И сейчас его близость дурманит, сбивает с пути, мешая думать трезво. Жмурюсь, стараясь прийти в себя, отгоняю ненужные образы и эти его слова, что он ни с кем не был с того дня… Господи, зачем он это говорит? Зачем обманывает? Я же знаю, что это не может быть правдой. Наверняка, как только Ильяс убедил всех в моей смерти, Айза перестала скрывать их отношения. - Я терпеливый, - тихо произносит муж. - Я подожду, Амина. - Это бесполезно, я не передумаю, - торопливо возражаю, обернувшись к нему. Взгляд Салманова скользит к моему животу, и снова вижу, как его рука дергается. - Можно? Обреченно киваю. В конце концов, это и его дети тоже. Рамиль очень осторожно прикасается к моему животу, и ребятня, будто почувствовав, что это не моя ладонь, дает о себе знать. На лице мужа отражается такая растерянность, что это даже забавно. У меня не выходит сдержать улыбку. Слишком уж он непривычно выглядит. - Это они так… всегда? - Частенько. - Но тебе же больно. - Бывает, - вздыхаю и поглаживаю живот с другой стороны, в надежде, что мальчишки утихомирятся. Но они вдруг решают показать все, на что способны. - Эй, вы чего! - возмущается муж. - А ну, успокойтесь! Совсем так мать изобьете! Кладет вторую ладонь, и на несколько секунд детки успокаиваются. Мы так и стоим вдвоем, глядя на мой живот, а наши руки совсем-совсем рядом. Кажется, что любое слово сейчас разрушит волшебство происходящего. Сколько раз я мечтала о таком моменте? И тут один из двойняшек толкается пяткой четко в ладонь мужа. - Охренеть, - выдыхает он, ошарашенно глядя. - Как же ты все это время? Робкий росток надежды снова начинает пробиваться, и я пугаюсь этого. Нельзя показывать свою слабость. Нельзя-нельзя-нельзя! Отстраняюсь и даже чуть отворачиваюсь, когда муж невольно тянется за мной. - Я хочу спать. Тебе лучше уйти. Салманов явно не этого ждал - вижу по его лицу, что он недоволен. Но не спорит. Кивает и отступает к двери. - Если тебе что-то понадобится, позови. У меня ком в горле собирается от его слов. Господи, ведь когда-то я так мечтала об этом! Почему это все так поздно? Ночью я сплю плохо - дети разыгрались, а у меня самой мысли одна мрачнее другой. Еще вчера я знала, что и как будет дальше. А теперь… Что мне остается? Покориться? Рискнуть, и довериться Рамилю? Но что если пройдет немного времени, и он снова пойдет гулять на сторону? Второго раза я не переживу. К тому же тогда в заложниках окажусь не только я, но и наши дети. Утром я чувствую себя совершенно разбитой. Настороженный взгляд мужа меня преследует, и в итоге я просто психую и прошу его ставить меня в покое. Пелагея никак не комментирует мое поведение. Но кажется, напоминает Салманову про забор, и тот уходит чинить его. Ближе к обеду необъяснимое чувство тревоги становится почти осязаемым. Мне кажется, что становится тяжело дышать. Что что-то не так. Вроде бы я чувствую себя вполне нормально, но какая-то неясная тревога не покидает меня. Теперь, когда Рамиль узнал про мое местоположение, скрываться и таиться смысла нет. Поэтому пока Пелагея и Салманов на заднем дворе, решаю выйти прогуляться по деревне. Я это делала всего пару раз, но примерно запомнила, что где находится. Выхожу за калитку и медленно иду в сторону большого поля. У меня чувство, что на шее удавка со вчерашнего вечера. И я никак не могу снова вдохнуть как следует. Будто что-то мешает. Легкий ветерок немного освежает, пока бреду по дорожке. Сзади слышится резкий сигнал то ли машины, то ли велосипеда. Дергаюсь и, обернувшись, вижу, как какой-то парень быстро приближается на скутере. Дорожка узкая, так что столкновение для нас неизбежно. Я, испугавшись, дергаюсь в сторону. Парень проносится, но нога у меня подворачивается, и я неуклюже заваливаюсь вперед практически на живот. Дикий ужас мгновенно окатывает меня. Пробую встать, но, как назло, ноги разъезжаются - земля еще не