Раскрытый ноутбук боком валяется на полу, не замеченный в пылу страсти. – Убирайся, Вадим! – в его имени – моё проклятье. Да и плевать! Я лучше сдохну от желания, чем заставлю кого-то пережить то, что досталось мне! – Кира, прекращай! Он поднимается – мощный, как медведь и пластичный, как гепард и я трусливо отступаю за барную стойку. – Что прекращать? – осознаю собственное бегство и выступаю ему навстречу. Кто угодно соблазнился бы кружевным бюстье, но Вадим не опускает взгляд ниже моих глаз. – Напоминать тебе о существовании собственной семьи? – Кир, Ирина… – Не смей оправдываться! – с шипением я тыкаю острым ногтем ему в грудь. – Я не собираюсь ничего слушать! Меньше всего я ожидала, что именно ты решишься на измену! Как же ребёнок, Вадим?! Подумай хотя бы о его спокойствии! – Обязательно подумаю, – невероятно, но Вадим улыбается! Легко и радостно, в то время как я по-настоящему готова его убить только за попытку изменить… жене? – После того, как осуществлю собственную мечту! Идиотка! Засмотрелась в его глаза, не смогла сбросить наваждение пробирающего шёпота. А теперь пытаюсь вырваться из объятий бывалого военного, который безошибочно находит путь в мою спальню. – Не смей! – Его глаза смеются, когда он бросает меня на кровать. – Только тронь меня, Вадим, и я ославлю тебя на весь город! – Вряд ли Олег будет в восторге, но в этот раз ему придётся потерпеть. – Смелая воинственная журналистка. – Я встаю перед ним, и Вадим удерживает меня за плечи. – Значит, для тебя не станет сложностью подтвердить, что Ирина – моя сестра, – последние два слова – мне на ухо, и я замираю. – Что? – Ирина Протасова, в девичестве Урманова – жена Рината Протасова, мать Алисы и Алёны Протасовых, – продолжает он издевательским шёпотом, целуя меня после каждого слова. – Врёшь! – на выдохе и тоже шёпотом. – Будем будить достопочтенное семейство в двенадцать ночи? – спрашивает Вадим и отходит на шаг. – Не верю. – Голова взрывается от предоставленной информации, а я пытаюсь задавить бабочек, размахивающих огромными крыльями во всех частях моего тела. – Этого не может быть! – Привет, Ринат, – пока я прихожу в себя, Вадим набирает номер и сейчас весело морщится, явно не слыша ничего хорошего, – спишь? – Кажется, на том конце его послали. – Не выражайся при Ирине! – демонстративно строго отчитывает он… деверя? Или как называют мужа сестры? – Помнишь, я тебе рассказывал про Киру? Да, про неё. – Мне уже страшно оттого, что он мог рассказать. – Можешь доказать ей, что Ирина – твоя жена, а не моя? Во всей его позе – откровенное веселье. С тем же выражением Вадим подходит, не обращая внимания на моё сопротивление, и удерживает телефон у моего уха. – Кира? – спрашивает откровенно усталый, с каким-то незнакомым акцентом голос. – Алло! Кира, ты здесь? – Да. – Так стыдно мне не было ни разу в жизни! – Простите, ради Бога! Я не хотела вас беспокоить! Я всему верю, честное слово! Отдыхайте, пожалуйста, мы больше не будем звонить! – Кир, воспитай ты из этого балбеса уже нормального человека! – Неожиданная просьба заставляет замереть, а Вадима заинтересоваться диалогом. – И выясните, наконец, отношения! А то он меня уже достал! – Х-хорошо, – неуверенно отзываюсь я. – Спокойной ночи! – А вам беспокойной, – хмыкает телефон голосом неизвестного мне Рината. – Через неделю у Алиски день рождения, на котором я надеюсь, наконец, с тобой познакомиться! – На этой позитивной ноте вызов сброшен, а я продолжаю ошарашенно стоять, уже сама прижимая к уху телефон. – Ты меня обманул! – Раздражённый взгляд натыкается на сверкающие в полумраке глаза. Когда я успела снять с него джемпер? Да какая разница! Мне надоело себя обманывать! Я хочу его так, что колет подушечки пальцев! – Возможно. – Вадим пропускает через пальцы пряди волос. Гораздо короче, чем он мог их запомнить. – Но накрутила себя ты сама. – И ты не мог меня разубедить! – Я касаюсь шрама под левой грудью и чувствую на миг замершее дыхание. – Я злился, – признаётся Вадим, и между нами больше нет места даже воздуху. – Ты ушла молча, не оставив ничего, и