Пророс в меня. Был моей опорой. Планировал совместный отпуск ещё неделю назад только для нас двоих. Мечтал, как проведёт его со мной в постели бунгало на берегу океана. Да, что там! Любил меня ещё недавно. Нежно и искренно. Дома не мог пройти мимо, чтобы не прикоснуться. Всегда говорил о любви. Говорил, что любит. И вот этот человек на моих изумлённых глазах променял всю нашу жизнь на вот это молодое тело? За деньги? Уму непостижимо. Запредельная реальность. Зачем? Каким нужно быть идиотом, чтобы такое сотворить со своей жизнью? Ведь не мальчик уже – сорок пять на носу. И вдруг такие резкие повороты? Ведь Алексей, при всей его кажущейся легкомысленности очень практичный человек. Променять выстроенную жизнь на прислуживание молоденькой профурсетке? Ясно же как день, что надолго он ей не нужен. Бред. Меня вывел из ступора телефонный звонок. – Тебе ещё нужен новый номер твоего мужа? – спросила моя деловая сестра. – Не знаю, Милочка. Я его только что встретила. И очень хочу разрушить его жизнь. С трудом остановилась, чтобы не размазать по стене капотом своего авто его мозги, – прошипела я в трубку. – О, милая! Давай-ка, приезжай ко мне. Так дело не пойдёт. Я в тюрьму к тебе ходить не хочу! – заявила моя решительная сестра. – У меня работа! – вспомнила я. – После работы жду тебя! С мальчишками! На ночь. И это не обсуждается! – продекларировала Мила и положила трубку. Что это я, правда! Работа же стоит там. И ждёт меня. Мальчишки были только счастливы поехать к Милочке. Они довольно дружны с её младшим сыном. Он у неё очень музыкальный мальчик, и Милочка опасается, что вместо университета её сын поступит в Гнесинку. Оно всё бы ничего. Но Милочкин муж от такого перформанса будет в ужасе. По его мнению, мужик не может не иметь нормальной специальности, и зарабатывать деньги музыкой для мужчины – это безответственно по отношению к семье и унизительно по отношению к роли мужчины в доме. Николай Степанович опасается, что кормить семью его младший сын будет, зарабатывая деньги игрой на скрипке или гитаре в переходах метро. Все видели назревающий конфликт. А мой старший – ударник. В смысле, барабанщик. Ну, нравится ему это дело. И мы не стали противиться. Чем бы ни тешился, всё на пользу. Оборудовали ему звукоизоляцию в комнату. Он с удовольствием занимался там. Посещал специальные курсы. Школу игры. Не противились его увлечению. Что тоже Николаю Степановичу поперёк. Не понимает он, как так можно потакать неразумным детям. И я так понимаю, у наших детей есть план. Бизнес-план. Они хотят создать группу. Причём Женька уже вовсю рисует им афиши и придумывает имидж. А дочка Милочки собирается петь. Но это, понятное дело, страшная тайна! О которой, впрочем, все знают. Поэтому поездка к Милочке с ночёвкой – подарок ребятам, которые сразу по приезду моментально испарились с глаз и с горящими глазами только периодически влетали в кузню за бутербродом. У Милочки, в отличие от меня, всегда есть готовая свежайшая закуска именно в тот момент, когда она необходима. Пока дети не утихомирились, поговорить не было возможности. Только к ночи мы засели с сестрой на улице в беседке кормить комаров. Удивительно было то, что я не чувствовала боли. Только ярость. И немного изумления Алешкиной глупостью. Надо ещё сказать, что Милочкин муж меня не очень любил. Считал дурой. Возможно, что справедливо. Он работающих женщин, вообще-то, не любил. И проходя очередной раз мимо наших посиделок не выдержал и вклинился: – Говорил тебе! Занимайся домом и мужем! А ты всё воюешь! – Это не уберегло бы меня от его подлости. Он побежал к богатенькой, а не к хозяйственной. – парировала я. – Алексей решил, что мы недостойны жить с ним. Он поставил себя выше нас. Нищебродов. – Хочешь, я прижму его? Восемнадцатая глава – Нет, Николай Степанович. Спасибо, но я хочу сделать