Время застывает, как это частенько бывает со мною на ринге. Между нами всего каких-то пару метров и снусующие туда-сюда люди, но я вижу и чувствую, как будто совсем рядом. Её неловкие движения, чтобы освободиться от мудака, букет, что она держит на расстоянии от себя, словно боясь обжечься. Моей Ромашке жутко плохо, и я не знаю как именно это понял. Шквал эмоций в глазах Полины бьёт прямо под дых, срывая дыхание, и заодно мозг. И теперь я точно знаю, что сделаю в следующую минуту. Блондин моё приближение прошлёпывает, но это его проблема. Во мне сейчас настолько много агрессии, что я почти не думаю, что творю. Сплошные инстинкты на фоне испуганных лазурных глаз. И только эта живая паника Ромашки тормозит меня, как взмах руки рефери. Когда между нами остаются сантиметры, губы Ромашки испуганно приоткрываются, а сама она будто скукоживается, стараясь стать ещё меньше. Словно ожидает от меня… удара. По ней. От этой мысли охереваю настолько, что вместо эпичного мордобоя, которого требует тело и всё те же инстинкты, просто ловлю тонкое запястье с проклятым букетом и дёргаю Полинку на себя. Её тело удобно впечатывается в моё, моментом напоминая насколько сильно я на ней задвинут. Пригибаю свою голову к обнажённому женскому плечу, вдыхая сладкий аромат духов и ещё чего-то неповторимого, но только ей присущего. - Привет, доктор Полина, извини, я малость задержался, – и оставляю мягкий поцелуй на её ключице. Не вижу её лица, но чувствую лёгкую дрожь хрупкого тела. - Я не понял! Вообще-то девушка со мной! Или вам чемпионам всё можно?! Лёлик, сука, просто тихо испариться явно не хотел. И зря! Весь его гламурный вид жаждет справедливости. Да вот только правда у нас с ним разная. Полинка дёргается всем телом, когда я легко выхватываю у неё ненавистные по всем параметрам цветы. Этот колючий презент должен однозначно отправиться обратно его дарителю. - Одну секунду, Ромашка, мне тут надо на вопрос ответить. Оставляю напряженную девушку и в два шага приближаюсь к блондину. Сегодня мне как никогда мешает отсутствие ведущей руки, но в случае чего для этого нарцисса мне хватит и одной левой. - Лёлик, мне можно. Ведь чемпионами просто так не становятся. Усёк? А теперь хватай свой букет и быстренько уёбывай отсюда. Я сегодня добрый. И когда придурок не забирает букет, а вместо этого гнёт грудь колесом и типо поигрывает на публику бицухой, я от души вмазываю всеми шипами разом в его расстёгнутый ворот белой рубашки. Несчастный надутый гондон разом сдувается, морщась от боли. Иглоукалывание – это определённо не его любимый вид терапии. - А чего это ты добрый? – разъяренно шипит Лёлик, откидывая переломанные цветы от себя подальше. – Может потому, что не можешь?! Вы боксёры нахрен на башку отбитые. Тупые каченные отморозки на стероидах, которые только и могут, что трахать всех подряд без разбора! А в реальности ты, блять, никто и звать тебя никак! Ну давай же… поговорим как мужик с мужиком! А давай! Я просто по старинке впечатываю кулак в нос Лёлика. Короткий разговор, знакомый хруст и насопырка придурка хлещет кровью на его охеревшее от шока и боли лицо и рубашку. Отличный разговор, а главное, по существу. Теперь публика вокруг нас стала оживляться, а парень, что стоял позади с Аллой, кидается с матами в нашу сторону. И я, бляха, не против и просто жажду продолжения. Этот хоть не похож на прилизанного суслика-блондина, и возможно, наш «разговор» продлится на один удар дольше. Полина тоже кидается ко мне и что-то говорит, и я чувствую жар её ладони на своей груди, но на всякий случай не отвлекаюсь. Правой рукой на сколько хватает силы и объёма движений вжимаю в себя тонкую талию. - Боже, Павлушка, а ты то куда?! – громко ржёт Алла, хватая парня за плечо, при этом продолжая снимать нашу встречу на мобильный. – Болик, помаши маме ручкой и скажи «Прив-е-е-т». К моему неудовольствию парень тормозит и зло смотрит на меня, а потом смачно сплёвывает в сторону и прячет взгляд. Всё ясно. Боец сдулся. Подхватив своего воющего на всю округу по ходу дела другана, они неровной походкой двинули в сторону парковки такси. - Сириус, это было красиво. Я всё сняла. Если хочешь, потом скину. - Да нахрена оно мне надо, – морщусь от воспоминания жалкой морды Лёлика, когда тот понял, что сейчас занюхает мой кулак. Вокруг нас на расстоянии взволнованно рокочет толпа, что я призывно обвожу тяжёлым взглядом каждого, вдруг