– Как скажешь. Опираюсь на локти и пытаюсь сдвинуться немного наверх. Тело сковывает, будто жгутами стянуто. Пытаюсь подтянуть ногу, чтобы иметь возможность упереться пяткой в матрас, но не могу. – Что ты делаешь? – Люда растерянно смотрит на меня расширившимися глазами. – Неужели у меня так затекло тело, что полностью онемело, Люд? – смотрю вниз и пытаюсь пошевелить пальцами, но ничего не выходит. – Что за черт, они меня обкололи ерундой какой-то? Или это наркоз внутри меня бродит? Наблюдаю за своими конечностями, которые вообще не шевелятся. – Хм… знаешь, это странно. Прикоснись к моей ноге? – поднимаю глаза на подругу, которая, встав на ноги все еще не пошевелилась. – Ты чего? – Я должна… – Это не так страшно. Просто моя нога. Хочу понять кое-что. Бывают всякие реакции на наркоз, надеюсь, что я не из таких людей, – шутка выходит кривой, потому что лицо Люды становится резко серым и она выбегает из палаты, что мне приходится смотреть ей в затылок. Немедля, обуреваемая страхом и тревогой, я поднимаю тонкую простыню и скидываю ее со своего тела. С трудом снова опускаю голову. Вижу свои пальцы ног. Опять делаю попытку пошевелить ими, или полностью конечностью, но я не могу. Не согнуть колено, ничего, совсем… Я, черт возьми, не могу этого сделать. Замечаю на теле сине-серые полосы чего-то похожего на корсет. Он идет по всей груди и, полагаю, захватывает спину. Вот что меня стягивает настолько, что не могу даже повернуться нормально. В голове складывать два и два не пытаюсь, потому что я не хочу знать этот ответ. В палату входит моя подруга и я начинаю заходиться в панике, тараторя сто слов в секунду. – Они не шевелятся… Они… Мои ноги… Люда, они… Что со мной? – воздух покидает легкие отрывисто, мне его становится много и мало одновременно. Руки впились в боковушки, но у меня не выходит все равно подняться тело. – Врач все расскажет… – Расскажет? Я не хочу ничего… За Людой входит медсестра и взрослый мужчина в халате и очками на носу. – Итак, – он сразу же подходит и склоняется надо мной, рассматривая этот самый корсет, трогая веревки, или как там называются эти штуки. – Я вижу, вы окончательно проснулись? Почему он улыбается? Неужели это кажется смешным со стороны? – Что со мной? Я не могу пошевелить ногами, я… Я что… Метаю взглядом между трех присутствующих людей. Жду ответ. Хотя бы один. – Во-первых, здравствуйте, Диана. Меня зовут Аркадий Львович. Во-вторых, все по порядку. – Здравствуйте. И я не хочу по порядку. Хочу знать, что со мной? Я где-то внутри понимаю, что поведение не из лучших у меня сейчас, но и поделать со стрессом и страхом ничего не могу. – Для того чтобы все узнать, вы должны успокоиться. – Я успокоюсь, когда получу ответ… Неужели я ин… – Нам придется вам дать успокоительное, чтобы вести нормальный диалог. Психологическое состояние не менее важно, как и физическое. – Не нужно мне ничего давать. Вы меня заставляете нервничать молчанием. – Диана, – мягко и снова с улыбкой этой дурацкой, – я вам помогаю, а не пытаюсь обмануть. Просто опустите голову на кровать. Наталья Андреевна, – обращается к девушке, стоящей с левой стороны от меня, – поправьте пациентке подушку и сделайте комфортное положение кровати. Пока медсестра выполняет поручение, я терпеливо жду. Мне кажется, я ощущаю, как мои волосы седеют раньше времени. – Ну что же, приступим. – Да, пожалуйста. Но была ли я реально готова к правде? Понятия не имею. – Итак, у вас была черепно-мозговая травма головы средней тяжести. Мы наложили вам десять швов. И вмешательство, разумеется, провели сразу, так как была угроза жизни. Чуть позже сделаем все необходимые обследования для окончательного заключения о вашем состоянии. Пока что его можно считать вполне стабильным и не вызывающим опасений. Но вы под наблюдением и будьте уверены, что вам будет оказана вся медицинская помощь. Далее гинекологическая