это сама. Я благодарна вам за предложение. И я его ценю. Если у меня ничего не получится, а жажда мести не будет мне давать спокойно жить, то я к вам обращусь ещё раз. И попрошу. А пока… Пока я преисполнена решимости, – ответила я Милочкиному мужу. И это было действительно так. Меня распирала злость и обида. Я точно знала, что Алексей просчитался с этой молодой любовницей. Просто не бывает такого, чтобы молодой богатой девочке нужен был стареющий ловелас. Поэтому нужно набраться терпения и досмотреть пьесу до конца. До финала. И полюбоваться на падение с пьедестала. Стоит только занять лучшие зрительские места, чтобы не пропустить это шоу. Это я понимала умом. Но сердцем! Сердце требовало мести! За растоптанное доверие. За обманутую любовь. За преданное будущее и за испачканное прошлое. Мне невозможно хотелось отомстить. Чтобы сожалел о каждом своём неверном шаге. В сердце лавой кипела обида, отравляя моё настоящее, потому что любое своё действие я ориентировала на причинение вреда Алексею. Ещё днём, в обеденный перерыв, я позвонила юристу и попросила Сергея Александровича максимально ужесточить требования к разделу имущества. Так и сказала: «Я хочу крови». И также попросила, чтобы больше я не пересекалась с Алексеем. Нервы дороже. – Насть, что ты раскипятилась? – спросила сестра, намазываясь репеллентом. – Не могу успокоиться. Не знаю, как сдержалась, и не вмазала по наглой морде, – с дрожью в голосе сказала я. – Что ты можешь ему сделать? – Милочка подожгла спиральку на столе и подошла к краю беседки, чтобы опустить шторы. – То и бесит, что почти ничего, – вздохнула я. – А что ты хочешь? Вот реально представь, что ты хочешь, чтобы он почувствовал? Или понял? Или что? – сестра повернула ко мне голову и внимательно глянула мне в глаза. – Я хочу, чтобы ему было так же больно, как и мне, – чётко ответила я. – А разве тебе сейчас больно? Тебе обидно. Горько. Тебя распирает злость. Ты хочешь, чтобы он злился, как ты сейчас? – спросила Мила, усаживаясь напротив меня. – Нет! Знаешь, нет, не хочу. Я хочу, чтобы он сожалел о том, что потерял. Просто понимаешь, у меня никак не укладывается в голове его поступок. Знаешь, что он с Олей, с моей Олей тоже крутил романчик? И ещё наверняка с кем-то. Зачем? Чего ему не хватало? И почему он молчал об этом. Почему и зачем врал мне, что любит, и что я – его женщина навсегда? И финальный этот его абсолютно идиотский заход с этой богатой дамочкой… за гранью моего понимания. Понимаешь? Человек, которого я знала как моего мужа Алексея, оказался страшным монстром, что обнажил передо мной свою морду сейчас. Получается, что он мне всю жизнь врал? Мой практичный Лёшка не стал бы ломать устоявшуюся жизнь ради полугода в лучшем случае жирования на чужих деньгах… Меня корёжит от несоответствия, – вздохнула я и продолжила, – несоответствия его сложившегося в моём представлении за семнадцать лет образа и открывшейся правды о нём. – Поэтому ты и злишься, что не рассмотрела? – Милочка обняла мои закаменевшие плечи и положила свою голову мне на плечо. – Да, Мил. Поэтому и злюсь. Как можно было так талантливо врать? И зачем? – я вздохнула и, расслабившись, приобняла сестрёнку в ответ. Какое счастье, что я не одна в этом мире. Что у меня есть семья. Сестра. Мама. Дети. Есть на кого опереться при жизненной буре. Утром, отвозя сонных детей в школу, я чувствовала себя уже более вменяемой. Была сосредоточена и сконцентрирована. – Юр, ты отдаёшь себе отчёт, что в вашей джаз-банде ты самый старший, и на тебе ответственность. Что будет, если Милочкин Мишка бросит учиться и сосредоточится только на музыке? Вспомни, как ваш тренер гоняет вас за тройки? – сказала я, прощаясь с мальчишками перед школой. – Ох, мам! Это самое ужасное, что может быть! – сознался Юрка и побежал догонять уже топавшего по дороге Женьку.