– Видимо, это уже в прошлом. Теперь он обожает свою юную любовницу. К горлу опять подступают слезы. Больно, черт возьми. Как же больно! Воспоминания о Ясмине, лежащей на моих простынях, до сих пор по живому режут… – Какую еще любовницу? – Лидия Георгиевна смотрит на меня широко распахнутыми глазами, в которых, как и в моих, дрожит соленая влага. – Алина, ты уверена, что не ошибаешься? Ведь нельзя же огульно обвинять человека в измене… Все может быть не так, как кажется на первый взгляд… – Я вернулась из командировки на день раньше и застукала его в постели с секретаршей, – цежу я. – Вы уж простите за подробности, Лидия Георгиевна, но я хочу, чтобы вы понимали, ошибки тут быть не может. Возможно, недальновидно посвящать в детали Димину маму, но для меня это своеобразный способ поставить точку. Ведь чем больше людей узнают о том, как гадко он со мной обошелся, тем меньше будет соблазн его простить. Я намеренно перекрываю пути к отступлению. Намеренно пресекаю свое возможное малодушие. Какое-то время Лидия Георгиевна молчит. Не издает ни звука, лишь стремительно бледнеет. Затем испускает протяжный вздох и хрипло изрекает: – Ну дела… Шипение кастрюли приводит ее в чувства. Она поднимается на ноги, подходит к плите и выключает газовую конфорку. Наблюдаю за ее слегка заторможенными действиями и не произношу ни слова. Понимаю, что свекрови нужно время, чтобы переварить информацию. – И что теперь думаешь делать? – примерно через минуту интересуется она. – Хочу съехать с детьми из дома. Как у регулирую жилищный вопрос, подам на развод. Морально готовлюсь к тому, что свекровь начнет меня отговаривать, и уже готовлю контраргументы, но она внезапно выдает: – Если хочешь, можешь пока пожить у меня. Ого… А вот это и впрямь неожиданно! – Спасибо, Лидия Георгиевна, но я уже подыскала временное жилье. Подруга предложила пожить в ее пустующей квартире. Так что мы пока там. А дальше – видно будет. – Понятно, – растерянно тянет она, а затем вскидывает на меня печальный взгляд и спрашивает. – То есть ты приняла окончательное решение? – Хотелось бы верить, что да. Снова повисает пауза, а затем свекровь продолжает: – Ты знаешь, как я люблю деток и тебя… И, конечно, хочу, чтобы вы с Димой прожили вместе до старости, ведь лучшей жены ему не найти, – она утирает нос салфеткой и всхлипывает. – Но, если ты не сможешь его простить, я тебя пойму и поддержу… Такого ответа я никак не ждала. Даже родная мать заняла сторону моего гулящего мужа, поэтому на поддержку свекрови я совсем не рассчитывала. А тут такое… – Спасибо вам, Лидия Георгиевна, – приближаюсь и обнимаю ее за плечи. – Для меня это много значит. – Надеюсь, на наших отношениях это не отразится? – вскидывает на меня боязливый взгляд. – Я же без Мишки с Маришкой жизни не представляю… – Ну что вы? У меня и в мыслях нет ограничивать общение детей с вами или с отцом, – спешу заверить я. – Вы же родные люди! Да и наши с Димой размолвки никого, кроме нас, не касаются. Я и правда не собираюсь заниматься грязными манипуляциями. На мой взгляд, это низко. – Мамочка! – на кухню влетает Марина. – Я нарисовала тебя на море! Сует мне под нос свое творение. – Очень красиво! Спасибо, солнышко. Дочь довольно улыбается, а затем с подозрением косится на Лидию Георгиевну: – Бабуль, ты что, плачешь? – Нет, Мариш, просто в глаз что-то попало, – отзывается она. – Ты давай, тоже иди мой руки. Сейчас вместе с мамой пообедаем. Глава 16 Разумеется, скрыть от Димы свое местонахождение не вышло. Дети разболтали, что мы живем в квартире тети Сони, и муж тотчас сюда примчался. Вел долгие изматывающие разговоры, которые сводились к одному: я должна его простить. Мол, ошибиться может каждый и это вовсе не повод рвать крепкую и счастливую супружескую связь. Пока Дима демонстрировал свое красноречие, я в основном молчала. Мои доводы он не слышал, а доказывать свою позицию с пеной у рта я не видела смысла. В итоге муж покинул квартиру со словами: «Я дам тебе время прийти в себя, а потом непременно заберу обратно». На новость о том, что мы какое-то время поживем отдельно от папы, дети отреагировали довольно болезненно. Мишка замкнулся в себе, Маришка расплакалась. Я пыталась плавно подготовить их к переменам, но получалось, говоря по правде, с трудом. Если дочь в силу юного возраста поверила моим утешающим речам, то сын как-то сразу ощетинился. Дескать, не надо делать из меня дурака, так и скажи, что вы с папой разводитесь. Слово «развод» я пока намеренно не употребляла. Уж слишком оно острое, ранящее и болючее. Я предпочла отложить его на потом. До тех пор, когда мы все будем к нему готовы. Больничный пролетает довольно быстро, и новый понедельник начинается с необходимости наносить макияж, ведь сегодня мне предстоит идти на работу. Завожу детей