— Ладно, я не стану делать V-образный вырез таким глубоким. Папа возвращает устройство маме. — Тебе лучше этого не делать. Я заверну тебя в свой пиджак, если ты попытаешься провернуть со мной это. — Такой чрезмерно заботливый, — игриво ворчу я. — Конечно. — Папа встает, затем спрашивает. — Здесь есть еда? — Лука приготовил Альфредо прошлой ночью. Остатки в холодильнике. — Дай-ка я посмотрю, достаточно ли хороша его стряпня для моей дочери. Пока мы с мамой продолжаем перебирать идеи для свадьбы, папа съедает все, что осталось, а затем ходит по квартире. — Мне нравятся черные тарелки на розово-золотых скатертях, — говорю я маме. — Мне тоже. Цвета больше выделяются. Папа возвращается в гостиную и нежно проводит рукой по гипсу на моей левой ноге, прежде чем встать перед окном, окидывая острым взглядом все здания на противоположной стороне дороги. — Лука уже проверил все здания, — упоминаю я. — Хм... — И на крыше нашего здания находится снайпер. — Хм... — Папа, здесь я в безопасности. — Я знаю. Что означает, что он все проверил сам. — О-о, — воркует мама, возвращая мое внимание к телефону. — Мне нравятся черные розы и розово-золотые гипсофилы. — Это так красиво, — соглашаюсь я. — Сделай скриншот. Наслаждаясь обществом моих родителей, свадьба моей мечты начинает обретать форму. Я не могу дождаться дня нашей свадьбы, ведь это значит, что мне снимут гипс и я смогу самостоятельно ходить. И папа поведет меня к алтарю. Глава 34 ЛУКА Услышав , что дядя Алексей с Марией, мне удается немного расслабиться, потому что от него ничего не ускользнет. Дядя Алексей и дядя Дмитрий будут присматривать за Марией, пока я не разберусь с угрозой, которая находится всего в пятнадцати минутах езды от нас. За последние две недели мы выяснили, что мужчины, напавшие на Марию, были подосланы Эрандом Кастрати – старшим и, как могло показаться, более тупым из двух ублюдков. После двух неудачных попыток в Лос-Анджелесе этот идиот отправил на смерть еще больше людей. В настоящее время они являются легкой добычей в доме недалеко от центра Пасадены. Мы заняты проверкой оружия и натягиванием бронежилетов. Пока остальные мужчины шутят о том, кто убьет больше людей, мои мысли обращены к другим новым событиям. По подпольным каналам, как лесной пожар, распространился слух, что Мария так же опасна, как и ее родители. Она быстро завоевывает уважение в криминальном мире. До этого ее воспринимали только как избалованную дочь Алексея Козлова, но теперь она заявила о себе. Очень надеюсь, это означает, что никто больше не попытается на нее напасть. Я также попросил Виктора распространить новость о том, что она замужем за мной. Я хочу, чтобы каждый подходящий ублюдок знал, что Мария – моя жена. — Готов? — Спрашивает Виктор. У него на поясе две светошумовые гранаты, в правой руке пистолет-пулемет, а в левой – его любимый Glock. — На этот раз оставь одного из мужчин в живых, — напоминаю я ему. — Да-да. Я бросаю взгляд на Николаса, Лиама и Габриэля, которые готовы к выходу. Они собрали целую армию, охраняющую их жен. — Проверьте наушники, — инструктирую я. Когда все кивают, я засовываю свой Heckler & Koch за спину, беру пистолет-пулемет и Baretta. — Давайте убьем несколько гребаных тараканов. Мы покидаем наше офисное здание и, образовав колонну, преодолеваем короткое расстояние до Пасадены. Мы не утруждаем себя тайным приближением, когда останавливаемся с визгом шин перед типичным пригородным домом. Выпрыгивая из G-Wagon, я знаю, что мне не нужно проверять, будет ли кто-то сзади меня, когда я бегу к входной двери, зная, что другие мужчины прикрывают мою спину. Как только я направляю ствол своего пистолета на входную дверь, то замечаю, как Виктор огибает дом со стороны черного хода на случай, если какой-нибудь ублюдок попытается сбежать. Я нажимаю на спусковой крючок, срывая замок. Дерево вздрагивает и скрипит, когда дверь открывается. Перекинув ремень пистолета-пулемета через грудь, я поднимаю обе руки и, держа Baretta перед собой, осторожно вхожу в дом. Где-то сзади раздается стрельба, затем в наушнике раздается голос Виктора. ‘Я внутри. Двое убиты’. — Не убивай их всех, — снова напоминаю я ему. ‘Да, сэр,’ — усмехается он. Мужчина частично показывается в дверном проеме, видна только правая сторона его тела. Я делаю два выстрела, один в его бедро, а другой в плечо. Он, пошатываясь, прислоняется спиной к дверному косяку, затем сползает на свою задницу. Когда он тянется левой рукой за пистолетом, я делаю еще один выстрел. Пока он кричит от боли, вызванной пулей, пробившей руку, я отбрасываю его оружие. Николас, Лиам и Габриэль проходят мимо меня, чтобы обыскать остальную часть дома, а я приседаю перед этим ублюдком. — Ты теряешь много крови, — бормочу я. Он прислоняет голову к дверному косяку и пытается выглядеть бесстрастным, но его черты искажены болью. — Где Кастрати? — Не знаю, — бормочет он. Я прижимаю дуло своего пистолета к его лбу. — Где Кастрати? Ублюдок смотрит мне в глаза. — Отъебись. Я нажимаю на курок, и когда его подбородок опускается на грудь, поднимаюсь на ноги и возобновляю поиски следующего албанского ублюдка, который, надеюсь, заговорит. Виктор входит в дверной проем, бросает один взгляд на мертвое тело и качает головой в мою сторону. — И мне не позволено убивать. Так нечестно, блять. Я усмехаюсь, когда прохожу мимо него, Виктор тем временем занимает позицию позади меня. Он повторяет каждый мой шаг, мы движемся как одно целое. Я вижу, как Николас и другие мужчины поднимаются по лестнице, поэтому я захожу в гостиную. Повсюду разбросаны пустые контейнеры из-под еды. — Похоже, мы прервали обед, — говорю я, убирая с дороги коробку с рассыпанным жареным рисом. — Хреновая последняя трапеза, как по мне, — бормочет Виктор. Мы слышим стрельбу наверху, затем пули летят со стороны столовой. Я толкаю Виктора за диван, и его задница приземляется в рис, рассыпанный по полу. — Тебе, блять, надо было пнуть это дерьмо сюда, — жалуется он, когда сноп пуль врезается в диван, за которым мы укрываемся. — Да, я просто знал, что через пару секунд твоя задница будет сидеть в нем.