– Бойся. Обидишь – порчу нашлю. – Хм… Любопытно было бы узнать… Что именно мне грозит? Всегда получаться на фотках голым? Или спотыкаться на каждом шагу? Боже. Какое чудо попалось мне в этом дурацком баре, куда я забрела в отчаянии! Кто бы мог знать, что там встретится человек с таким отменным чувством юмора?! – Нет. Все это слишком легко и просто, я считаю. – Под его поглаживаниями, такими легкими, ласковыми и невесомыми, начала пропадать возможность мыслить. Звуки плохо сплетались в слова, но я еще очень-очень держалась. Героически и отважно сочиняла пургу и даже ее произнести могла! – Моих возможностей не хватает, чтобы придумать варианты пострашнее. – Я сделаю так, чтобы ты влюбился в меня! Намертво! И больше никогда и никого рядом с собой не видел и не хотел. Ляпнула, а потом задумалась: это я сейчас выдала свои самые сокровенные мысли, что ли? Совсем недавно же планировала использовать человека в своих меркантильных целях, а потом расстаться… А тут представила, что он оглянется на кого-то другого… И сразу плохо стало. Очень плохо и грустно. – Юль, так ты уже и так все сделала. – Он посерьезнел. Повернулся набок, подпирая голову локтем. – Ты меня уже приворожила. Все. – Приворожила? О чем ты? Я никаких обрядов не проводила. Это шутка была, Вадим! Не верь моим глупостям! – Ну, как я могу не верить, Юль? Разве я могу не верить? – Я не умею наводить порчу, Вадим! Не! У! Ме! Ю! Даже подпрыгнула на месте. Вырвалась из жарких крепких рук. Забыла, что лежу раздетая. Так и задергалась на постели, потряхивая своим вторым размером, который активно прыгал вместе со мной! Он забыл, что говорил. И о чем думал, тоже забыл. Потянул свои загребущие клешни к моим телесам, жадно их стиснул. – Так я уже влюбился. Все. Обратной дороги нет. Как будто сковородкой по макушке огрел. Я замерла на месте. Замерло вообще все на свете – и между нами, и в воздухе, и даже во всем отеле. И только пальцы Вадима не догадывались, что им тоже не положено шевелиться, а упорно мяли все, до чего дотянулись. – Зачем ты говоришь такое? – Очень хотелось верить. И даже первые крылышки бабочки шевельнулись в животе… Но тут же из памяти вылез Андрей со своей гадкой рожей, и крылышки тут же затихли, спрятались, скуксились обиженно… – Чтобы ты время не тратила зря на свои ведьминские обряды. – Он прекрасно уловил мои перепады настроения, но и бровью не повел. Сделал вид, что ничего не изменилось, и у нас все так же прекрасно… – Пойдешь по кладбищам ночью бродить, а я тебя спасать. Оно нам надо, если все и так получилось, Юль? – Что получилось-то? – Так и не въезжаю до конца в его слова. Звуки вроде бы слышу. И даже, как-будто, язык знакомый… Вот только смысл проходит мимо меня… – Я в тебя влюблен. Что непонятного? – Он произносит фразу медленно, с расстановкой, как для глухой или слабоумной. – Это странно. Улеглась обратно к нему на грудь. Почему-то в таком положении размышлять оказалось удобнее и проще. Возможно, потому, что прямо под ухом слышалось его сердце, и мне казалось, что оно не может обманывать… – В чем странность? Я не могу в тебя влюбиться, что ли? Где это написано? Мама говорила, ей в роддоме никаких инструкций и пояснений не давали… А тебе такая досталась, что ли? И в ней рассказано конкретно про меня? – Ты меня знаешь всего-то два дня… – Самые офигенные два дня в моей жизни. Кстати, подай-ка мне мой телефон… – Он зашевелился подо мной, пытаясь достать трубку. – Зачем? Хочешь поставить отметку в календарике? – Не, твоему дурачку, который бывший муж, тоже напишу спасибо. Немного разбавил обстановку. Я даже смогла улыбнуться. – Может, хватит уже с него? Доведем человека до дурки… Начнет на людей бросаться, или сам в окно выпадет… – Ну, и пускай. Свихнется – признаем его недееспособным. И все, можно закрыть в больничку и оформить развод, как нам надо. И, не слушая больше моих возражений, тут же взялся активно строчить буковки. И даже какой-то ответ получил, судя по морганию экрана. – Он тебе что-то пишет? Уже угрожает убить? Или пока только плачет и просит оставить его в покое? – Нет. Я Светкин телефон попросил. – Что ты сделал? Зачем?! – Снова дернулась, чтобы глянуть в его нечестивые, бессовестные глаза. Ревность поползла по груди черной змейкой, моментально наливаясь гадкой, неприятной силой… – Ну, ее ведь тоже надо поблагодарить. Если бы не она, мы бы с тобой так и не познакомились. Ты же согласна, что она сыграла свою роль в нашем знакомстве? С одной стороны, очень приятным показалось: новая пакость для бывшей подруги просто не могла не радовать. А с другой стороны… – Она же от тебя теперь совсем не отстанет, понимаешь?! Будет звонить, писать, преследовать! Она глаз на тебя положила, Вадим! – Ну, пускай пострадает… – А если… – Вслух не могла такое произнести. Это было слишком обидно и страшно. – Я в тебя влюблен. И на других смотреть никогда не смогу. Все. Приворожила. И на этом поставь точку, Юля. – А если не могу? – Ну, выйдешь замуж за меня? – Не могу. – После развода выйдешь? Глава 18 Твою ж налево! Поспешил. Звездануться можно, как сильно поспешил! Юля даже в лице переменилась. И не сказать, что глаза ее озарились радостью и любовью… Скорее, потухли, куда-то вниз поехали, подальше от меня и моего взгляда. А я молчал. Надо было сказать, что шучу. И что это было просто так ляпнуто, чтобы обстановку разрядить… Но слова не лезли сквозь горло, никак не хотели выскакивать. Потому что спрашивал не в шутку, а по-настоящему! – Я больше не хочу замуж. Вообще. Понимаешь?! Пришлось напрягать слух, чтобы разобрать, о чем она там шептала. Зато вот грудь от тяжелых вздохов поднималась и опадала весьма ощутимо. Ни за что не пропустишь, и не заметить эту печаль – невозможно. – И что? Предлагаешь мне навсегда остаться твоим любовником? Это слово казалось смешным и забавным сначала. Веселым, черт побери! Но чем дальше, тем больше этот статус начинал раздражать. Какой любовник, нафиг? Это когда человека от всех прячут, и лишь по ночам вызывают, чтобы размяться и поразвлечься?! Упал на спину. Опять накосячил. Юле тепло и забота нужны, внимание и понимание, а не мои загоны и претензии. Но, мать его ети, эмоции оказались намного жестче и сильнее, чем голос разума. – Ты меня хотел соблазнить, кажется. Коктейлем. Юля съежилась, потянулась за одеялом, чтобы в него закутаться. И не притворно это делала, не для укора в мою сторону: действительно, задрожала, и по коже у нее мурашки побежали, крупные такие, настоящие. И нежный голос тоже дрогнул. Обиделась.