– Я, Александра Борисовна, – мы натыкаемся друг на друга на выходе из полутёмного коридоре и тихо смеёмся, – всё в порядке? – Всё отлично, – мы проходим на кухню. – Так, я вызываю вам такси! Нечего бродить по темноте! – Какая темнота, Кира! – она смеётся и кладёт руку поверх моей, останавливая. – Тем более, что от вашего дома до моего прямая маршрутка. – В вашем возрасте и по маршруткам… Хотя, знаете, у меня папа вон тоже развлекается, ездит на дачу с тремя пересадками. И это притом, что машина стоит в гараже, а ехать со мной он отказывается. – Вот такие мы вредные старики, – она разводит руками и идёт обуваться. Уже выпрямляясь, внимательно смотрит на меня. – Кира, разрешите задать вам личный вопрос? Ничего нового. Даже Александру Борисовну должен был заинтересовать наш переезд уже потому, что это напрямую её касается. Тяжёлый вздох и я готова ответить на всё. – Конечно. – Вы хорошо себя чувствуете? – Да, мы с… Что? – две секунды, и я осознаю о чём она. – Вы нормально едите? – Наверное, – я всё ещё растеряна. – Кира, вы хороший человек и прекрасная мать, но от неприятностей не застрахован никто. А для того, чтобы иметь силы с ними бороться, нужно есть и спать. – Но почему… С чего вы… – В прошлый раз эта футболка смотрелась гораздо лучше, – последняя улыбка и Александра Борисовна подхватывает свою сумку. – Берегите себя, Кира! Вас Саше не заменит никто. Её слова отдаются эхом в голове, пока я разбираю продукты, мою посуду и медитирую над чаем. Наверное, и правда стоит перекусить, но кусок не лезет в горло. Самое время перезвонить подруге. – Привет. – Где ты, Кир? – усталый голос Агаты перебивает послевкусие слов Александры Борисовны. – Дома, – я встаю у окна. Спрашивается, почему мне не даёт покоя чёрный Крузер у подъезда? Может, потому, что я сама хотела такой, но Кирилл настоял на более прилизанной машине? – На Фрунзе? Игорь Ростиславович в курсе? – Агат, конечно в курсе, – хочется спросить про Самсонова, но я молчу. – Как ты? – спрашивает она после недолгого молчания. – А как ты думаешь? – плечо устаёт держать телефон, и я закрываю дверь на кухню, чтобы включить громкую связь. – Расскажешь, что именно у вас произошло? – аккуратный вопрос и я благодарна ей за то, что не настаивает. – Давай потом, – не хочется снова издеваться над организмом и над собой. – Потом, так потом, – она шипит что-то в сторону, прикрыв динамик, – слушай, Кир, давай я перезвоню? У меня тут форс-мажор. – Давай. Мы отключаемся. Ничего нового в кружке с чаем не появляется, разве что исчезает пар, оставляющий влажный след на лице. У Агаты хватает своих проблем, как и у всех. Двое детей, муж, работа и родители, дачи, отпуска. Хотя всё-таки стоило спросить зачем к ней приезжал Самсонов. Что вообще он может сделать, чтобы я его простила? Да, собственно, ничего. Даже в восемнадцать я не бросалась словами впустую, и к двадцати шести мало что изменилось. Пусть Самсонов вывернется наизнанку, результата это не принесёт. Больше нет. Опять звонок. Агата построила своих домочадцев? Увы, Хоффман. – Издеваешься? – Как поживают твои интегралы? – весёлый голос в трубке вызывает смешок. – За два часа ничего не изменилось. Сегодня мне легче, несравнимо со вчера и я позволяю себе улыбку даже в разговоре с ним. Хоффман больше не представляется вселенским злом, но это не значит, что его шансы получить меня выросли. Вообще не уверена, что хоть у кого-то они сейчас могут быть. Кстати, а где он? Динамик передаёт музыку, громче, чем позволяют себе рестораны, а временами завывающий ветер свидетельствует о том, что Хоффман на улице. Балкон? Терраса? В любом случае ему должно быть весело. – Моё предложение в силе, – напоминает он. – Какое из них? – Оба. В трубке сигнал, слышимый только мне – вторая линия, но вызов сбрасывается до того, как я успеваю посмотреть