в школу, а потом направляюсь в офис. Погружаться в атмосферу бумажной волокиты, цифр и вечных дедлайнов до жути не хочется, но выбора нет. Сейчас мне как никогда нужны деньги. Естественно, никто на работе не знает о моей семейной драме, и я намереваюсь держать коллег в неведении как можно дольше. Развод – в принципе довольно неприятный жизненный опыт, а когда его муссируют все, кому не лень, он грозит стать и вовсе невыносимым. Первая половина трудового дня проходит гладко, и на какое-то время я почти забываю о своей неудавшейся личной жизни, однако потом случается нечто такое, что вновь подрывает мой хрупкий душевный покой. – Здравствуйте! Волгина Алина Андреевна тут работает? – на пороге нашего кабинета появляется парень в синей униформе со здоровенной корзиной роз наперевес. Всеобщие взгляды обращаются к нему, и моя коллега Вика, сидящая рядом, находится первой: – Да-да, Алина Андреевна – это она, – тычет пальцем в мою сторону. Курьер приближается и водружает на мой стол цветочную корзину. – Алина Андреевна, это вам. – Я не заказывала, – отвечаю я, ловя заинтересованные взгляды коллег. – Это подарок, – объявляет парень, а затем скрывается в дверях. Несколько секунд смотрю на гигантский букет крупных алых роз и тяжело вздыхаю. Восторга нет и в помине. Во-первых, я терпеть не могу показные жесты. Во-вторых, равнодушна к розам. За шестнадцать лет брака Дима так и не запомнил, что мои любимые цветы – гипсофилы. – Очевидно, вас кто-то очень сильно любит, – хихикает проходящая мимо Ниночка. Ага, как же. Любит. Это только в мыльных сериалах любовь измеряется цветами, а в реальной жизни все иначе. Снимаю с красных бутонов открытку и читаю: «Мое сердце принадлежит только тебе. С любовью, Дима». Хм, забавно, что он написал лишь про сердце. В текущих условиях было бы куда интересней узнать, кому принадлежит его тело. Только мне и Ясмине? Или у него там целая дюжина «хозяек»? Горько усмехнувшись, стаскиваю корзину на пол и снова принимаюсь за работу. Но мысли, как назло, не слушаются. Мечутся, будто встревоженные птицы. Вертятся вокруг Димы и его поступка. Вот вроде бы логичное действие, да? Провинился – подари цветы. Многие мужчины так делают. Вот только бесит, что Дима организовал доставку букета именно на работу. Ведь мог же на квартиру к Соне заказать, но нет… Это было бы недостаточно эффектно. Дима вообще любит пускать пыль в глаза. Умеет производить благоприятное впечатление. По этой причине окружающие его обожают. Я и сама до недавнего времени верила, что муж – едва ли не идеал мужчины. А теперь розовые очки наконец разбились. Сейчас я понимаю, что Дима тот еще позер. Ему нравится создавать красивую упаковку. Даже если внутри не конфетка, а самое настоящее дерьмо. – Эх, какой романтичный жест, – завистливо вздыхает Вика. – А мне муж сто лет цветов не дарил… Так и подмывает ответить, что мне мой тоже сто лет не дарил, а потом переспал с другой и сразу подарил, но я, само собой, сдерживаюсь. Ведь обещала же держать хорошую мину при плохой игре. – Да, и впрямь приятно, – отзываюсь я, натягивая фальшивую улыбку. – Нет, ну как вам удается спустя столько лет сохранять эту перчинку в отношениях? – не унимается Вика. – Ведь вы же лет пятнадцать женаты, не меньше? – В апреле семнадцать будет, – отвечаю, стиснув зубы. – Во-о-от, – она многозначительно поднимает брови. – А мы с Васей всего шесть, и у нас вообще никакой романтики! Ты знаешь, что он мне на прошлую годовщину подарил? – Что? – Ничего! Он забыл про наш день! Просто забыл, представляешь? – Обидно, конечно, но, может, у него была уважительная причина? Может, аврал на работе или что-то такое? – Ой, да брось, – отмахивается раздраженно. – Твой вон, вообще директор, у него наверняка работы не меньше! И то находит время даже без повода жене цветы подарить! Вот это я понимаю, настоящий любящий мужик! А мой так, жалкое подобие… – Вик, ты слишком сурова. Дело ведь вовсе не в цветах – дело в отношении. Твой Вася, например, каждый день с работы тебя забирает. И маме твоей с ремонтом помогает. И завтрак тебе по выходным готовит, помнишь, ты рассказывала? Разве это не любовь? Вика задумывается. – Ну да, завтраки у Васи и правда объедение. А еще, когда я простужаюсь, он так трогательно за мной ухаживает… Чай с медом и облепихой делает. Такой вкусный. – Вот видишь, а ты прицепилась к этой годовщине. Надо концентрироваться на хорошем, и жизнь будет ярче. Приятельница благодарит меня за позитивный настрой, и я улыбаюсь. Хотя у самой на душе кошки скребут. Завидую Вике. Она-то сегодня вернется домой к любимому мужу. Залезет к нему под крылышко и спрячется ото всех невзгод. У меня тоже раньше так было, а теперь я одна. Любви больше нет. Есть только пафосный букет роз, при виде которого делается лишь больнее.