышал что я уничтожил обидевши меня клан Красного волка. Но затем к нему возвращалась его рассудительность и он понимал сколько я могу доставить неприятностей нашему роду, его роду Бурого Медведя. Наконец Илья Фёдорович дослушал рассказ деда, покачал головой и сказал: — Почему вы так поздно приехали. Как же так Миша, зачем ты нас так подставил. — Цели и задачи ставил не я себе, — ответил честно я. — Значит второй волчий клан тоже твоих рук дело? — спросил глава рода, проигнорировав мой странный ответ. — Моих, — ответил я. — Что с нами теперь будет? — спросил дед понуро, так словно интересовался способом казни, который непременно всех нас настигнет. Мнительность плохая черта… — Отлучать всю вашу семью я не хочу, но вот отлучить Мишу… временно, придётся. Для вашей безопасности я советую вам отказаться на время от вашего с ним родства. — Но он же внук мой, — сказал дед. — Хотя и говорит, что сумеет крыться, спроваживает нас в Сибирь... — Сибирь это хорошо, речь про западную? — уточнил Илья Фёдорович. — Да, — сказал дед. — Тогда хорошо, там волки себя ведут скромно для них. — А что с внуком, как ему пытаться оспорить обвинение… Илья Фёдорович развёл руками: — Открыто собрать ему на адвокатов на подкуп мы не можем, это упадёт тень на весь род. А этого я допустить не могу. Денег я дам конечно, в руки под честно слово что вы будете об этом молчать. — Да не надо мне денег, — сказал я. — У меня есть. Но Илья Фёдорович уже стоял возле сейфа. Покрутив ручку он набрал цифры и вернувшись к нам, положил на стол пачки денег. — Здесь пятьдесят тысяч, — сказал глава рода. — Берите, Мише они понадобятся когда он будет на нелегальном положении. Один. Делать было нечего, я взял. И тихо сказал: — Спасибо… — Спасибо Илья Фёдорович, — сказал дед сердечно и чуть поклонился. — Но меня другое интересует, можно ли будет как-то через суд оправдаться… — Тут такое дело, — протянул Илья Фёдорович потирая густую бороду. — Вот убил бы он один клан, тот который причинил ему вред... Вот тогда бы шансов было много. А так… зачем ты Миша уничтожил второй клан? У нас с ним никаких не было дел, ни у кого из нашего рода. Зачем Миша. Это осложняет твоё дело просто до невозможности. — Получил приказ, — сказал я просто. — За мной стоят огромные силы… мне помогут. Я знаю. Я делал это для общего блага. — Ты так уверен в них, — сказал глава рода. — Что я верю о том что они и правда помогут тебе… потому что мы не можем помочь тебе подставив весь род, пойми нас Миша. При всё моём к вам уважении и приятии… — Я понимаю, — сказал я устало. — Я не ждал помощи… я не рассчитывал на неё. В тот момент меня опять пробила внутренняя дрожь. Сейчас, ещё какая-то неделя и я останусь совсем один на один со всеми эти проблемами. О господи Наставник, если ты слышишь мои мысли… я надеюсь, что ты меня не бросишь. Иначе этот будет смертельный аттракцион на выживание. На секунд я даже поверил, что буду противостоять этим проблемам в одиночку… но в душе я знал, что Наставник придёт на помощь. Ведь это он заставил меня сделать это. — Я буду искать способы, как тебе помочь через закон, что бы тебя оправдали. Но делать это осторожно, через третьих лиц, — сказал Илья Фёдорович. — Но не думай, не надейся что волки забудут эти твои достижения, подвиги… если мы тебя оправдает. Мы попрощались и уехали. Я ехал на мотоцикле, а на душе было тяжело. Я прямо ощущал как надо мной сгустились тучи. Прямо как те, что висели над городом, когда мы ехали туда и обратно. Эти тяжёлые, свинцовые тучи висели уже неделю и всё никак не могли разродиться нормальным снегом. Лишь иногда падали редкие снежинки. И так