— Извини, если я тебя обидел. Ты можешь идти, — он повторяет это и с каждым разом, его голос становится злее. Но Маша будто этого не чувствует. Она всегда такая. Всегда лезет на рожон, не чувствует границ. Зато я их всегда чувствую. И поэтому я всегда её выручала, но сейчас просто не могу. — Нет, просто объясни, это как вообще? Знаешь, сколько раз мужики мне предлагали денег, шмоток чего угодно, чтобы я просто с ними погуляла, рядом побыла? Я тут перед тобой должна чем распластаться, чтоб у тебя соизволил встать? У тебя что, таблеток нет, если не стоит? Или ты вообще не по бабам?! Я не понимаю! Маша кричит, голос дрожит, я чуть отстраняюсь от двери, теперь их слышно очень хорошо. А Маша так крутит головой в какой-то истерике, и я боюсь попасться ей на глаза. — Конечно, любой, кто не хочет тебя, импотент, Маша. Договорились. Можешь идти, — слышу в его голосе улыбку, но она обманчива. — Разводить меня на секс, под благовидным предлогом это было очень тупо. Мне не семнадцать лет. — Нормального мужика не надо разводить. Он сам найдет любой предлог. Миша лениво кивает. — А кто тогда тебе нужен? Я не нужна, так кто? Аня?! Я дёргаюсь, услышав своё имя. Боже, неужели, она заметила меня. Но нет, вопрос был другим тоном. И смотрит она на него. Я и была вопросом. Теперь точно нужно уходить, я почему-то боюсь услышать ответ на этот вопрос. — Я понимаю, что ты обижена... — начинает Михаил. — Ты хочешь её? — перебивает Маша. Михаил говорит тихо, спустя небольшую паузу. — Маша, она же невеста моего брата. Вы обвиняете меня в страшных вещах, — говорит он. Это не ответ. Тем более, он знает, что я не невеста же. Ладно, нет выкинь эти мысли из головы, Аня. Выбрось! — Аня — фригидная неадеквашка. Она реально развитием с пятилетнего ребёнка. Я бы тебе рассказала, что Артур про неё говорил. Она бревно и дура. Тебе такое нужно? Не настоящая женщина а... — она не знает, как выразиться и крутит пальцем у виска и свистит. — Эта "неадеквашка" вчера за тебя рискнула. Рискнула жизнью, Маша. Она спасла тебя. Могла этого не делать. Он снова перешёл на "ты", но не мягко. — Она так чувствует свою пользу этому миру и людям. Она такая с детства, и это правильное воспитание нашей мамы. Не всем быть наверху, должна быть и прислуга. Ведомые и ведущие, слышал про такое? — А ты, конечно же — ведущая? — Ну да. Тем более спасла меня не она, а ты, — мурчит она. — Это ты настоящий герой. Михаил вздыхает. Берет стакан алкоголя, отпивает. Молчание затягивается. Сцена становится ещё более неуютной. Страшной. — Я сделал это ради неё, — тихо говорит он. — Ей было бы плохо, если что-то случилось с тобой. Она бы винила себя, что не помогла тебе. Вот и всё. — Ну да, а если б ты узнал, что я в беде, ты меня бы там оставил? — в её голосе какое-то неверие. — Да, — он отвечает быстро. — Я бы рубля не потратил на твоё спасение. Не мои проблемы, знаешь ли, вытаскивать шмар из под клиентов. Она чуть отшатывается, будто получила пощёчину. — Как ты можешь такое говорить?! — произносит тихо. Но Михаила уже несёт. — Маша, оставь свои манипуляции для других! Для Артура, Игоря и всех своих ебырей. Ты, видимо, не совсем поняла, с кем говоришь. Я таких как ты, только поумнее гораздо, видел сотнями. Ты не особенная. Как бы не вбивала это в свою голову. Ты спрашивала, почему я тебя не хочу? Ответ простой — я не по дешёвым шлюхам, Маша. Я легко могу по щелчку пальца привести сюда десяток тех, кто гораздо дороже чем ты. Пачкой. Лучше, красивее, сексуальнее, чище. Твой максимальный уровень, — это мелкие бандосы вроде Игоря и наркоманы вроде моего брата. Теперь, очень сильно прошу тебя, уйти из моего кабинета. — Да иди ты на хуй! — взрывается Маша. Теперь надо точно прятаться. Я соображаю только забежать в соседнюю комнату и успеваю спрятаться за дверью, видя как Маша выскакивает. Она не закрывает дверь, но так резко её дёргает что та закрывается сама с громким хлопком. Я застываю на несколько секунд и убедившись, что Миша не собирается выходить, приподнимаюсь на носочки, чтобы не стучать каблуками и рысью мчусь обратно на балкон. Маши нет, зато есть Лена, которая крутит головой, явно в поисках меня. Она пытается что-то мне сказать, но я прикладываю палец к губам, хватаю её за рукав и веду вниз. Мне самой дурно теперь. — Чё творится?! — быстро говорит она. — Сначала девка какая-то выбегает как ошпаренная, теперь ты трясёшься. Там что, убили кого-то? Не могу ничего говорить. Слёзы давят горло. — Нет, просто. Там... сложно сказать, — я вздыхаю. — Мне нужно что-то выпить. Музыка становится всё громче, но сейчас она не раздражает. Мне нужно чтобы что угодно заняло сейчас мой мозг. Что угодно. Пусть музыка, пусть вино. Неважно. Я веду её к барной стойке. Пофигу, что я обычно не пью. Надо хотя бы глотнуть чего-то, иначе я сейчас сойду с ума. — Алкоголь? — со знанием дела спрашивает она. — Да. — Какой? — Я пью белое вино. Она качает головой. — Скучная ты, мы не на светском рауте. Значит девушке лонг-айленд, а мне виски-колу, — кричит она бармену. Я наблюдаю за ней. Она всё-таки очень лёгкий человек. По крайней мере, такой она мне кажется, сейчас. Меня кто-то дёргает за плечо с силой. Оглядываюсь. Это Маша. Глаза красные и мокрые, будто плачет, или плакала, или собирается. — Ты что здесь делаешь? — спрашивает она резко, таким тоном, будто винит меня в чём-то.