— Я сделаю для тебя все, что угодно, но я не собираюсь позволять тебе страдать в одиночку. Я имел в виду именно это, когда сказал, что буду здесь на каждом шагу пути. Тетя Белла врывается в палату в сопровождении медсестры прямо за ней. Вздохнув, я снова целую Марию. — Ti amo tanto. Покинуть комнату нелегко. Каждой клеточкой своего существа я хочу помочь Марии пройти через это, но знаю, что это только расстроит ее еще больше, если я останусь. Выйдя в коридор, я прислоняюсь к стене и закрываю глаза. У меня такое чувство, что физическое исцеление будет наименьшей из наших проблем. Это унижение, которое Марии придется вытерпеть, когда ей придется зависеть от чьей-то помощи, вот что будет чертовски тяжело. Хотя я понимаю почему. Тем не менее, я полон решимости быть рядом с ней на каждом шагу этого пути, и не важно, сколько раз мне придется мыть ее, это не изменит моей любви к ней. Глава 29 МАРИЯ Я могу вынести, когда в меня стреляют, избивают и пытают, но не это. Боже, только не это. На меня накатывает волна унижения, пока медсестра вытирает мое тело, показывая маме, как это делается. И потом, есть боль. Господи, боль резкая и ледяная, острота пронзает каждый нерв и кость. К тому времени, как мое тело накрывается простыней, я чувствую жар, мои зубы болят от того, что я их стискиваю. — Пожалуйста, уделите нам минутку, — вежливо просит мама. Я слышу, как закрывается дверь, и медленно открываю глаза. Мама садится на кровать и заключает меня в нежные объятия. — Я знаю, — шепчет она. — Я знаю, милая. — Mami, — хнычу я, цепляясь за нее левой рукой. — С этого момента я буду мыть тебя. Хорошо? Я киваю в ее плечи. — Пожалуйста. — Не волнуйся. Mami позаботится о тебе. Я прижимаюсь к маме, пока изнеможение и боль не погружают меня в лихорадочный сон, где все черно, как ночь, а звуки сверления бомбардируют меня со всех сторон. Взрыв вырывает меня из сна, и я вскакиваю. Боль в моей груди и ноге невыносима, и мои губы приоткрываются, но я не могу издать ни звука. — Блять, — огрызается Лука, в слове слышится беспокойство. Он берет меня за плечи и помогает лечь обратно. Я хватаю ртом воздух. Пряди волос прилипают к моей липкой коже, но я чувствую дуновение ветерка. Оглядываясь, замечаю, что на меня направлены два вентилятора, а простыня исчезла. Меня прикрывают только два полотенца. Я вижу трубки, исчезающие под повязкой на моей ноге. Вижу уродливые синяки на моем туловище. Затем мой взгляд останавливается на моей правой руке. Клянусь, я все еще чувствую, как сверло пронзает мою кожу и кости. Я никогда не забуду этот звук. — Детка, — бормочет Лука, вытирая мой лоб прохладной тканью. Я открываю глаза, чувствуя себя слабее, чем когда-либо. Он улыбается мне сверху вниз. — Господи, ты прекрасна. — Ткань ласкает мою шею. — Знаешь, что я люблю в тебе больше всего? Я качаю головой. Лука вытирает мои плечи и спускается по левой руке. — Какая ты, блять, сильная. Я снова закрываю глаза. Он продолжает протирать каждый открытый дюйм кожи, и это помогает мне охладиться. Это приятно и успокаивает, а не унижает. Иисус, я в эмоциональном беспорядке. Я слепо тянусь к его руке, и он мгновенно сжимает мои пальцы, прижимая их к своему рту. — Не позволяй никому видеть меня такой, — шепчу я. — Только ты и моя мама. — А твой папа? — спрашивает он. Я качаю головой. — Вайолет приезжает сегодня. Я не могу долго держать ее вдали, — говорит он мне. — С Вайолет все в порядке. Она видела меня голой раньше, — бормочу я, пытаясь сосредоточиться на сохранении спокойствия. Я не могу терять самообладание каждые пару минут. Это слишком утомительно. Просто сосредоточься на одной вещи за раз. Ты можешь пройти через это. — Я люблю тебя, — бормочет Лука. Его губы касаются моих пальцев. Я открываю глаза и смотрю на него, видя лишь восхищение на его лице. — Никогда не переставай так на меня смотреть, — умоляю я. Он одаривает меня любящей улыбкой. — Все, что ты захочешь, amore mio. Лука просто сидит, смотрит на меня и начинает водить пальцами вверх-вниз по моей левой руке. — Это приятное чувство, — шепчу я. — Мне нравится прикасаться к тебе, — признается он. — Было действительно трудно держать свои руки при себе. Я заслуживаю награды. Я издаю смешок. — Это твоя вина. Постепенно боль ослабевает, и мои мышцы расслабляются. Я принимаю дозу снова и снова, пока Вайолет не заходит в комнату. Ее лицо бледнеет, когда она видит меня, но она храбро проглатывает слезы. Наклоняясь ко мне, она целует меня в щеку и сжимает мое плечо. — Я бы пришла раньше, если бы твои родители позволили, — шепчет она. — Сейчас ты здесь. Вайолет отстраняется, затем ее взгляд скользит по моему телу. — Я могу чем-нибудь помочь?