не было никакой гарантии, что не к мужу или тому своему парню. – Ты мог меня найти в два счёта! – Фитиль всё же догорает и мы оба это понимаем. – Разве ты этого хотела? – Ты – дурак, Вадим! – признаюсь я, обнимая его за шею. Ногти царапают кожу, и я чувствую на ней мурашки. – Возможно, – выдыхает он мне в губы и касается моих своими. Не хочу! Всё эти игры в соблазнения потом! Не тогда, когда чувствовать тяжесть его тела – насущная необходимость! И я первая превращаю поцелуй в сумасшествие. Одно на двоих. Не он – я толкаю его на кровать. Я усаживаюсь сверху. Я целую его жадно, горячо, до крови прикусив губу. Желая отомстить за почти четыреста одиноких ночей. Я почти теряю сознание от того, что он, наконец, мой. Со всей своей жизнерадостностью, шрамами и дурацкой работой! Рывок, и трещит тонкая ткань. Плевать! У меня полно кружевного белья. Ещё один и я сижу, а широкая ладонь поддерживает меня под поясницу. Взгляд – глаза в глаза, и медленный, тягуче-сладкий поцелуй выбивает остатки моего здравомыслия. – Кира! – протяжный стон и я встаю. Чтобы закрыть дверь на замок. – Я практически ненавижу тебя. Вряд ли он слушает. Потому что одним движением я снимаю короткие шорты, переступая через клочок ткани на полу. То, что на мне осталось нельзя назвать бельём. – За то, что позволил уйти. На шаг ближе и теперь я полностью обнажена. Несправедливо. – За то, что не стал искать. Он принимает руку, но говорить, кажется, не может. Мне и не надо. – За то, что заставлял искать тебя в каждом встречном прохожем. Шорох одежды и справедливость восстановлена. – Высказалась? От одного звука его хриплого голоса я проваливаюсь в своё собственное безумие. Вадим зарывается рукой в мои волосы и тянет пряди, заставляя поднять взгляд. – Нет. Потому что виноват. Потому что он в ответе за моё одиночество. – Я люблю тебя. Взрыв. Я не знаю, как оказываюсь лежащей на кровати. Все мои органы чувств направлены на него. И он не заставляет меня ждать, входя одним движением. Я кусаю губы лишь бы сдержать рвущийся изнутри не стон, крик удовольствия. Это самая быстрая разрядка в моей жизни, но мне мало! Мало ощущения его в себе. Напряжённого, изучающего меня словно видит в первый раз. И я притягивают его за шею, опрокидывая на себя. Вечный, как жизнь, танец. И уже я сверху, его пальцы наверняка оставляют синяки на бёдрах, но к чёрту всё! Я хочу его чувствовать! Хочу слушать наше срывающиеся дыхание и стоны! Хочу компенсации за самые сложные, первые, два месяца, когда сводило судорогой пальцы от желания позвонить. Чтобы просто услышать его голос. Мы снова в гостиной. Не знаю, сколько прошло времени. Ноутбук всё также валяется на полу, а Олег снова станет орать. Но разве это важно, если на мне его джемпер? Потому что я не хочу больше отпускать! Даже в душ. – Замёрзла? – лёгкий поцелуй в шею. И ещё. И ещё один. Я разворачиваюсь в кольце его рук. Капли воды стекают с волос. Не вытерся? Тоже не хочет оставлять одну? – Нет. – Он всегда понимает больше, чем я могу сказать. – Выходи за меня, Кир? – Вот так просто? После года неизвестности? – Вот так просто. – Вадим забирает из моих рук бокал и ставит рядом. Я не успеваю заметить, как оказываюсь сидящей на столешнице, а он стоит между моих ног. – У меня ненадёжная работа, – скользящие по моим ногам ладони туманят разум, и мне приходится вслушиваться в смысл его слов, – зато золотой характер. И я не предам, Кир! Давняя боль осталась шрамом, отзывающимся неприятным предчувствием. Умом я понимаю, что Вадим – не Кирилл, но не могу усмирить чувства. – Сейчас – нет, а через пять, десять лет? Вместо ответа он целует, пробираясь ладонями под джемпер. – Ты же горишь, Кир, – шепчет он. Одна его рука лежит на бедре, вторая – удерживает за затылок, не давая отвести взгляд. – Неужели это не настоящее? – Это физиология, – вместо слов – стон и я выгибаюсь, когда его ладонь проходит по внутренней стороне бедра, – сплошная химия. – Серьёзно? – насмешливо хмыкает он и мне приходится вцепиться в его шею. Потому что то, что Вадим делает меньше всего подходит для кухни.