Да и нам с малышами никто был не нужен. Втроем мы были счастливы. И перемен не хотели. Если бы я только знала, что перемены совсем скоро ворвутся в нашу жизнь сами собой, не спросив… Наверное, попытался бы быть к ним готовой. Но я не знала. А перипетии судьбы надвигались на нас незаметно, но неотвратимо. 17 – Р-р-р! – до вибрации во рту выговаривала я звук. Сынишка внимательно смотрел на меня. Вдохнул воздуха побольше. – Л-л-л! – повторил он. Неудачно, но с таким усердием, что я засмеялась невольно. Потрепала его по макушке. – Ты молодчинка. – Но у меня не опять не получилось… – понуро свесил он голову, глядя на носки своих ботиночек. – Ничего страшного. Обязательно получится в следующий раз. – Ма-а, – со скепсисом протянул, – мне уже пять лет, – задумчиво растопырил пальчики, – и шесть месяцев. Ну когда уже? – Скоро, – подбодрила его, поправив курточку. – Марусь, ты там скоро? – Сколо, сколо, – передразнила меня дочка, выплывая из ванной походкой королевы. Демонстративно отбросила за спину длинные белокурые волосы. Тщательно расчесанные, надо заметить. Я довольно кивнула, оглядывая ее шевелюру и распахнула перед ребятней дверь. Вот Машка совсем не комплексует по поводу того, что не выговаривает какие-то звуки. А Митька, да. Тот поскорее хочет научиться правильно говорить. Его друзья в садике дразнят за это. А я, когда вижу, как сынишка грустит, печально вздыхаю. Свою вину ощущаю. Еще как. Ведь говорили врачи во время беременности. Предупреждали. И почему не послушалась их? Почему на сохранение тогда не легла? Задними мыслями себя, конечно, очень удобно винить. Бабушка всегда говорила – знал бы где упадешь, подстрелил бы соломку. Но на самом деле, то, что малыши родились так рано, могло сказаться на них гораздо серьезнее. К счастью, мы имеем лишь небольшое отставание в росте и весе. И никак не можем найти общий язык с некоторыми звуками. Но логопед говорит, что это не страшно. Подрастем и догоним. А пока старательно занимаемся. – Ну что? Идем? – весело подгоняла я ребятишек, которые, как обычно, не торопились. Митя запутался в собственных ногах, выныривая на лестничную площадку и чуть не клюнув носом в пол. Благо за капюшон ухватила. А Маша, как всегда, была занята несением в мир своей красоты, поэтому на то, что происходит под носом не обращала внимания. – Ма, – дочка поудобнее перехватила мою руку, когда мы шли на остановку. Живем почти в центре, неподалеку от ресторана, поэтому сейчас бодро шагали через главную площадь. – В магазин не зайдем? – она призывно посмотрела на сверкающую витрину торгового центра. Та манила блеском и аккуратно расставленными рядами детских игрушек. – Давай на обратном пути? Иначе на ипподроме опять придется ждать очередь. Митька при упоминании знакомого слова начал подпрыгивать, имитируя верховую езду. Я улыбнулась. На прогулки с лошадями стараюсь водить двойняшек каждое воскресенье. Им нравится, да и врачи советуют. В один голос твердят, что это полезно. Стресс снимает. Хотя, какой в их возрасте стресс? – Ма, в плошлый лаз там был Вовка Макалов, – бурчит сын, меняя походку на более обыденный вариант, – сказал, что он ездит лучше, чем я. Я вздохнула. Вовка Макаров главный задира в нашем детском саду. Мне иногда кажется, что даже воспитатели его немного побаиваются. – А ты не слушай его. Вот будем ходить на ипподром постоянно, и Вовка сам скоро увидит, как замечательно ты умеешь кататься. – Не увидит, – ворчливо отозвался сынишка. – Это еще почему? – удивленно на него посмотрела. – Ма, – встряла Маруська в наш диалог, – ну как ты не понимаешь? Вовку папа кататься учил. У них дома конюшня есть! – Тогда зачем они на ипподром ходят, раз у них дома конюшня? – засмеялась я весело. А дети призадумались. И, наверное, наткнулись на вполне логичные выводы, что Вовка Макаров обыкновенный врунишка. – Мамотька! А у нас папа есть? – неожиданно сменил тему Митюша, вскинул голову, глядя на меня льдисто-голубыми глазами. Сердце пропустило удар. К этому разговору я, казалось, готова. Давно придумала легенду. И выучила ее на зубок. Но важный вопрос, как это обычно бывает, настиг неожиданно, на миг выбивая из-под ног твердую землю. Однако, очень скоро я собралась и улыбнулась. – Есть, – сжала крохотную ладошку сына сильнее. – И где он?! – не без претензии его сестренка с точно такими же глазками всплеснула свободной рукой. Даже растопырила пальчики нетерпеливо. – Где же наш папа?! «Со своей женой, вероятно» – едко прокомментировал мой внутренний голос. Но вслух я сказала совершенно другое: – Ваш папа… – нервно закусила губу, но детям попыталась волнения не показывать, – очень-очень добрый… – И класивый? – самозабвенно перебила дочурка. – Да, и красивый. Но живет в очень далекой стране. Когда-нибудь вы с ним обязательно встретитесь. А пока он не может оставить родных, и приехать, чтобы узнать вас. Двух таких замечательных крошек. Дети слушают, развесив лопоухие уши. – Ма, а наш папа такой же класивый, как вон тот дядя? – дочка не унимается и с любопытством вытягивает шею, пытаясь заставить меня притормозить. По инерции бросаю взгляд туда, куда малышка тыкает пальчиком. Сложно описать, какой ураган закрутился в душе. Ноги приросли к асфальту, а ладони крепче сжали руки детей. В моменте проносится короткая мысль – показалось. Ведь не может быть, чтобы здесь, в небольшом городе, раскинувшемся далеко от столицы, мы с этим мужчиной встретились вновь спустя почти что шесть лет. Шесть лет, пока я растила двух замечательных деток. Наших с ним крошек. О которых он даже не знает. Я часто моргаю, прогоняя мираж. А он не исчезает. Наоборот – приближается к нам. Высокий и мощный мужчина. Движения упругие, четкие. И даже в толпе он выделяется массивной фигурой, прямым подавляющим взглядом, и чертовой энергетикой. Ее я даже за десять метров почувствую! – Ма-а! Ма-а! – не отстает дочка, дергая меня за руку. – Такой зе? Или еще класивее? Поперек горла встает острый ком. Жадно хватаю ртом воздух. – Такой же… – шепчу одними губами. Дети еще не догадываются, что такой же – буквально. Их отец полная копия мужчины, на которого случайно указала дочурка. Мужчина останавливается возле дорогой черной машины. Сквозь стекло я замечаю на пассажирском сидении ту самую девушку, что представилась его женой шесть лет назад. Обрывается сердце. Глаза застилает слезами, а в душе отчаянно плещется паника.