Черт, а ведь это действительно большой срок. – Не знаю. Наверное, хорошо. Этот вопрос, кстати, один из самых сложных. – Правда? – Потому что каждый раз думаешь, как правильно ответить. Это правда. Порой сами люди спрашивают это не потому, что на самом деле желают знать как твои дела. – Почему? Разве нет желания ответить как есть? – Чаще всего нет. Подняв голову, я смотрела на небо, слишком звездное для этой странной ночи. – Даже мне? Меня удивил его вопрос. Не должен был, но удивил. И я поняла одно, что просто не хочу ему говорить ничего из того, что вызовет жалость. И жаловаться в целом. Не потому, что стыдно. Потому что мы взрослые люди, и есть вещи, которые однажды меняются. Я скучала по другу, но внутри я на него обижена. – Тебе особенно. – Заслужил, – опустив голову, он пинает маленький камешек гравия. – Ничего ты не заслужил. Для всех мы выбираем один ответ: «Все хорошо». – Вот именно, для всех. – Брось, Антон. Я не хочу говорить о том, что ты сбежал кучу лет назад, а сейчас обижаешься из-за того, что ты не на первом месте в моем списке доверия. И этот вечер не для грусти. – И все же… – Никто никому ничего не должен, – заключаю и решаю перевести тему: – Завтра приедешь на матч, против воспитателей? – Не могу. У Лизы работа в понедельник с самого утра, нужно отдохнуть после длинной поездки. Мы замолкаем на пару секунд. – Знаешь, теперь увидев тебя и твою девушку сейчас, я понимаю, почему ты не встречался ни с кем из девчонок. Кстати при этом, разбив немало сердец. – О, неужели? Интересно послушать твою версию, – сложив руки на груди, он поворачивается и по-мальчишески кивает, чтобы начинала. – Ну, я вижу эту девушку. Она такая серьезная, дерзкая, прямая, уверена, что потрясающе умная. Еще красивая, разумеется, – с каждым словом он сильней щурился. – В общем, Юлька Усякова, которая так и не дождалась от тебя приглашения потанцевать на выпускном, тоже согласилась бы со мной, что никто бы не сравнился с твоим идеалом. – Какой глубокий анализ, – как-то невесело отвечает. – Скажем так, она умеет себя подать. И я за тебя очень рада, Тош. На мои слова он ничего не говорит больше, и мы снова замолкаем. Странно, что общение слишком натянутое. Хотя, может, мне так кажется, потому что другого Антона я и не знала никогда. – Мне жаль, что мы потерялись, – громом его слова меня придавливают к земле. – И мне, – в горле образовывается ком, который мешает дышать, а еще дурацкие слезы откуда-то возникают. – Я должен идти. Отчего-то эта фраза звучит странно. – Конечно, – поворачиваемся друг к другу. Я пытаюсь улыбнуться, в то время как он угрюм, а может, просто устал от насыщенного дня. – Иди сюда, – он раскрывает руки, и я быстро оказываюсь в его теплых дружеских объятиях. Пытаюсь не делать эти прощальные объятия слишком крепкими, но наши руки слаженно стискивают друг друга все сильней. – Я рада, что мы встретились сегодня, – шепчу, будто тайну. – И я, – ответ звучит еще тише. Мгновение становится душераздирающим и если он продолжится, то я просто разревусь. Но этого не случается, потому что… – Антон, – доносится с крыльца школьного корпуса голос его девушки, и мы оба ослабляем хватку рук, опуская их. – Ну я жду. – Иду, – кричит, не оборачиваясь. Он смотрит на меня, быстро бегая глазами по лицу, а потом коснувшись щеки большим пальцем, улыбается, прежде чем развернуться и уйти, сказав, что мы спишемся или созвонимся. Я наблюдаю за тем, как они садятся в его глянцевую, черную машину и, проезжая мимо меня, посигналив, скрываются за воротами детдома. – Созвонимся или спишемся, – повторяю его слова, зная, что номер он мой даже не взял. Глава 10 Следующий день прошел, как и всегда после празднования дня рождения интерната. Выпускники играли в волейбол против учителей и воспитателей. И как любит повторять наш физрук. Да и все взрослые «Победила дружба!». Уезжать было до ужаса тоскливо. Паша ходил по пятам начиная с того момента, как увидел меня и Антона за разговором. – Как поговорили? – спросил он тут же подойдя, как только друг и его девушка уехали. – Отлично, Паш. У меня не было настроения разговаривать. Я хотела найти Аллу Николаевну и пойти с ней домой, так как она предложила переночевать у нее. Но Паше, видимо, было важно высказаться именно в тот момент, и он последовал за мной. – Вы так мило смотрелись, разговаривали. О чем, Диан? Рассказывала, как плоха твоя жизнь? Завидовала его девушке, не так ли? Абсурд лился потоком, за которым я не успевала поспевать, чтобы хоть немного понять смысл. – Ты что несешь? – кровь закипала с неимоверной силой. – Тачку его видела? – И что? Мне какое дело до его тачки? – А то я не видел, как ты смотрела, как он уезжал. – И что же ты видел? – я, не выдержав, остановилась и посмотрела на него, уперев руки на талию. – Зависть? – Так утверждение или вопрос? Потому что все, что ощущала я, это тот факт, что наш с тобой общий друг впервые за десять лет был рядом. И искренне переживала из-за того, что у нас было мало времени на общение. Мне кажется, ты переложил со своей головы на мою, мысли, которые боялся сам озвучить. И еще, я гордилась им, вот что я ощущала по-настоящему. – Ну, конечно. – Я не поняла, о чем речь? О чем претензии? Я не обязана перед тобой отчитываться. Мы чужие с тобой люди, или для тебя все шутки? Так вот, нет. Нас разведут, хочешь ты этого или нет. Почему я должна тебе об этом говорить снова и снова? – Я совершил ошибку, и теперь ты меня распинать будешь до конца моих дней? Я сожалею о том, что сделал. – Нет, Паш. В том и дело, мы с тобой уже разошлись, и мои претензии ты больше не услышишь, потому что не увидишь. Это действительно точка, прими данный факт. – Так просто? – останавливает, когда я снова начинаю уходить. – Что просто?