Смотрим друг на друга в упор, как на ринге. Да кто ты такая, чтобы я с тобой свою жену обсуждал?.. Ещё пара вопросов, и я готов буду встретить Новый год в полном одиночестве. — Да ну, бред, — отмахивается она. — Ни за что не поверю, что ты влюблен в старомодную поваренную книгу. Злость внутри достигает предела и вот-вот выскользнет наружу, поэтому отчаянно сжимаю салфетку. — Полегче, — предупредительно смотрю в раскосые глаза. Но Миллер будто прорвало. То ли алкоголь так действует, то ли адреналин и животный страх быть оттраханной двумя отморозками. — Чего твоя… супружница добилась? Кроме того, что загнала Тиграна Мансурова в ЗАГС? — Николь пишет книги. Смотрю на пораженное лицо. Выкуси, су-ка. — Две из них выпущены на бумаге и неплохо продаются, — уверенно продолжаю. Кира шокировано на меня уставляется. — Книги? — Детские сказки, — киваю. — Какую-нибудь чушь? — с надеждой выговаривает и я не могу сдержать победный хохот. — Почему чушь? — отсмеявшись произношу. — Первая её книга про белку, которая потеряла маму. Очень… душераздирающе. — Ты что? Читал? — Конечно. А не должен был? — Не знаю, — мотает головой. — Ты и детские книжки — в голове не вяжется. — И ты почитай. Тебе полезно, Миллер. Развивает человечность и милосердие. Кира меняется в лице. Обижается и становится тусклой. — Не надо оскорблять меня, Мансуров. Мы с тобой овощи с одного поля. Ты был сильно человечным, когда сегодня Йосе скотские условия по поставке озвучивал?.. Хмыкаю, снова наполняя свой бокал. — Это бизнес. — Не-е-ет… Это твоя сущность, мой хороший. Думаешь, Николь с тобой легко? — Разберусь, — обжигаю горло вискарём и закусываю сыром. Мрачно наблюдаю, как Миллер наполняет бокал шампанским и неуклюже кидает в него лёд. Щёки раскраснелись, а на тонкой шее проступили красные пятна, уходящие под ворот платья. Нескованная бельём тройка вздымается сексуально. — Скоро Новый год. Хочу тост сказать, — встряхивает светлыми волосами Кира и смотрит на меня нагловато. Даже с вызовом. Подмигивает. — Жги. — Хочу пожелать тебе Мансуров, чтобы ты оставался тем, кем ты являешься. Талантливым руководителем и жёстким переговорщиком. Человеком, который всегда строго очерчивает свои границы… — Которые ты в упор не видишь, — добавляю, почесывая подбородок. — Не вижу, — смеется Кира. — Потому что ты и я — отлично совместимы. Ты волк, а я волчица. Всё жду, когда ты отпустишь на волю пушистого зайчика… случайно попавшего к тебе в клетку. Снова наполняю бокал. Желание напиться вырастает в троекратном размере. Пушистый Зайчик, черт возьми. Знала бы Миллер, что эта Зайка только что послала меня на хер в грубой форме так, что у меня уши чуть не завяли. — Отпусти её, Тигран, — сквозь мысли доносится голос Киры. — Вы ведь оба мучаетесь. Может, и права она… Плохо Липучке. И никогда не было хорошо. Поломанный брак. Поломанный я. Устало прикрываю глаза. Теперь вместе с алкоголем по телу расползается горечь и болезненные вспышки от словленных инсайтов. — Мансуров, — голос Киры слышится теперь сзади, а мягкие руки ложатся на мои плечи. Сознание окутывается изысканным ароматом парфюма. — Предлагаю тебе эксперимент. Мы сейчас поднимемся ко мне и… я сделаю тебе хорошо. Очень хорошо… Пф-ф… Твою мать! Женская ладонь спускается ниже к груди и минует пресс… — А утром ты сам от меня уходить не захочешь, — заканчивает Кира, склонившись над моим ухом… Глава 8. Николь Гордей быстро накидывает куртку, подгоняет нас. Такое чувство, что этих салютов старый друг ждет даже больше, чем мой сын. Я себе место не нахожу. Мне не очень нравится идея запускать салюты без Тиграна. Я вообще всегда настороженно относилась к подобного вида пиротехнике. А тут еще и сюрприз, который именно отец подготовил для сына. Неправильно все это, неправильно. Меня останавливает только горящий ожиданием взгляд Саввы. Он так любит салюты. — Ну, ты идешь? — нетерпеливо спрашивает Рудковский. — Конечно. — А то можешь из окна полюбоваться. Мы справимся, — отмахивается. — Уже немаленькие, — и подмигивает сыну. Тот проникся к новому другу. А я думаю о том, как легко Гордей входит в доверие. — Я вижу, что немаленькие. Но мне бы не хотелось оставлять сына с такими опасными вещами. “И без Тиграна”, — можно добавить. Но я произношу это только мысленно. — Она всегда такая душная? — обращается он к Савушке. Откашливаюсь. Стараюсь казаться невозмутимой и что меня не задевают его слова. Потом перевожу взгляд на сына и вкладываю всю строгость. — Фейерверки лучше запускать в поле. — В поле? — не понимает Гордей. — На соседней улице есть на него выход. Обычно там запускают. Вспоминаю прошлый год, и как мы веселились. Тогда я еще думала, что наша семья настоящая. Снимаю с вешалки шубу, переобуваюсь в уютные угги и выхожу из дома. Гордей с Саввой успели забрать салюты из гаража. — Твой муж, должно быть, настоящая зануда. Закинул их на самую верхнюю полку. Хорошо Савка подсказал, а то бы век искали. — Это как раз на случай, чтобы ребенок не решил самостоятельно запустить. — Но Савва же знает, что так нельзя.