кто звонил. Потом проверю. – Развлекайся спокойно, Хоффман! – снисходительный тон звучит против воли. Почему я всё время чувствую себя чуть не ли в два раза старше его? – Со своими проблемами я разберусь без твоего участия. – Гриша. – Что? – я отвлекаюсь на въехавшее во двор такси. – Это моё имя, – хмыкает он. – Я в курсе, Хоффман. Или лучше звать тебя Ипатьев? – ожидаемого молчания нет и в помине. Кажется, он куда-то идёт, а скрип свидетельствует о том, что Хоффман устроился поудобнее. Для долгого разговора? – Бывший муж просветил? – похоже, его не беспокоит моя информированность. – Настоящий. – Да брось, Кира, – голос Хоффмана приобретает покровительственные нотки, – мы оба знаем, что ты не простишь и это лишь вопрос времени. К чему тогда формальности? – А почему ты никак не оставишь меня в покое? – риторический вопрос, учитывая его признания. Удивительно, но Хоффман замолкает и, когда я уже собираюсь отключаться, возвращается со словами, которые я меньше всего ожидаю услышать. – Ты ведь не помнишь меня, Кир? – его усмешка носит злой оттенок. – Конечно, не помнишь, ведь тогда твой взгляд искал только одного мужчину. Того, кто плевать хотел на твою верность, любовь и принципы. – Хоффман, сколько ты выпил? – вопрос с насмешкой, но мне совершенно не смешно. Мне не нравится ни тон, ни смысл этого разговора. – В тот день ни капли. Мы ведь встретились гораздо раньше, чем на вводной лекции в середине сентября. Помнишь открытие городского исторического музея после двухлетней реконструкции? – конечно, помню, потому что, для разнообразия, на посещении приёма настояла я, а не Самсонов. – Как сейчас помню, отец разглагольствует о моём очередном неправильном выборе, вокруг знакомые малоприятные рожи, духи близстоящих дам вызывают тошноту и от очередных прибывающих гостей никто не ждёт ничего интересного. Но в дверях ты – в бледно-жёлтом струящемся платье, открыто улыбаешься, опираясь на руку своего муженька. – Ты… – голос срывается. Меньше всего мне нужен маньяк-преследователь! Этого моя психика точно не переживёт! – Хоффман, скажи, что ты всё это придумал! – Если бы. Глава 20 – Я могу перечислить всех, с кем ты говорила в тот вечер, – невозмутимо продолжает он и, кажется, делает глоток. – Рассказать сколько раз ладонь твоего мужа опускалась ниже, чем я мог вытерпеть. И вспомнить с точностью до минуты во сколько вы решили, что с вас хватит. Вообще, в тот вечер хватило Самсонову, лично я могла ещё полночи обсуждать с Иваном Аркадьевичем, руководителем музея, стратегию и перспективы развития. И то, что часть экспозиции давно пора переводить в онлайн-формат. Но Хоффман?! У меня не промелькнуло и доли узнавания, когда мы встретились на первой вводной лекции. – Хоффман, это всё больше становится похожим на плохой триллер. Ты решил меня запугать? – Запугать? – тихий смешок. – Кир, ты правда не понимаешь или талантливо притворяешься? – Я – не понимаю. Ты пытаешься убедить меня в собственной влюблённости с первого взгляда? Так мне давно не восемнадцать и этот номер не пройдёт. – Я не собираюсь ни в чём тебя убеждать. Всего лишь предлагаю отбросить лишнее и задуматься. Кто ещё согласится ради тебя повторно поступить в университет и терпеть целый грёбанный год, пока ты узнаешь об изменах своего мужа? – Ради меня?! – вот это наглость и непомерное эго! – Не путай, Хоффман, это ты делаешь ради себя! Если бы ты думал обо мне, давно бы исчез из моей жизни! – Серьёзно? – усмехнулся он. – А мне почему-то казалось, что ты не против моего близкого присутствия. А, Кира? Будешь врать, что тебя ко мне не тянет? – Хоффман, ты… – Гри-иша, ну где ты пропал? – готова поспорить, что манерный голос принадлежит той самой безмолвной блондинке из зоопарка. – Я соску-училась! – мой издевательский смешок. – Иди, Гриша, по тебе там скучают.