Глава 24 — Бедная моя девочка, — мама гладит меня по голове. — Сколько же ты натерпелась. Ну, ничего, теперь ты точно одна не останешься. И Егор вернётся. А куда он денется-то с подводной лодки? Она грустно усмехается и переводит взгляд на папу. Тот только вздыхает и идёт в обход по квартире по второму кругу. — Юль, я проверил, всё вроде работает, — кричит мне из кухни. — Но ты, если обнаружишь какую-то поломку, то сразу звони. Я приеду и всё сделаю. — Хорошо, — отвечаю я на автомате. — Да ни к чему ей это, — одёргивает его мама. — Она скоро обратно к себе домой вернётся. Уж я об этом позабочусь. Папа не отвечает ей. Может быть, потому, что голова его занята другими мыслями, а может, просто потому, что не верит, что всё может быть так просто, как говорит мама. — Юль-Юль, а срок какой? — мама снова улыбаясь присаживается рядом. — Восемнадцать недель, — отвечаю, ощущая, как тепло разливается внутри. Мой малыш — единственная радость, что у меня осталась, так что о нём я могу говорить беспрестанно. — И что, ты уже знаешь мальчик или девочка? — мама тянет руку к моему животу. — Пока нет. У меня в среду скрининг, — я невольно поглаживаю лёгкую округлость под блузкой. Мама вздыхает и утирает слёзы в уголках глаз. — Папа, представляешь, ты скоро станешь дедом?! — мама по-доброму усмехается. Вижу, как отец смущённо прячет глаза. Понимаю, что он тоже очень рад, просто стесняется это показывать. Почему Егор не отреагировал на новость также? Впрочем, ответ очевиден — он, в отличие от моих родителей, не был рад нашему ребёнку. Думаю поэтому, я сейчас и не хочу его видеть. Я надеюсь, что поэтому. Верить в то, что я влюбилась в своего тренера и сына маминой подруги, мне не хочется, потому что это всё сильно усложнит. *** — Так как вышло, что ты уже знала про измену? — спрашивает меня Лена. И пусть я не вижу её лица, но по голосу в трубке понимаю, что она очень взволнованна. — Да всё просто: застукала этих голубков в аудитории. — Быть не может! И что Егор? — А ничего. «Это, — говорит, — Маша. Я ухожу к ней», — произношу почти будничным тоном. — Прямо так и сказал? — удивляется подруга. — Эта Маша, по любому, какая-то ведьма! У вас ведь всё было так хорошо. Не мог он так поступить с тобой. — Я тоже сначала так думала, — отвечаю я вздыхая. — А потом поняла, что очень даже мог. Просто любовь прошла. Мы замолкаем на несколько минут. Лена не торопится мне возражать, потому что и сама уже не наивная девочка — знает, как это бывает, что в какой-то момент чувства просто остывают. И дело уже даже не в том, что Маше кто-то помогал очаровать Егора. Егор ведь не какой-то там болван. Если бы у него оставались ко мне чувства, то ни одна соблазнительница в мире не смогла бы увести его. Так что зря я, наверное, поскандалила с Пашей. Только оттолкнула от себя человека, благодаря которому всё это время держалась бодрячком. — И что ты теперь собираешься делать? — спрашивает Лена, прерывая молчание. — Да ничего. Просто жить дальше, — отвечаю с какой-то странной лёгкостью. — Всё равно не понимаю, как ты можешь быть такой спокойной, — произносит подруга недоверчиво. — Ну, а какой смысл биться в истерике? — спрашиваю и чувствую, как слеза катится по щеке. — Значит, ты не собираешься возвращать его? — произносит с опаской Лена. Я молчу, но ответ и так очевиден. В первый раз с тех пор, как узнала об интрижке Егора, я задумалась о том, что должна его отпустить. Моя первая любовь, которую я хранила и берегла все эти годы, закончилась. И пусть мне больно и обидно, что те прекрасные моменты из нашего с Егором прошлого никогда не повторяться, внутри у меня появляется чёткое осознание, что мы с ним больше не будем вместе. Да, у нас есть общее имущество. Да, в ближайшем будущем родится наш ребёнок. Но нас самих, как пары, уже не будет никогда. Странное дело. После того как я отпустила мысль о Егоре, мне как будто стало легче дышать. И даже мысли о том, что я могу встретить его на работе перестают быть болезненными. Я всё ещё ощущаю тоску и одиночество в душе. Но забота о себе и будущем малыше позволяет мне двигаться дальше. Егор появляется внезапно и нагоняет меня в переходе между аудиториями. — Юль, постой, — он цепляется за рукав моего жакета. — Давай поговорим. Твоя мама звонила мне. — И что? — я высвобождаюсь из его хватки и складываю руки на груди. — В общем, я тут подумал… Возвращайся домой, — произносит он опустив взгляд. — Это не правильно, что я выгнал тебя. Сожалею об этом. — А я не хочу возвращаться, — отвечаю я, пожимая плечами. — Ты был прав, мне в городе жить гораздо удобнее. До работы на трамвае ехать пятнадцать минут. И никаких пробок. Все магазины под рукой и гинекология рядом. — На счёт этого… Я могу возить тебя, куда