– Умница, девочка. Так, пошла я пинать этих улиток. Они не хотят работать. Я смеюсь, и она отключается на секунду позже, когда я слышу, как она начинает отчитывать кого-то из ребят. Когда приходит, врач мы первым делом обсуждаем рентген. Он рассказывает о положительной динамике. И даже о том, что все за счет моего молодого организма происходит даже быстрей, чем он рассчитывал. А это значит, что неполные три месяца понадобятся мне лежать здесь, прежде чем я уеду на реабилитацию. Этот вопрос становится вторым. – Итак. Вот пара буклетов, – я рассматриваю что-то типа книжечки. Голубое здание с синими окнами, как на тех высотках бизнес-центров. Просторный парк, так как снимки летом сделаны. Большой зал с тренажерами, бассейн. Массажные кабинеты. Все выглядит идеально и очень новым. Палаты просторны. Даже на вид, кровати выглядят удобными, несмотря на все эти держатели по краям. Ванная тоже хороша. И я предполагаю, что это именно то самое место, которое в Москве. Рассматривая последнюю страницу, я понимаю, что права. – Это та самая? – Да. Я начал с нее, потому что уровень самый высокий. Врачи, методики и все прочее. Объективно эта клиника лучшая, но и самая дорогая. Другие мы обязательно посмотрим. В этой плюс в том, что персонала достаточно, чтобы к каждому пациенту приставить одного реабилитолога и вся терапия длится рядом с одним человеком. Он отслеживает вас от и до. Вам не нужно будет каждый раз привыкать на новом этапе к новому врачу. Он уже будет знать вашу карту и это, на мой взгляд, идеальный вариант. Я верю каждому его слову. Потому что, смотря другие буклеты, я вижу иные картинки. Они такие же яркие, но само состояние больниц не такое. И другие условия прописаны на страницах. – И какова же разница в цене между этими вариантами? – С некоторыми двести тысяч, с другими триста. Мой язык словно западает в горло. Не потому, что я ожидала меньшей суммы. Мне не жалко отдать эти деньги на свое лечение и свое будущее. Я просто… надеялась, что будет немного меньше. Я не знаю, когда смогу работать, и это немного усложняет ситуацию, но… Если не отдать эти деньги, я останусь прокованной к кровати и это не мой вариант. – Можно одну минутку? – Конечно. И не забывайте, что у вас будет скидка. Учитывая сумму, это немало. – Хорошо, я сейчас. Беру телефон и в этот момент приходит сообщение от Люды. Это выписка из банка. Мне не хватает. Поэтому я пишу ей в ответ. «Спасибо. И сразу вопрос-просьба». «Слушаю». «Мне не хватит этих денег. Примерно тысяч сто пятьдесят, двести. Ты не могла бы мне их одолжить?» «Можешь сказать врачу, что у тебя будут деньги оплатить всю стоимость». «Спасибо)» «За это не нужно меня благодарить. Лучше приезжай, стоя уверенно на обеих ногах». С улыбкой я поднимаю от телефона глаза и отвечаю Аркадию Львовичу: – Свяжитесь с ними, пожалуйста. Я поеду в эту клинику, – откладываю отдельно тот самый буклет. – Хорошо. Точную дату я сообщу уже после Нового года в первых числах января. Там снова сделаем рентген и будем готовить вас к перевозке. – Звучит отлично. – Вот увидите, вам окажут самую лучшую помощь. – Как раз то, что мне надо. Глава 17 Я ощутила боль. Самую яростную. Самую ужасную из всех, что могла когда-либо знать. Сейчас она была похожа на тысячи игл, которые пропускали через мое тело. То, что это далеко не сон я поняла сразу, и мои глаза распахнулись. Ночь на тридцать первое декабря. Обычно я начинала его рано утром и заканчивала поздней ночью. Не передать словами, как сильно я любила новый и украшенную квартиру. Паша считал это глупостью. «Мы двое взрослых людей, нам это ни к чему, Диан», – говорил он, помогая с ленью развешивать дождик и мишуру. Я верила, что это необходимо. Иначе мы убьем ощущение праздника, если будем относиться к нему как к обычному календарному дню. Но не в этот раз. Я приготовилась к одинокой ночи и паре поздравлений от Люды и Сашки, может, пары коллег. Мало кто знал, что я сейчас в больнице как два месяца, фактически никто. Пробуждение было тревожным сигналом. Я даже не сразу поняла, где концентрируется боль. Оказывается, за такое время можно привыкнуть к тому, что твои ноги не чувствуются, будто так было всегда. Именно поэтому я была поражена, когда болевой импульс спустился от позвоночника ниже и растаял на кончиках пальцев моих ног. – Что… что это… Боже… Потрясение было серьезным и грозило тем, что я просто рухну в обморок, но я успела нажать на кнопку вызова медсестры. Девушка почти забежала ко мне, потому что я не отпускала ее, пока она не пришла. – Диана? – на помятом ото сна лице читался испуг, уверена, что я сама выглядела не лучше. – В чем дело? Нужна моя помощь? В туалет хочешь? – Я чувствую… Чувствую… – шептала, заторможенно смотря вниз на свои ноги. Но по какой-то неведомой причине я боялась пошевелить пальцами, хотя до этого момента каждый день проверяла несколько раз в сутки, вдруг что-то изменилось. Не менялось. А сейчас, когда я поняла, что чувствительность возвращается, я боялась в это поверить. Я боялась, что ошибаюсь и это просто моя больная фантазия. – Чувствуешь? Что конкретно? Болит? – она подошла и откинула одеяло полностью. – Расскажи… Ну же говори со мной. – Я… я не уверена, что… – Сосредоточься, мне нужно понять. Она не прикасалась. Давала самой разобраться в ощущениях. – Я ощутила боль во сне и проснулась. Она такая резкая и скользящая. От спины вниз уходит. – Есть чувство, словно отсидела ногу, например, и такие покалывания идут под кожей? – Да, они в конце, когда спазм сходит, они там остаются недолго на кончиках пальцев. Медсестра записывала мои слова и, отставив блокнот, подошла снова ближе. Как только ее руки были занесены над ногами, я зажмурилась. Было страшно. Страшно ошибаться. Страшно не ощутить ничего. Но я ощутила. Немного, но это произошло, и я раскрыла глаза. Она прощупывала каждый миллиметр ног начиная с кончиков пальцев. – Говори со мной, Диана. Что ты чувствуешь? Мои нажимы? – Есть… Да, они… Они легкие. И отдаются все тем же покалыванием. Когда убираете рук, отпускают. – Насколько они сильны? Если я вот так сжимаю, – она сжала, но я понимала, что должно было быть больше ощущений, однако так не было на самом деле. – Силы нет. Сжатия нет, понимаете, но я… – Так, отлично. Пойдем выше. Все повторялось. Интенсивность чувствительности была одинаковой от бедер и до стоп. Но она была и значит, что это есть победа.