часть. К сожалению, спасти плод было невозможным. Вы уже поступили к нам с кровотечением. Да и авария была слишком серьезной. Пытаюсь восстановить дыхание, чтобы суметь дослушать до конца. А потом осмысливать каждое сказанное слово. – Ну и последнее. Ваш позвоночник. Из-за сильного отека в нижней части грудного отдела мы не смогли диагностировать ничего. Это мешает визуализации. На всякий случай мы зафиксировали позвоночник лангетой. Назначу на завтра все мероприятия. И как только у нас будет вся картина целиком, отвечу на вопросы. Сейчас отсутствие подвижности и чувствительности в нижних конечностях может быть вызвано травмой или же стрессом организма на травмы все в совокупности. Я говорил вашей подруге, что ждать, можно чего угодно. А вы пришли в себя на вторые сутки, что уже сравнимо с чудом после такой травмы головы. – Но я… Если травма, как вы говорите, то я что… Я все? Не смогу ходить? – Я могу сказать вам только то, что сейчас не могу знать в каком состоянии позвоночник, отсюда никаких заключений окончательных не будет. Но вы должны помнить, что ваше моральное состояние тоже может влиять на здоровье. Успокойтесь и не накручивайте себя. Дождитесь обследований. А пока отдохните. Наталья Андреевна принесет вам документы, которые необходимо подписать о хирургическом вмешательстве и вашем дальнейшем лечении. Если будет назначена операция по результатам обследований, это будет отдельный документ, который мы с вами обговорим на этапе установки лечения. Каша в моей голове была похожа на ту, когда просто все содержимое холодильника вывалили в одну кастрюлю и заставили есть. Я поняла все и ничего одновременно. И хуже всего, что я не могу на это повлиять. Завтра меня начнут обследовать, а результат может быть самый разный. Глава 15 *** Последствия из выбранных дорог Тропой туманной, боль лишь обещают. Одни поймут болезненный урок, Другие на коленях уползают. Великие писали о любви, Страданиях и прочих людских штучек. Но важным будет собственный зарок, Который может ничему и не научит. Кто я сегодня: пан или пропал? Чем выстлана моей судьбы дорога? Назад нельзя, пусть даже я устану. Не веря в Сатану, поверю в Бога. Что делать со временем, которое атакует своим течением в тот момент, как ты сама не можешь занять его чем-либо. Ты просто лежишь на кровати. Неподвижно. И все что у тебя остается – это злость. Мы жалуемся на его нехватку в суетливых буднях. Ищем минутку, чтобы перевести дыхание в беге вселенной и взрослой жизни, полной дел. У меня оно появилось и все, что я могу делать – это смотреть в белый идеально ровный потолок. Еще я могу думать. И это самое коварное. Мысли порой гуляют по таким затаенным местечкам подсознания, что становится тошно. Слишком много мыслей, слишком много эмоций от них. Но и это не самое худшее. Ведь если слова доктора будут идти в одном из направлений, где отсутствуют слова «Все обошлось и завтра вы отправитесь домой», меня ждет… Как описать то, через что мне придется пройти? Я не чувствую своих ног и порой, в забытье я лишаюсь дара речи. Например, я просыпаюсь и хочу поднять колено, перевернуться. Паника охватывает и терзает полночи. Я никогда не думала, что в моей жизни будет такой период. Это опустошает душу, меняет что-то внутри. Половина твоего тела просто отсутствует, и ты ничего не можешь поделать с паникой. Хочешь верить в лучшее, но стоит «пошевелить» пальцами, страх встает перед тобой и истязает. Когда мне надоедает вечеринка жалости, я сплю. Это ужасно, но и допустить мысли о том, что было бы лучше или «…если бы…», заканчивается слезами и словами, которые повторяются в голове опять. Слова, что сказала мне Люда: «Главное – что ты выжила». Отек сходил три дня. Целых три. И насколько я поняла, этот факт говорил о чем-то большем. Люда вышла на работу, ее мини-отпуск закончился. Поэтому обследования и разные процедуры я проходила сама.