– Я бы не хотела устраивать сцен, поэтому попрошу тебя не прикасаться и не говорить со мной, Павел. Ко мне уважение растерял, так прояви его к другим. Сплошная дрожь в голосе, когда хочешь казаться уверенной и, главное, сильной. Даже слово это ненавижу. – Просто… хотел, чтобы ты знала. Мне жаль… – Паша, – угрожающе и почти срываясь. Секс – это не одно секундное прикосновение. Это процесс. Это действие. И, прежде чем до этого дойти, нужна как минимум прелюдия. Даже просто снять офисную одежду. Стягивая рубашку, можно успеть подумать о том, что делаешь. Передумать в ту же секунду. Он не передумал. Не остановился. Ушла в другую сторону, чтобы подальше быть, затеряться среди неравнодушных людей. Но и там я не осталась одна. – Прими мои искренние соболезнования, Люба, – чего стоили эти слова. Наверное, горло будет еще долго болеть от сдерживаемых рыданий, даже злости. Я произнесла их ровным безжизненным тоном. Но на этом все. – Спасибо, – плачет. Пусть. Это похороны ее матери. Я сама, непонятно как держалась. Тетю Соню я любила очень сильно. И смириться с ее смертью будет тяжело. Внутри все во мраке, снаружи только лед и холод. – Диан… Не хотела слушать. Поэтому ушла. Началось прощание. Пара горстей земли заставили меня заплакать. Больше не могла сдерживаться. Да и как это сделать? Шепнула на прощание ей слова любви и памяти, пожелания безмятежных снов и с сожалением покинула кладбище. Я буду скучать по ней, буду сожалеть о непрожитых ею моментах, годах, событиях. Вернулась в квартиру Люды и ревела какое-то время. Все там было в этих слезах: боль, тоска, одиночество и снова боль. А сейчас просто лежу и размышляю. Причины. Важны ли они? Полагаю да. Мы прожили в одном только браке пять лет. А до этого студенческие годы, пара лет в детдоме, где мы ограничивались держанием за руки и прогулки вокруг строений интерната да посиделок в беседках. Скромные поцелуи уже в выпускном классе. Никто в этом мире не знал меня как Паша. Не трогал душу, не любил сильней… Когда ничего и никого не остается, это приносит бесконечную боль. Ты растешь в месте, где все что-то потеряли. Мы одно целое и становится не так одиноко на мгновение. Ты знаешь, что есть те, кто понимает это. Но не спасает от ярости, которая порой находит. Ты злишься на весь мир, за то, что ты где-то там, а не рядом с мамой, при этом понимая все. И наступает облегчение, когда нежные руки воспитательницы спасают. Говорят, как бы, что все будет хорошо. Что если она и не мама, то все равно рядом, как может, как умеет. И ты сдаешься. Сердце устает болеть. Начинаешь улыбаться, благодарить. Потом ты находишь кого-то очень близкого. Самого-самого. Сердце выбирает само, случай играет в вашу пользу и вот, ты уже влюблена. Ты уже не так одинока глубоко внутри. Дорожишь, оберегаешь, отчаянно отдаешься каждому моменту, и все разбивается вмиг… Сейчас не осталось ничего. Снова выжжена изнутри. Снова одна. – Я звонила тебе, – врывается ураганом в тишину моего самобичевания голос Люды. – Боже, – стону разочарованно, – я потеряла счет времени. – Ты хоть ела? – Вроде да, – сажусь на кровати и смотрю на подругу, которая выглядит уставшей после смены. – Когда? – Я не маленькая, Люд. Давай лучше я о тебе позабочусь? – Ты? – киваю на ее изумленный вопрос. – Обо мне? – снова подтверждаю с улыбкой. – Кажется, я все же постарела, раз обо мне будут заботиться. Но я так устала, что даже не стану сопротивляться. Я резво поднимаюсь. Отвожу ее в спальню, заставив переодеться в халат, а сама бегу в ванную и набираю керамическую красавицу до краев, со специальным молочком. – М-м-м… Как пахнет. Что это? – Эта вкуснятина для тебя. Выпрыгивай из своего халата и ныряй. Она снимает с себя одежду и погружается в воду, закрыв глаза. – Меня пугает то, насколько ты взбодрилась. – Ну, это лучше, чем тухнуть в кровати весь день, проклиная мир и обвиняя его в несправедливости. – Ага, оставишь на ночь? Мы еще поговорим, как только я смогу мыслить нормально. – Только не засыпай. Я буду на кухне и пару раз приду тебя проверить. – Все иди-и-и… – прогоняет меня блаженно вздыхая. Улыбаюсь, когда ее губы расплываются в благодарности. Пока подруга смывает с себя весь рабочий день, я готовлю нам ужин, ощутив стыд, что настолько увлеклась болью, что решила оставить остальные вопросы в стороне. Люда выходит распаренная и вполне удовлетворенная. Садится за стол и зевая ужинает, даже особо не разговаривая. – Ненавижу такие дни. Воскресенье, просто мрак. – Доедай и иди спать, я приберусь и помою посуду. – Прости, мой мозг отключается. – Люд, – кладу руку поверх ее ладони. – Спасибо тебе за все. Она посылает мне поцелуй и встав уходит в комнату. Я убираюсь. В ванной Люда сделала все сама. Поэтому принимаю душ и иду в постель. Только уснуть не выходит. Я эти дни только и делала, что спала. Тихо встав, я приготовила одежду на работу, вышла на уютную застекленную террасу с бокалом вина и погрузилась в ночную суету города, который сверкал огнями, шумел и даже не планировал засыпать. Вспомнился почему-то Антон, когда я стала вглядываться в горизонт, на фоне которого высотки бизнес-центров, многоэтажки, яркие вывески торговых центров. Это не столица, но город большой. Подумала о том, чем он занят. Как его жизнь в итоге устроилась. Я искала в соцсетях информацию о друге, но там были разные люди с его именем и фамилией, но ни одного того, которого искала. А потом я разозлилась снова, что он выбросил нас из своей жизни, и перестала это делать. Хорошо, что мобильный был выключен сейчас и остался в спальне, иначе я бы снова принялась за это дело, только бы забыться и не вспоминать, что моя жизнь превратилась в руины похлеще, чем Помпеи. Глава 4 Понедельник начался как обычно. Хотя обычного в нем не было ничего на самом деле, что касаемо внутреннего ощущения самой себя. Самые важные решения даются сложней всего? Черта с два. Оказывается, что все гораздо хуже. Эти решения выворачивают душу. Что я чувствую сегодня спустя… сколько прошло дней? Считала ли я их? Так что же внутри? А ничего. Ты просто дышишь, кушаешь и спишь, как того требует организм, в свободное время занимаешься погружением в мысли. Поэтому сильно уставшая я проснулась намного раньше будильника, что парадоксально, вообще-то, думала, еле соскребу себя с постели, но не суть. Разбитое корыто выглядит более презентабельным. Люда спала, и я не стала будить подругу. Собралась на работу перекусив по-быстрому и отчалила. Понедельник, это всегда полоса испытаний в общественном транспорте, хотя наш городок не сравнишь с миллионником. И все же, квест начался с толкотни в маршрутке и длился сорок минут. Все это время я даже не могла думать о боли упирающегося в мой бок локтя женщины, стоящей рядом. Я была прикована к мысли о Паше, нашем браке и будущем. Это, как потерять половину себя, только еще больше. Странная мысль. Наши планы, мечты и… Да вся моя жизнь была связана с ним, с восьмого класса. С того момента, как мне исполнилось четырнадцать. Господи, как же он мог вот так взять и спустить в трубу эти годы?