тебе нужно, — продолжает он всё тем же неуверенным тоном. — Зачем? — удивляюсь я. — Не думаю, что твоей девушке это придётся по душе. — Юль, я решил расстаться с Машей, — он наконец поднимает на меня глаза. — Хочу начать с тобой всё заново. Я смотрю на него с каким-то даже любопытством. Он сейчас извивается, как уж на сковородке. Ему стыдно и неловко и больше всего на свете он хочет притвориться, что никаких проблем между нами и не было. — А ты думаешь, что это возможно? — спрашиваю я с дрожью в голосе. Боль, обида и возмущение поднимаются откуда-то из глубины души. Я разворачиваюсь и ухожу, не дожидаясь ответа. Глава 25 Наверное, я должна была радоваться, что Егор захотел меня вернуть. Но я не чувствую ничего, кроме раздражения. Не хочу видеть его. Даже странно как-то — после всего, что он мне наговорил, вдруг снова улыбается мне и предлагает начать всё с начала. Встреча с Машей у столовой оказывается для меня неожиданной. Замечаю, как она сначала намеревается уйти, а потом вдруг разворачивается и подходит ко мне. На лице её больше нет той самодовольной улыбки — только боль и досада. Полагаю, Егор уже предложил ей расстаться. Совсем немного, но я чувствую внутри злорадство. Когда-то она вела себя очень нагло и высокомерно. И чем это обернулось для неё? — Думаете, что вам удалось одержать победу? — произносит она ядовито. — Не обольщайтесь, он не любит вас. А вернулся только из-за ребёнка. Ваш брак обречён! Она выплёвывает мне эти слова в лицо и собирается уйти. Ощущаю, как злорадство внутри оборачивается настоящей неприязнью. Вот ведь паршивка! Ещё смеет меня оскорблять. Дрожь появляется в ладонях. Нет, нельзя всё так оставлять. — Маша, постой! — окликаю я её. Она замирает. Её плечи дрожат, не то от злости, не то от отчаяния. — Ну, что ещё?! — Знаешь, когда я тебя только увидела сегодня, такую расстроенную и подавленную, то испытала нечто близкое к сочувствию. Я подумала: «А ведь она на самом деле очень любит Егора». Но после твоих слов, я поняла, что ты так ничему и не научилась. Как была беспринципной дрянью, так ей и осталась. Потому я из вредности не уступлю тебе Егора! Привяжу его к себе так сильно, чтобы вы могли только смотреть друг на друга, как цепные собаки. С каждой фразой мой голос становится всё более агрессивным. Не знаю, откуда во мне берётся это. Возможно, копившийся всё это время внутри негатив наконец находит выход. Маша хмурится. Глаза её блестят. Похоже, что мои угрозы смогли таки задеть её за живое. Я ухожу с видом победителя. После занятий Егор дожидается меня у входа в университет. Мне не хочется говорить с ним или как-то ещё взаимодействовать. Но я вижу в холле подружек Маши, старшекурсниц, а потому делаю вид, что мы с Егором действительно помирились. Он открывает мне дверь услужливо и ведёт до парковки. — Подбрось меня до больницы, — говорю я с лёгкими повелительными нотами. — Ладно, — кивает он взволнованно. Я сажусь на переднее сиденье с каким-то ностальгическим чувством, но потом ощущаю вновь чужой парфюм и возвращаюсь в реальность. Оглядываю салон — на заднем сиденье вижу чужой кардиган. Не похоже, что Егор с ней действительно расстался. Во всяком случае, избавляться от её вещей он не спешит. — Значит, у тебя сегодня УЗИ? — спрашивает он, не отрывая взгляда от дороги. — Да, — киваю я задумчиво. — Пол ребёнка сегодня узнаю. — А можно мне пойти с тобой? — он смотрит на меня с надеждой. — Нельзя, — отвечаю отворачиваясь. Мой ребёнок — единственная радость, что у меня осталась. Не хочу, чтобы он прикасался своими грязными лапами к чему-то столь чистому и светлому. Егор оставляет меня на парковке у клиники. — Не жди меня, — предупреждаю его. — Я позвоню тебе, как узнаю. — Ну, а ты не домой разве потом? — спрашивает Егор с недовольным видом. — Домой. К себе. Я позвоню. Отворачиваюсь и спешу ко входу в клинику. Наверное, я всё же немного издеваюсь над ним, ведя себя так холодно и пренебрежительно. Но это выходит неосознанно. Я просто вспоминаю тот день, когда меня выставили за порог собственного дома, и всё происходит само собой. Разве такое можно загладить фразой: «Прости, я был не прав»? В противовес этому я думаю о Паше. О том, как он поддержал меня, хотя даже не обязан был. Мы не родственники и не друзья. Просто наши мамы работали вместе. Мы были почти чужими друг другу. Но прямо сейчас я скучаю по нему гораздо сильнее, чем скучала по Егору, когда он меня выгнал. Больше всего на свете мне хочется, чтобы Паша позвонил мне и спросил буднично, как мои дела. В его голосе всегда было столько заботы. — Так, все показатели развития в норме, — говорит доктор, указывая в монитор. — Вот сердце маленькое бьётся, посмотрите. — А это что? — спрашиваю, глядя с интересом на скрин.