Замечаю, что у нее стало больше морщин, седина в волосах наверняка появилась. Но мама всегда тщательно следит за своим внешним видом, и никогда не позволяет подобному стать явным. Теперь я уже понимаю почему - из-за отца. Ее идеология удержания семьи мне чужда. И к сожалению, я больше не чувствую с ней той связи, что была раньше. - Так вышло, мам. Мне очень жаль. Прости меня. - Прости? - с едкой горечью произносит она. - Как ты могла так поступить? - Как так? Она молчит, лишь смотрит с осуждением. Я же все еще надеюсь, что она будет хоть немного рада тому, что я все-таки жива, что мои дети живы! - Ты поставила под удар нас с отцом! - неожиданно строго чеканит она. - Я же правильно тебя воспитывала, и что в итоге? Мне кажется, что я ослышалась. Наверняка что-то не так поняла, и мама имела в виду совсем другое. - Мам, у меня не было выхода, понимаешь… - Не понимаю, - разочарованно качает она головой. - Что я тебе говорила? Что вкладывала в свою дурную голову? И в итоге ты опозорила нас! Сбежала от мужа! - Он мне изменял, и я не могла… - Да что ты заладила? Хорошо, что отец смог уладить деловые вопросы с Рамилем. А если бы нет? Что за безответственное отношение? Ее упреки отчасти, конечно, справедливы. Это крайне жестоко - говорить отцу и матери, что их дочь умерла. Но иначе было не удержать в тайне мое нахождение. И хотя я тосковала по родителям, понимала, что в первую очередь должна думать о себе и детях. Слова Айзы о том, что она легко может настроить Рамиля против меня и малышей, я запомнила очень хорошо. Она угрожала моим детям! - Папа тоже так считает? - тихо спрашиваю. Мама недовольно поджимает губы. - Своей выходкой ты сильно осложнила ему дела, - недовольно отвечает она. - Конечно, он злится. - Злится, что я оказалась жива? - слова срываются быстрее, чем я успеваю подумать, как это прозвучит. Повисает звенящая тишина. Мать отводит взгляд в сторону, а у меня внутри холодеет. Да, папа никогда особо не баловал меня своим вниманием. Однако я все списывала на то, что он хотел бы сына. Наследника, как он говорил. Пару раз я была свидетельницей того, как отец бросал маме обвинения, что она так и не родила ему мальчика. - Ты опозорила нас, Амина. Должна понимать его чувства. Я действительно силюсь понять, представить, что бы испытывала, узнай я, что мой ребенок погиб. А потом вдруг оказалось, что нет. И никак не выходит у меня злиться, наоборот - я бы только радовалась, что мой сыночек жив-здоров. Неужели этого мало? - То есть папа не приехал? - даже себе не могу ответить, зачем задаю этот вопрос. Наверное, я слишком дурочка, слишком наивная. - Не приехал. Как выпишут, сама приедешь и как следует извинишься перед ним, - довольно ультимативно произносит мама. - Тебе придется постараться, чтобы заслужить его прощение, дочка. Мне кажется, нельзя меня ранить сильнее, но ей удается. Слез нет, но дикое отчаяние затапливает меня. Щелкает замок на двери, и в палату входит Рамиль. Он встречается со мной взглядом и мгновенно преображается, заметив мою маму. - Хадия, почему вы здесь? - строго спрашивает. - Рамиль, она моя дочь, - возмущается та. - Конечно, я имею право тут находиться. - Амине противопоказаны любые волнения и негативные эмоции. Так что прошу покинуть палату. - Что?! - вскидывается мама, поднимаясь на ноги. - Ты что это, прогоняешь меня? Повисает звенящая тишина, а выражение лица Рамиля неуловимо меняется. - 33 Рамиль - День за днем я сидел в палате Амины, ожидая, когда она откроет глаза. Врачи говорили, что нужно подождать, а я не мог. Просто не мог ждать! Мне казалось, что я ее теряю. Что еще немного, и она уйдет окончательно. Кто бы узнал, что я сидел и по многу часов разговаривал с ней, банально держа за руку, решил бы, что я поехал кукухой. Но, наверное, так и было. Единственное светлое пятно - наши дети. Крохи, которые отчаянно боролись за жизнь. День, когда хирург вышел из операционной, едва не стал для меня последним. Его жест я расценил по-своему - уже готов был орать, но тот успел сказать всего две фразы: - Все живы, удалось спасти. Но мать потеряла очень много крови, и дальше все зависит от ее желания жить. В этот момент я поклялся, дал себе слово, что костьми лягу, вывернусь наизнанку, но сделаю Амину счастливой. Искуплю все ее слезы, сделаю так, что она будет улыбаться. Когда меня пустили в детское отделение, я, здоровый мужик, циничный мудак, расплакался. Впервые. Смотрел на наших детей и чувствовал, как глаза застилают слезы. Их нельзя было даже потрогать - оба лежали в огромных стеклянных кувезах. Маленькие, крошечные даже. Шапочки и подгузники были им велики, и казалось, если достать одного из них, то он легко уместится у меня на ладони. Врачи убеждали меня, что все под контролем, что они бойцы, что все будет в порядке. Но каждый раз, когда я забывался беспокойным сном, меня преследовал один и тот же кошмар - смерть жены и детей. Они трое в крови, и я кричу, пытаюсь их вернуть, но ничего не выходит. Я, словно безумец, стал снимать однообразные видео с малышами, чтобы пересматривать их, когда сидел в палате у жены. Так что когда она очнулась, у меня уже накопился приличный архив. Конечно, меня постоянно донимали советами поехать домой. После того как я послал на хер заведующего отделением, заявив, что достаточно отвалил бабла, чтобы быть рядом с женой, от меня, наконец, отстали. С каждым днём ждать становилось все труднее. Каждый мой день начинался со слов: - Амина, ты нужна мне и детям. Таир решил озаботиться моим здоровьем и тоже вроде как пытался учить меня жизни. Мы разругались в хлам. Он вряд ли сможет понять меня, пока не найдёт свою женщину. И вот сегодня Амина, наконец, открыла глаза. В первый момент я подумал, что все ещё сплю. А потом… Внутри меня будто взорвалось что-то. Адреналин выкрутился на максимум, и пришлось тормозить себя, чтобы не напугать жену. От ее несчастного взгляда все восставало, и если бы я мог, сделал бы все, лишь бы она перестала плакать. Но учитывая, что мы едва не потеряли наших мальчишек, я очень понимал ее желание увидеть их. Я готов был сделать для неё все. И тем больнее было услышать, что она попросила меня выйти. Внутри все протестовало - я же так ждал этого, тосковал, считай, подыхал без неё. И раньше бы я не пошёл на поводу ее просьбы, чтобы я ушел. Но не в этот раз. Пришлось согласиться. Наступить на свои желания и покинуть палату. Чтобы остыть, прохожусь по этажу, заглядываю к заведующему отделением. После нашего далеко не вежливого разговора, он в мою сторону косится настороженно. - Я бы хотел узнать, можно ли устроить визит моей жены в детское отделение. Мужик нервно поправляет галстук, словно я спросил что-то запрещённое. - В ее состоянии это как-то… - Как-то что? - Она ещё очень слаба. Только пришла в себя. - И? Детей ей все равно не дадут на руки. - Она не дойдёт сама.