- У вас вдруг пропали кресла-каталки? - раздражаюсь все сильнее. Что, блядь, за херня?! - Или мне самому вам придумать вариант, как доставить пациентку из одного отделения в другое. - Вообще-то у нас такое не практикуется. Подхожу к его столу, за которым завотделением восседает. Наклоняюсь так, что тот невольно отстраняется. - Значит, самое время сделать исключение. - Это может пойти ей во вред. - Что именно? Что мать увидит своих детей? - уже почти рычу. - Она едва выжила, и сейчас у неё все мысли только о них. Понимаете? - Но надо, чтоб показатели пришли в норму, - все ещё спорит со мной этот индюк. - И это произойдёт куда быстрее, если она их увидит. Я железно уверен в том, что говорю. Если бы у меня было хоть малейшее сомнение в том, что Амине это повредит, я бы не стал так давить. Но потребность жены увидеть детей настолько сильна, что я ощущаю ее на каком-то уникальном уровне. Я просто знаю, что она будет страдать все это время. А я этого не хочу. - Ладно, - сдаётся завотделением. - Устроим. Киваю удовлетворенно и покидаю его кабинет. Пока иду обратно в палату Амины, торможу у окна, выходящего на парковку - ведь там я вижу машину тестя. Да и он сам торчит рядом, курит. Кулаки сами сжимаются, а внутри поселяется нехорошее предчувствие. И точно - стоит мне зайти в палату, как я вижу Хадию и бледную Амину, у которой такой взгляд, что внутри мгновенно врубается агрессия. - Хадия, почему вы здесь? - спрашиваю, уже догадываясь, что эта женщина притащилась сюда вовсе не потому, что рада возвращению дочери. - Рамиль, она моя дочь, - возмущается та. - Конечно, я имею право тут находиться. - Амине противопоказаны любые волнения и негативные эмоции. Так что прошу покинуть палату, - чеканю, едва сдерживая гнев. Эмоции жены ощущаются как свои собственные. И она… разочарована и расстроена. Когда я уходил, все было не так. - Что?! - вскидывается Хадия, поднимаясь на ноги. - Ты что это, прогоняешь меня? В палате повисает звенящая тишина, а я понимаю, что скандала нам не избежать. - Именно, - киваю. - Прогоняю. - Да ты… Ты… - ее возмущение такое настоящее, а вот любви к дочери что-то я так и не наблюдаю. И мне становится до черта обидно за Амину. Какого хера? Она же ее дочь. Ладно, Аслан. Но эта-то? - И больше вы сюда не приезжайте. Вас не пустят. Хадия в бешенстве превращается в настоящую фурию, а я отстраненно думаю, что она вовсе не за дочь вступается. Почему? - Амина - моя дочь. Мы - ее семья. - И где же вы были, когда я требовал повторную экспертизу? Почему Аслан отмахнулся, заявив, что все это не имеет смысла?! - едва ли не рычу на нее. Шакирова бледнеет. Бросает на Амину испуганный взгляд, а затем, схватив сумку, торопливо покидает палату. Но уже в дверях вдруг тормозит и, обернувшись, заявляет: - Мой муж это так не оставит, Рамиль. Твое поведение оскорбительно! Она, наконец, уходит, громко хлопнув дверью, а я настороженно смотрю на жену. Та как будто теряется, опускает взгляд на руки, и я, даже не видя его, понимаю - она плачет. Молча подхожу, присаживаюсь на край постели и осторожно привлекаю к себе. Мы долго-долго так сидим. Я наслаждаюсь тем, что жена не отталкивает. Догадываюсь, что это все временно, что она просто разбита словами матери - еще, кстати, надо бы выяснить, что эта стерва наболтала дочери. - Когда я сбежала, у тебя начались проблемы с моим отцом? - вдруг спрашивает Амина, отстраняясь. - Это уже неважно, - отмахиваюсь, не желая продолжать эту тему. - Я хочу знать. Ты сказал… - она замолкает, а я уже чувствую, что снова это ее упрямство выходит