последние дни перед новым годом настроение у меня было просто жутким. За это время успел сообщить Никите о своём грядущем положении. Он, уже к том у времени предупреждённый Деевым о подобном исходе, хладнокровно поинтересовался придётся ли ему отвечать, я сказал что нет, только мне. Тогда Никита сообщил, что наверно сможет мне иногда помогать деньгами. Но сперва мне стоит залечь на дно месяца на два. Но всё же тридцать первого декабря я частично пришёл в себя, всё же общая праздничная атмосфера не могла мной не овладеть. В гостиной стояла небольшая, но красивая ёлочка чуть больше полутора метров, на подставке, что давало ей дополнительное величие в купе с её пышными ветками иголками. В одиннадцать часов вечера у нас уже сидел в гостях Павел Константинович Кротов со своей дочерью Инессой. Праздничный стол был накрыт. Он ломился от салатов, первого, второго и третьего. В центре стояла свечи. В углу гостиной работало радио специально принесенное сюда по случаю торжественного праздника. Я осмотрел стол. Сырный салат с чесноком. Отбивные из белого куриного мяса. Винегрет, куда без него! Печёные рябчики. Салат из креветок. Большая корзина фруктов с яблоками, мандаринами, бананами и ещё чем-то. Икра — чёрная, красная. Огурцы маринованные, капуста квашенная. Свиная ножка под особым соусом. Красное мясо рыбы, лосось под лимонным соусом. Заливная баранина. Сыры — семь сортов от привычного Пармезана до Пекорино Сардо — твёрдого сыра, рецепт которого известен со времён Одиссеи Гомера. И это ещё не всё что было на столе! Всё это наготовила мама с помощью бабушки. А сейчас доделывала торт. Кротов смиренно ждал, когда же мама освободиться и можно будет приступить к трапезе, жадно осматривая стол. Он явно ничего не ел в обеде, по всеобщей предновогодней традиции. Я всё никак не мог взять в толк: зачем ждать нового года, если можно начать есть уже сейчас. Еда же стынет… Я потянулся вилкой к отбивным из белого куриного мяса. — Миша! — окрикнула меня бабушка. — Рано ещё! — Формальности, — поддержал меня Кротов. — Но без них никак, это есть традиции и наш стержень. — Чёрт возьми, — сказал я. — В чём такая традицию что бы обожраться ровно в двенадцать ночи и терпеть целый день! — Как ты выражаешься некультурно, — осадила меня бабушка. — Да ещё за новогодним столом… Нехорошо. А традиция Миша в том что стол должен ломиться на новый год, но перед этим следует постится целый день. Но если не поститься целый день, стол не будет ломится под ночь… — Л — логика, — только и ответил я. На что бабушка одарила меняскептическим взглядом. В комнату вошёл дед. В пиджаке в светлой рубашке. Короче празднично одетый. Как и все мы, включая Кротова и его дочь в светло зелёном платье. — Евдокия, иди помоги дочери, — сказал дед. — Он просила… Бабушка быстро исчезла и принесла последние два блюда. Торт «Эстерхази» и нарезку белого и чёрного хлеба — вот уж что тут лишнее так лишнее! Не хватало только картошки, но скоро подали и её, этот дымящийся корнеплод. Это было точно последнее блюдо. Его принесла сама мама, наряжённая в красивое светло-голубое платье. Кротов встал и предложил тост, когда уже было без пяти двенадцать. Радио молчало и вот-вот должно было впервые, в прямом эфире транслировать бой кремлёвских курантов. Наконец долгожданный звон состоялся. Ровно двенадцать раз! И наступил новый две тысячи двадцать первый год! — За наши мечты! — сказал Кротов, и встал потянув руку с бокалом шампанского к центру стола. И все мы вместе, даже я непьющий, потянулись своими бокалами навстречу. Звон хрусталя! И всё радостно начали поздравлять друг друга с новым годом…