кто-то желает составить мне партию. Выпустить весь пар с одного удара у меня естественно не вышло. Желающих нет, и все быстренько стали расползаться по своим делам. - Господи, это ужасно! – слышу нервное от Полины, что активно, но соблюдая осторожность, снимает мою больную руку со своей талии. - Что именно ужасно, Ромашка? – пытаюсь выдохнуть и успокоиться, переключаясь на тепло и запах моего доктора. Она смотрит на меня расширенным от страха глазами. - Ты. Зачем ты сломал ему нос? За что? В тихом голосе звучит разочарование и обида. Приехали, твою мать! Глава 11 Полина Это как кошмар наяву, где сон и реальность по одну сторону. Взбешенный Илья, охамевший Алексей и я. Кровь рывками попадает в сердце, а мозг туманит воспоминанием. « - Адам, зачем ты его ударил? – верещала я, подрываясь из машины к мужчине, что постоянно продавал цветы на нашей улице. Тот после мощного удара мужа рухнул без сознания на дорожку перед нашим домом. ‐Затем, что могу, ибо нехрен таскаться к моему дому со своими черенками и пестиками. - Адам, но так нельзя! - Полина, пошла обратно в машину и не смей выходить оттуда без моего разрешения. Без бабского мнения разберусь!» Цветы, удар, кровь… Господи, в моей жизни всё повторяется! Меня обжигает пониманием, что я наступаю на те же грабли. Илья не станет слушать меня, жертву домашней тирании, как назвала меня Алла. Я же снова прогнусь под его давлением, и снова старый жизненный круг, только в этот раз удар от своего мужчины я могу и не пережить. - Господи, это ужасно! – наконец-то, вырывается из меня хоть какой-то звук. Ошарашенная собственными открытиями я теряю голос до едва различимого писка. - Что именно ужасно, Ромашка? – отрывисто бросает Илья, и меня ещё больше скрючивает от желания как можно скорее уйти, а ещё лучше спрятаться. От него. От своих воспоминаний. От мужа. Да только впервые страх – повторить опыт прошлого, рождает желание защищать саму себя. - Ты, – заикаясь заявляю Илье. – Зачем ты сломал ему нос? За что? Сириус молчит, да мне и не нужен его ответ. Я его и так знаю. «Потому, что могу». Шарахаюсь подальше от боксёра, так как его медовые речи и нежные прикосновения для меня как та отрава для мышки, как свет для несчастного мотылька. - Ромашка, – только и произносит недовольно Илья, как я уже мысленно бегу. Видимо, в один день я не смогу превратиться из слабого котёнка в дикую пантеру. Всё, что я месяц старательно прятала на дне памяти, теперь разом хлынуло наружу, обжигая болью и страхом. - Алла, я хочу уехать, – в панике от безысходности пячусь к ней, единственной, кто не обидит. - Конечно. Я сейчас вызову такси. Она обхватывает меня за плечи, пытаясь заглянуть в лицо, но я прячусь за распущенными волосами как за ширмой. - Я вас отвезу, – решает Илья, вставая близко у меня за спиной, но не прикасаясь. – Так безопаснее. Он и безопасность в одном предложении – сегодня это звучит как насмешка века, но Алла соглашается. Я же просто хочу поскорее в свою комнату, где никого не будет. У звезды бокса шикарная спортивная машина под стать ему – агрессивная и быстрая, но я просто спешу укрыться от внимания толпы и мира в принципе на заднем сиденье. Хмельнова забирается следом за мной. ‐ Полина, успокойся. Всё хорошо, – шепчет она мне, переплетая пальцы наших рук. – Тебя никто не обидит. И мозгом я понимаю. Понимаю, что мир не рухнул, да и вся эта ситуация с Алексеем и его сломанным носом не стоит выеденного яйца, но … приступ панической атаки уже набирает обороты. - Мне надо домой, – шепчу ей, и в машину на место водителя садится Илья. Его взгляд находит мой через зеркало заднего вида, и несколько секунд мы пытаемся прочесть мысли друг друга. Но я сдаюсь первой. Не хочу! Ничего не хочу! Наша поездка, слава богу, не занимает много времени, но мне хватает и этого. Всю дорогу ловлю на себе взгляд напряжённых и хмурых глаз Сириуса, от которого мне не по себе, и поэтому едва щёлкают дверные замки машины, я вылетаю из салона и бегу со всей скорости к домику. Шпильки мешают, застревая в декоративных камнях дорожек, и больно выламываются суставы, но я не замедляюсь. Уже только у себя в комнате позволяю выдохнуть загнанному телу, и меня сразу накрывает. Озноб бьёт крупной дрожью, что едва не стучу зубами. Сбрасываю обувь, кидаю на постель сумочку, хватаю с кровати плед, и забиваюсь в самый дальний угол комнаты, где меня не будет видно от двери и окон.