на первый план. - То есть ты по-прежнему не собираешься отвечать на мои вопросы кроме как - “это не мое дело”? Внимательно смотрю в ее глаза и понимаю - Амина изменилась. Эти месяцы позволили ей стать другой. И либо я приму ее новой, либо в нашей семье не будет мира. - Хорошо, - киваю ей. - Я отвечу на твои вопросы. Но вряд ли тебе понравится то, что ты узнаешь. - И все же я хочу узнать ответ. Что произошло между тобой и моим отцом? Теперь передо мной выбор, какую именно правду рассказать ей - ту, что будет проще принять, или ту, что, возможно, навсегда лишит ее веры в близких? - 34 Амина - Рамиль отвечать не торопится. Да и нет у меня уверенности, что он не уйдет от вопроса как обычно. - Скажем так, мы разошлись во мнениях, - уклончиво отвечает муж. Ну, конечно. Кто бы сомневался. Разочарованно вздыхаю. - Достаточно было сказать, что не станешь отвечать. - Мне бы хотелось… - он замолкает. - Амина, тебе нельзя лишний раз нервничать, а разговор про твоего отца, скорее всего, этим и закончится. - И ты правда думаешь, что после этого я буду спокойна? Салманов вздыхает и отходит к окну. Он стоит ко мне так, что я вижу его профиль и в очередной раз замечаю, как сильно он устал. Вспоминаю слова врача о том, что муж дежурил здесь все эти дни. - У нас с твоим отцом был некоторый договор. Речь не о том, что ты подписывала. Мы договорились объединить некоторые финансовые потоки и направления в бизнесе. Естественно, нужны были гарантии, и так появилась идея нашего брака. Мне крайне неприятно осознавать, что я просто лишь пункт в договоре между мужчинами. То есть я знала это и раньше, но слышать еще раз подобное оказывается больно. - Я согласился - это была отличная возможность усилить позиции на рынке. Аслан потребовал прописать конкретику касательно пола будущего ребенка. - Мальчик, да? Он едва заметно кивает. - Мне казалось это странным, но твой отец был буквально одержим этой идеей. Я лишь горько усмехаюсь. Конечно. Ведь у него так и не родился сын, о котором он мечтал. - Когда ты сбежала, я искал тебя. Не поверил, что это и правда… - Рамиль замолкает. А я боюсь даже дышать, чтобы не спугнуть внезапное откровение мужа. - Анализ переделывали три раза. Таир считал, что я поехал крышей, хотя… В чем-то он был прав. Муж поворачивается, и мы встречаемся взглядами. Неясное чувство вины начинает маячить, но я упрямо отмахиваюсь. - Ты сам сделал этот выбор. Я просила тебя. Салманов мрачнеет, но не спорит. - Ты права, Амина. Это полностью моя вина, что всё так обернулось. Он вновь отворачивается и больше ничего не говорит. Потому я решаюсь первой нарушить затянувшееся молчание. - Что было дальше? - Дальше я решил, что, может быть, тебя покрывают родители. Я готов был цепляться за самую безумную идею. Поэтому приставил к Аслану круглосуточную слежку в надежде, что он знает, где ты прячешься. У меня холодеет в груди. Выходит, Ильяс не настолько хорошо все устроил, раз муж столько времени продолжал хвататься за любую зацепку? - Почему ты думал, что они меня прячут? - Слишком уж спокойны они были для тех, кто потерял дочь, - отстраненно отвечает Рамиль. - Это позже я узнал, почему. Он вновь поворачивается ко мне: - Ты не родная дочь Аслану. - Что? - Мне жаль, Амина, и я бы не стал тебе рассказывать это, если бы не твое желание докопаться до правды, - с искренним сожалением произносит муж. - Подожди, это неправда. Не может быть. Мама же… Она бы не изменила папе! - Все было не совсем так, - морщится он. - Если я правильно понял, он женился на ней, когда она уже была беременна.