— Печальных! Короче, едете к одному человеку и предлагаете купить его долю в бизнесе за лям. — Лям долларов? — Рублей, Костик. Миньоны растерянно переглядываются. — Что это за бизнес такой за лям рублей? Шарики воздушные что ли? Подталкиваю папку с документами к краю стола. — Здесь подробней почитаете. Расскажите там, что время сейчас нестабильное, аренда дорожает, партнёры соскакивают, и налоговые инспекторы с проверками появляются в самый неподходящий момент. Лапши накиньте, да поубедительней. И это…переоденьтесь. Брючки, пиджачки. Чтобы выглядели солидно, короче. — А сейчас что? — Макс оттягивает ворот свитера с узором в стиле хюгге. — А сейчас вы как Пупсень и Вупсень. Всё, верю в вас, мужики! — Салютую ладонью. Отпускаю. Дышать становится легче. Моральных уродов надо наказывать, и если в полиции ничего с этим делать не хотят, значит, накажу сам. Но так, чтобы не утопить, а переложить в Настины ручки. Пусть потом сама с этим добром делает всё, что хочет. Хоть в банкротство. Постараюсь в рамках закона, но прибегнуть к незначительным правонарушениям придётся. А потому что на сто процентов честно против Марата играть мне не хочется. Я, конечно, искренне верю, что я человек порядочный и законопослушный. Но я не конченный психопат, и с голыми руками на придурка с заряженной пушкой не пойду. А Марат уже зарядил и даже пару раз пальнул. Пока в молоко. Однако ждать, когда он попадёт, я не собираюсь. Остаётся надеяться, что миньоны и впрямь сыграют убедительно. Главное, чтоб хором не разговаривали… Глава 25 Настя Просыпаюсь только ближе к полудню. Солнечные лучи игриво заглядывают в щель между плотных штор и прыгают по моим векам. Жмурюсь сонно. Веду рукой по постели — простыни уже холодные, но пахнут терпко и ярко. Вжимаюсь носом в подушку, втягивая в себя запах мужского парфюма. Меня прошибает до кончиков пальцев при воспоминании о нашем сексе, и тело само призывно выгибается в пояснице, требуя ещё. Веду ладонью по рёбрам, скольжу по груди и замираю рукой на шее, чуть сдавливая, как делал он. Чувствую пульсирующую венку, её истошные трепыхания. О… да! О, нет! Что ещё за нимфомания? Чёрт, Кир, ты меня, кажется, сломал… Не даю влажным фантазиям разыграться на полную — встаю. На кухне скромный завтрак в мою честь — стакан сока, бутерброды. И записочка корявым почерком: «Я пожарил для тебя яичницу, но она сгорела. Жуй бутерброды. Подтягивайся к двум в цех. Доброе утро». Медленно обтекаю. Ну, какой…милый. А на работу к нему зачем? Ладно. Принимаю душ. Собираю волосы на макушке в объемную шишку. Долго любуюсь тем, как светлые пряди перемешиваются с розовыми. Они уже не такие яркие, но я всё равно с трудом верю, что решилась на такое смелое окрашивание, и теперь моя розовая наполовину голова — это символ независимости от мнения Марата. И вообще от чьего-либо мнения. Выравниваю кожу тоном, делаю лёгкий мейк глаз. Румяна, нюдовая помада, тушь погуще. Сила женщины в её красоте? Даже если это не так, мне просто приятно смотреть на себя в зеркало. Шкала настроения плавно ползёт вверх. Надеваю объемный свитер-платье с высоким горлом, серьги-кольца, на ноги — каблук. Ну, раз каблук, то придётся ехать на такси! Пока жду машину, разглядываю себя в зеркало. Я давно так не кайфовала от себя. Давно не одевалась красиво не потому, что решила порадовать мужа или иду в ресторан, а потому, что чувствую внутренний огонь. Импульс. Желание присвоить себе свои достоинства, а не споткнуться о недостатки. Грудь единичка? И что? Зато она стоит гордо и уверенно. А животик — так это физиология женская. Он нам нужен, чтобы ребёночка защищать. Выпячиваю живот сильней, чуть прогибаюсь в пояснице. Раздуваюсь месяца так до четвёртого и смотрю на своё теперь уже «беременное» отражение. А если я и правда забеременею? Пару раз мы с Киром конкретно так закосячили… Но мы периодически косячили и с Маратом, и ни к чему это не привело, поэтому я больше, чем уверена, что с моей репродуктивной функцией что-то не в порядке. Телефон вибрирует уведомлением: такси ожидает. «Сдуваюсь», накидываю пальто и вылетаю на улицу. «Цех» Доброва уже сейчас, в середине октября, похож на резиденцию Деда Мороза. Новогодние декорации, блёстки, конфетти, ёлки всех цветов и размеров. Шум, неразбериха, толпы людей. Длинноногие модели мечутся стайками от кофеварки к зоне для курения. С круглыми, как два пятака, глазами, Антон мчится мне навстречу. — Настя! Настя, тебя Кирилл ждёт уже час как! — Пробки. — Отдаю пальто Антону. — А что, я срочно нужна? — Ну, вроде… Камера с собой? — Что? — Ай, ладно! Давай, давай, там уже всё началось. — Да что началось? Антон игнорирует и ведёт меня через новогодние джунгли прямиком вниз, в студию. Две зоны заняты фотографами, снимающими предметку: какое-то постельное бельё и интерьерные корзины. И у каждой зоны толпится человек по десять. Они что-то поправляют, заменяют декор, вводят в кадр моделей, потом этих моделей меняют. Визажисты трясут кисточками, помощники перетаскивают стойки-журавли, меняя направление света. Масштабно… Кир что-то оживленно обсуждает с Мариной Александровной, а при виде меня они оба расплываются в улыбках. — Настя, я уж думала, этот обаятельный мерзавец решил меня обмануть и заболтать! — Что вы, Марина Александровна! Как и обещал — лучший фотограф к вашим услугам. Таращу яростно глаза. Кирилл, заметив мою реакцию, тактично отводит меня в сторону. — Что тут происходит? — Шепчу ядовито. — Что-что? Работа над проектом происходит. — А ты не забыл меня предупредить? — А ты бы приехала? Ты меня уже полторы недели морозишь с ответом. — Потому, что мне нужно всё тщательно взвесить!