подсохла, выходит только со второго раза. Но разогнуться уже не получается - живот сводит судорогой и резкой болью. Испуганно шарю по ногам, пытаясь проверить ужасную догадку, и понимаю, что не зря - на моих пальцах кровь… - 30 Амина - Я не просто напугана. Я в ужасе. Боль не ослабевает, а я беспомощно смотрю на свои пальцы, пытаясь второй рукой погладить живот, который стал твердым словно камень. На глазах выступают слезы, и у меня нет возможности даже позвать на помощь. - Амина! - слышу голос Салманова совсем близко, а затем меня осторожно подхватывают под руки. - Амина, что? Я же потерянно поднимаю на него взгляд и показываю пальцы. На краткий миг в глазах мужа мелькает страх, но буквально тут же растворяется в железной уверенности. - Держись за меня, - командует он. Но я и не собираюсь с ним спорить. Не до этого сейчас. Рамиль подхватывает меня на руки и несет к дому. Замечаю Пелагею, которая стоит возле калитки. - Мы в больницу, - бросает муж, проходя мимо и направляясь к своей машине. Возле нее аккуратно ставит на ноги, а меня скручивает от очередного приступа боли. - Потерпи, - тихо говорит муж, растирая мне спину. - Потерпи, Амина, сейчас поедем. Мне так страшно, что я готова на все, что угодно, лишь бы с детьми ничего не случилось. - Я… упала… - выдыхаю сдавленно. Слезы застилают глаза, а пульс такой, что я мало что слышу. Когда, наконец, получается сесть в машину, Рамиль закрывает дверь, к нему подбегает Пелагея и что-то ему говорит. Салманов кивает и, обойдя машину, садится за руль. - Я испачкаю кресло, - зачем-то говорю, чувствуя, как все сильнее намокают штаны. - Плевать. Не думай об этом, - коротко отвечает муж. Сейчас он максимально собран и внимателен. Бросает на меня взгляд, но сам полностью сосредоточен на дороге. Мысленно я отмеряю минуты. - Надо позвонить врачу, - спохватываюсь, когда, наконец выезжаем на трассу. - Все сделаю, - кивает Рамиль. Кажется, он и правда кому-то звонит. Но слов я не разбираю - боль пульсирует, становясь то сильнее, то ослабляя хватку. Я же корю себя за то, что не послушалась Ильяса. Выходит, это мое упрямство подвергло малышей опасности. Если бы я была в роддоме, ничего бы этого не случилось. Но я так боялась, что меня найдут, постоянно отказывалась от госпитализации. И вот результат. - А если с ними что-то… - Все будет хорошо, - перебивает Рамиль. Берет меня за руку и крепко сжимает. - Все будет хорошо, слышишь? Мне так страшно, что я цепляюсь за него, как могу. За эту его железную уверенность, прячусь за спину мужа, веря тому, что он говорит. - Врачи все сделают как надо, маленькая, - добавляет и, чуть наклонившись, целует мою руку. - Просто потерпи. Мы скоро приедем. Кажется, скорость у нас запредельная. И если раньше я боялась ездить вот так, то сейчас понимаю, что это вынужденная мера, и готова лететь, а не ехать. Лишь бы наши малыши не пострадали. Я не слежу за дорогой - вся полностью сосредоточена на своих ощущениях. Дети притихли, будто чувствуют, что сейчас не время показывать характер. И с одной стороны, это облегчает боль, а с другой - мне становится страшно. А что если они уже… - Амина! - голос мужа пробивается сквозь туман. - Амина, приехали. Давай, миленькая, помоги мне. Оказывается, мы и правда уже на парковке. Дверь с моей стороны открыта. Выбираюсь, придерживая живот. Нас уже встречают с каталкой. Два крепких парня в медицинских костюмах помогают мне улечься. Меня начинают везти, но я успевают схватить мужа за руку. - Я здесь, - говорит он, неотрывно глядя на меня. - Я не уйду. Обещаю. Это меня успокаивает. Делить свой страх с кем-то - бесценно. А я не просто боюсь. Я в ужасе. В клинике меня куда-то везут по коридору. Лампы светят так ярко, что глаза начинает резать. Но я не перестаю смотреть на Рамиля, а он - на меня. И мне кажется, в этот момент мы с ним - одна команда. Только он понимает меня. Он один.